У обелиска (сборник) - Перумов Ник. Страница 80

Глаза польки распахнулись от изумления, но тут же в них зародился гнев.

– Это ложь. И вы знаете, что я ничего передавать ей не буду.

– А если я сейчас прикажу арестовать вас, Марта?

– Пожалеете об этом. У меня достаточно сил, чтобы противостоять всей имеющейся здесь компании. И вам тоже достанется! Вы ведь рождены от смертной женщины, Эккехард, значит, очень уязвимы.

Он молчал, размышляя и не сводя с нее взгляда. Словно прикидывал, действительно ли все может оказаться так или она обманывает его. Потом подобрался, а Мартуша попятилась, поняв, что он просто скрутит ее сейчас сам, чтобы и шанса не дать уйти. В этот момент Марту загородил Ульрих.

– Господин штурмбаннфюрер, нам много нужно обсудить по поводу нашей совместной работы, – официальным тоном заявил он.

И удивленно обернулся. Он надеялся, что Марта незаметно ускользнет от, как ему показалось, крайне неприятной беседы с бароном, но не ожидал от нее такой прыти – миг, и она скрылась в помещении кухни.

Эккехард вскочил на ноги, прорычав проклятие, отпихнул Ульриха и быстрым шагом вышел из ресторана. Через пять секунд зашел Карл, воззрился в недоумении на кузена.

– А где господин штурмбаннфюрер?

– Вы не видели? Только что вышел отсюда.

– Мимо меня никто не… – Карла передернуло.

Ульрих торопливо вышел наружу, но улица была пустынна в обе стороны. Он вернулся в ресторан, заглянул на кухню, но и Марты след простыл.

Мартуша, нырнув на кухне в подпол, бежала по подвалам, по подземным коммуникациям, снова по подвалам, пока не оказалась в погребе маленькой пекарни.

– Петр! – позвала она, поднимаясь наверх и громко стуча каблуками по высоким деревянным ступенькам.

Люк подпола откинулся, в светлом квадрате показалась взъерошенная голова мальчишки. Он протянул ей руку, помог выбраться.

– Пулей беги в мою квартиру! Уводи оттуда Каролину через черный ход. Не медлите ни секунды!

– Да, панна Мартуша!

Мальчишка помчался исполнять. Скоро они уже втроем сидели на тесной кухне Петра. Мальчишка уронил голову на сложенные на столе руки и заснул. Каролина до сих пор дрожала. Из окна она увидела Эккехарда, спешно идущего по улице. Сначала она даже не узнала его в форме. А когда узнала, в дверь настойчиво постучали, и она едва не умерла от страха. Голос Петра привел ее в себя. Уже через секунду они бежали. По темной узкой лестнице, короткому переулку и, наконец, по подземным туннелям.

– Еще немного – и он бы успел…

– Но он ничего не заметил, не проследил? – спросила Мартуша.

– Нет.

– Теперь он будет жутко зол. Но ничего. Мы скоро сами на него поохотимся.

– Хелена считала, что он бессмертен, – произнесла Каролина.

– Твоя наставница была не слишком умна, – строго глянула на нее Марта.

Каролина обиделась, припомнив, что и Экке не очень лестно отзывался о Хелене, и сказала:

– Все, что мы знаем о нем, – это куча сведений, часто противоречащих друг другу.

– Значит, нам надо искать способ остановить его. Пробовать все! Ты видела его руку?

– Нет, он не позволил.

Марта поджала губы от досады. Нужно было действительно что-то срочно предпринимать.

5. Королевский замок

– Объяснитесь!

Это было первое слово, которое произнес Ульрих, войдя утром в квартиру кузена и смотря на завтракающего вместе с подполковником барона. Пожилая полька, что прислуживала им, немедленно убралась из комнаты.

Поймав злой, раздраженный взгляд Карла, Ульрих скорректировал требование:

– Объяснитесь, господин штурмбаннфюрер. На каком основании вы распорядились произвести обыск в квартире фройляйн Марты и арестовали ее кухонную прислугу?

– На том, что ваша разлюбезная полька вчера оскорбила меня и у меня есть все основания полагать, что она связана с подпольщиками. Как, возможно, и ее люди.

– Какими подпольщиками? – ошалело произнес Ульрих.

Эккехард молча протянул ему какой-то листок. Ульрих взял и решил, что перед ним агитационная листовка.

– За пять лет жизни в Генерал-губернаторстве вы выучили туземный язык или вам перевести? – спросил Эккехард.

– Переведите.

– «Дорогие варшавяне. Дух свободы скоро вновь наполнит наш город. Пусть громче и мужественнее стучат сердца. Дадим последний отпор фашистским оккупантам – душегубам и убийцам! Прогоним прочь с нашей земли». Ну и так далее… Отпечатано в типографии. Значит, листовок у них должно быть много.

– Где вы это взяли? – Все оборвалось у Ульриха внутри.

Он боялся, что фон Книгге скажет: «У Марты». Эккехарду бы, наверное, хотелось ответить так. Но ответил Карл.

– Мои люди нашли тайный склад продовольствия и это.

– Но при чем тут панна Марта? Нет, она не связана с…

– Вчерашние ее слова очень напоминали этот текст. – Эккехард поднялся, вплотную подошел к Ульриху и произнес: – Пару раз вам обворожительно улыбнулись, а вы уже слюной изошли? Да очнитесь же, господин унтер-фельдфебель. Вас просто использовали. Она – наш враг. Поймите это и продолжайте выполнять свой долг!

Ульрих поник. Ему вдруг стало стыдно. Перед Карлом. Даже перед неприятным ему бароном. После слов последнего внутри что-то надломилось, и Ульрих едва ли впервые серьезно задумался о долге.

– Примите мои извинения, господин штурмбаннфюрер, – произнес он подавленно. – Если вы не против, я готов приступить к работе.

– Принимаю. Вот и отлично.

Эккехард надел фуражку, и, попрощавшись с Карлом, они вышли вон. В сопровождении группы искусствоведов и одного подразделения саперов направились к Королевскому замку.

Шаги пришедших загромыхали в пустых залах, отзываясь гулким эхом. Замок был давно пуст и разграблен. Не было на стенах гобеленов, картин. В течение пяти лет в лишенные стекол и рам окна свободно задували сквозняки, лили дожди и залетал снег. Остатки паркета встопорщились, местами прогнили. В этой пугающей звонкой пустоте остались немногочисленные предметы мебели, пострадавшие во время пожара тридцать девятого года. Эккехард бросил на почерневший от копоти круглый стол, на котором каким-то чудом осталась часть наборной из кости мозаики, огромную папку. Раскрыл ее, разворачивая листы большого формата, содержащие планы этажей и отдельных залов. Стульев поблизости не оказалось, но стоя анализировать чертежи было даже удобнее. Ульрих хотел положить рядом свою папку с описанием вывезенных из замка предметов, но передумал. Эккехард быстро и четко обрисовал порядок работы: Ульрих и его люди осматривают зал за залом, сразу за ними двигаются саперные бригады. Ульрих согласился. Разбившись на группы, все приступили к своим обязанностям.

Ульрих поднялся на самый верхний этаж. Но что-то потянуло его на крохотную лестницу, выводящую на чердак, а следом на крышу. Точнее, то, что от нее осталось после пожара. Он увидел маленькую фальшивую башенку около противоположного конька. В речи барона многократно и даже настойчиво звучало слово «тайник». Ульрих подумал, что, может быть, тому известно что-то, но он не хочет выдавать информацию раньше времени. Искусствовед поставил ногу на листы жести, сделал осторожный шаг и пошел по крыше к башенке.

Жестяной лист вдруг поехал под ногами, увлекая Ульриха вниз к огромной черной дыре, пробитой снарядом. Он упал и каким-то чудом успел перекатиться на живот, срываясь в провал, и зацепиться за одну из досок, образующих перекрытия. Кусок крыши загрохотал о пол. Ульрих опустил голову и похолодел. Высота неожиданно оказалась огромной, будто он угодил в лестничный колодец. Только лестницы тут не было. А внизу прямо под ним в неровном, как края дыры, круге света лежал неразорвавшийся снаряд. Градинами проступил пот на лбу, и руки стали предательски влажными. Пальцы, дрожавшие от напряжения, начали соскальзывать. Вдруг наверху тихо застучала под осторожными шагами жесть. Ульрих поднял голову, но разглядел, ослепленный солнцем, лишь протянутую руку. Вцепился в нее. Его неожиданно легко вытянули из дыры, оттащили подальше. Он почему-то решил, что это делали двое или даже трое. Вытер пот с глаз и с изумлением уставился на Эккехарда. Ульрих вспомнил о приличиях и обрел дар речи секунд через пять.