Макроскоп (др. перевод) - Пирс Энтони. Страница 92

Они пошли дальше, тщетно надеясь обнаружить хоть что-то осязаемое. Но оказалось, нет уже и пола. Он действительно исчез, растворился, оставив их беспомощно висеть в невесомости. Когда они повернулись назад, вход тоже исчез. Воцарились мрак и пустота.

— Все-таки это была ловушка, — голос Афры был скорее раздраженным, нежели испуганным.

— Или экзамен, — сказал Гротон. — Мы должны были продемонстрировать некий уровень, прежде чем нас допустили сюда, после того, как закончилась экскурсия по выставке. Скорее всего, нам придется продемонстрировать что-то большее, прежде чем нас выпустят отсюда.

Все посмотрели на Иво, он висел неподалеку от группы. Иво вспомнил об инструменте.

— Попробуйте ту мелодию, что вы играли в прошлый раз, — предложила Афра.

Он проиграл «Испей меня» вновь. Ничего не произошло. Он попробовал еще несколько простых мелодий, звуки струились со всех сторон бесконечного зала, и мелодии не казались такими простыми, но все оставалось по-прежнему — четыре человека парили в пустоте.

— Я все же полагаю, что ключ именно музыкальный, — сказал Гротон. — Для чего же иначе этот инструмент — он ведь не игрушка и не экспонат. Мы, по-видимому, знаем лишь малую толику скрытых в нем возможностей.

— А знаете, — задумчиво произнес Иво. — Ланье верил, что музыкой и поэзией управляют одни и те же законы, и он пытался доказать это своим творчеством. Действительно, его современники говорили, что в игре Ланье на флейте есть поэтическое вдохновение, в то же время, его стихи несут в себе гармонию великой музыки. Он даже…

— Очень хорошо, — перебила его Афра.

Она не выглядела ни испуганной, ни даже удивленной, хотя, похоже, паутина затягивалась все туже. — Давайте проследим творческий путь Ланье. Он написал заметки о путешествии по Флориде, одну слабую новеллу и три поэмы — «Зерно», «Болота Глинна» и «Симфония»…

— Симфония! — воскликнул Гротон, но все уже поняли смысл названия. — Может быть, это…

— Сыграйте ее, Иво, — сказала Беатрикс.

Но «Симфония» — это поэзия, а не музыка, в ней не могло быть определенной мелодии. Иво поднял инструмент, в его естество вливалась неведомая сила — он осуществит свой давний замысел, положить это произведение на музыку. Он никогда не осмеливался сделать это раньше. Но это был шанс реализовать себя и свой талант. Он хотел знать — сможет ли его музыка стать ключом к дверце, за которой скрывается тайна того, что прозвано разрушителем.

В поэзии Ланье, и в этой поэме особенно, были тесно связаны поэзия и музыка, они дополняли друг друга и черпали друг в друге новый смысл. Каждая строфа поэмы была партией инструмента, а все вместе — симфонией для оркестра…

Макронные системы устроены так же. Музыка, цвет, информация — все было связано и неразделимо, Иво был уверен, что некоторые представители внеземных цивилизаций общались музыкой. Перевод на язык музыки был возможен — если знакома система кодирования галактических программ и хватает умения точно выразить слова звуками, Он научился понимать галактический язык, но никогда еще не пытался говорить на нем.

Музыка была подвластна ему, она наполняла его тело — но совладает ли он с поэзией?

Все ждали, понимая его волнение, пытаясь найти способ хоть как-то помочь ему. Гарольд Гротон — его астрологические интерпретации не помогут здесь, Афра Саммерфилд — ее красота и аналитический ум бессильны, Беатрикс Гротон — ее доброта и участие безразличны внезапно онемевшим пальцам Иво…

Анализ, доброта, астрология…

Вдруг его осенило, они ведь могут ему помочь. Просто потому, что они рядом.

Иво начал играть.

Глава X

Туман отступил, непроглядная тьма растворилась. Обрушился водопад звуков и света, явилось видение: стилизованное изображение галактики — сияющий космический диск вращался на своей исполинской оси, загребая лопастями звездных скоплений пространство, излучая во все стороны потоки энергии, менее одного процента которой приходилось на диапазон, доступный человеческому зрению.

Затем, поверх мерцающей спирали галактики наложилось хорошо знакомое изображение Солнечной системы: Плутон, Нептун, Уран, Сатурн, Юпитер, Марс, Венера, Меркурий, Луна. Казалось, что планеты катаются по дну гигантской чаши с различными скоростями, даже Солнце двигалось — центром была Земля. Два изображения перемещались, вращаясь независимо друг относительно друга, — словно два диска рулетки — галактический и планетарный. Совокупное движение всех объектов было невообразимо сложным: глаз человека ни за что бы не смог в этом хаосе отследить положение планет в фиксированный момент времени, мозг человеческий был бы не в состоянии предсказать взаимное расположение двух систем. Лишь остановив вращение, можно провести тщательный осмотр и все выяснить, но — движение — суть жизнь галактики, останови ее, и она умрет.

Система небесных тел не может застыть, но ее можно как-то сфотографировать, и анализ этих снимков дает уникальную информацию. Две системы — галактическая и планетарная — это две чаши, разделенные на четыре части, каждая четверть еще на три, итого их пересечение образует двадцать четыре сектора — двенадцать против двенадцати. В любом из этих секторов могла бы находится планета, — вспышка — и снимок, на котором планета навечно останется неподвижной. Четыре вспышки — четыре снимка — планеты, звезды, туманности, переплетения секторов — все замерло, краткий миг превратился в вечность, каждый миг порождал будущее бытия.

Таково уж движение, что малейшие мгновения решают все, только моментальный снимок имеет смысл — вся конфигурация существенно меняется по прошествии мельчайших квантов времени, и в той же мере меняется реальность.

Эта симфония движения, мысли, материи выражает сущность бытия. А тот самый миг из жизни галактики, чисто теоретическое представление небесных светил как неподвижных объектов — суть гороскоп.

Огонь

Иво спустился на круг гороскопа, разрезанный, подобно пирогу, на двенадцать частей, в центре возвышался клубок сплетенных нитей. Символы огня — вот что нужно было Иво. Он прошел мимо льва, грива которого — яркое пламя, мимо кентавра с натянутым луком и со стрелой — горящим факелом. Иво кивнул своему собрату-лучнику [39]. А вот и баран. Иво чуть замедлил шаг, осторожно приближаясь к животному. Травой на пастбище барана были языки пламени, мохнатой шкурой его были клубы дыма, но голова его — вот невиданное диво. На одном из могучих рогов было написано СТРЕМЛЕНИЕ, на другом — ДЕЛО.

— О дело! Сколь лучше в мире нам жилось бы без тебя! — воскликнул Иво. Он произнес слова поэта на языке музыки — это была партия скрипки.

Голова Овна — огромная капля расплавленного металла, — повернулась к нему. Баран фыркнул, из ноздрей вырвалось пламя.

Иво отпрянул в страхе от громадного зверя, говорящего стихами, баран был столь близко, что казалось — взгляд его опаляет кожу. Иво чувствовал в чудище несокрушимую мощь и решимость, но все же попытался:

Овен указал рогом на обгоревший свиток, который виднелся среди переплетенных нитей клубка. При свете пламени Иво прочел:

Формально галактическая история началась с созданием первой межзвездной коммуникационной сети. Известны лишь отрывочные достоверные данные, относящиеся к более ранним периодам становления искусственной макроники — они не имеют большого значения, так как являются несущественными деталями галактического исторического процесса.