Мадемуазель Шанель - Гортнер Кристофер Уильям. Страница 59

И вот я здесь, в Монте-Карло, в преддверии своего сорокалетия, в черном облегающем платье, причем в черном должна была быть только я одна — таково непременное условие приглашения, — на арендованной мною и украшенной фонариками яхте, слушаю музыку: для своего праздника я наняла целый оркестр. Пришли все мои знакомые, но немало и тех, кому просто очень захотелось попасть на празднование моего юбилея. А потом я собиралась отдохнуть в Монако, там, где обычно отдыхают и развлекаются богатые; полнолуние для меня предвещает удачу на предстоящий год, как в пошиве высококлассной одежды, так и в предприятии с духами.

Вера сообщила, что англичанина, который спрашивал обо мне, друзья называют просто Бендор. Для всех остальных он Хью Ричард Артур Гросвенор, второй герцог Вестминстерский, один из самых богатых людей в мире. Я уже видела его знаменитую яхту «Серебряное облако», когда она входила в гавань. Золотисто-каштановый корпус, палуба залита огнями, так и сияет, все остальные суда рядом с ней кажутся карликовыми, включая и яхту, на которой веселилась я со своими гостями. Лично мне такая неприкрытая демонстрация богатства показалась несколько вульгарной: не яхта, а плавающая гостиница, наверняка с собственным штатом слуг и горничных.

— Он приглашает нас к нему на борт, — сказала Вера, когда я одевалась к празднику, — попозже, на аперитив.

— Там видно будет, — усмехнулась я.

Мне совсем не хотелось лебезить перед ним. Его светлость лорд Бендор был не в том положении, чтобы угощать меня аперитивом или еще чем бы то ни было, поскольку увяз в мучительном процессе развода со второй женой. Обстоятельства его злополучного развода обсасывались на первых полосах газет, а его жена заявляла каждому встречному и поперечному, что он открыто изменял ей направо и налево и именно поэтому она не смогла подарить ему наследника, которого он страстно желал. Предыдущий брак герцога также закончился разводом: первая жена родила ему сына и двух дочерей, но сын в возрасте четырех лет трагически погиб, а дочери по варварскому английскому наследственному праву не могли претендовать на его владения.

— Он подыскивает себе новую жену и, как только бракоразводный процесс закончится, женится, — пояснила Вера. — К несчастью, большинство женщин, с которыми он знакомится, очень скоро ему смертельно надоедают. Он не такой, как можно подумать. Общаться он предпочитает с людьми, которые трудятся, которые в жизни всего добиваются своими силами. Заявляет, что институт аристократии устарел, что это как чучело кабана, а уж кому и знать, как не ему. Впрочем, вокруг него вьется много всякого народу.

Лично я мужа себе не искала. Голова моя была занята чем угодно, только не этим. Мися с ее выдающимся талантом всюду совать свой нос также попотчевала меня противоречивыми и не менее пикантными россказнями о Бендоре, стоило мне только намекнуть ей о планах Веры.

— Он ужасный сноб. Терпеть не может тех, кто трудится, если только они не работают на него. А еще он чудовищно необъективен, к людям относится предвзято. Евреев, гомосексуалистов и социалистов на дух не переносит. Объявил, что именно они будут причиной развала европейской экономики.

— Гомосексуалисты? — Мне это показалось забавным. — Интересно, как это они смогут развалить экономику? Возможно, ювелирное дело или косметическую промышленность, ведь они обожают драгоценности и косметику. Но при чем здесь деньги? Большинство известных нам гомосексуалистов бедны как церковные крысы. Посмотри хоть на нашего Кокто.

Бедный Жан на мой праздник не пришел. Я убедила его отправиться в санаторий, где лечат опиумную зависимость. Он согласился, когда я пообещала заплатить и за его друга Радиге. Но Радиге отказался, а Кокто поехал только потому, что ему позарез надо было освободиться от этой зависимости — иначе прощай надежды на совместное с Радиге будущее, поскольку велика вероятность гибели обоих от передозировки.

Вдоволь налюбовавшись левиафаном Бендора, я повернулась к гостям: они оживленно общались, весело отплясывали современные танцы — чарльстон был последним писком моды с его забавными птичьими движениями ног и рук, — и швыряли за борт взятые напрокат бокалы с такой энергией, которая вряд ли проявилась бы, заплати они за них из своего кармана.

Вера заметила меня, когда я стояла одна возле леерного ограждения, извинилась перед партнером и ввинтилась в толпу, направляясь ко мне. Ее округлые формы выгодно подчеркивались кроем алого вечернего платья моей работы; открытую шею украшал жемчуг, который я ввела в моду, а рыжие вьющиеся волосы — шелковая камелия.

— Ну, — начала она, — принимаешь приглашение Бендора? Только ты ушла, он позвонил к нам в номер. Ему не терпится познакомиться с тобой.

— Пожалуй, — ответила я, доставая сигареты из сумочки с кисточками.

Тут я заметила, что на меня не отрываясь смотрит ее партнер, высокий холеный мужчина с вкрадчивыми манерами, с которым я, кажется, не знакома. Смотрел он так напряженно, что мне даже стало как-то не по себе. Я отвернулась и закурила.

— Интересно, с чего это вдруг твой герцог такой настойчивый? Небось напела ему про меня каких-нибудь жутких историй?

— Ничего подобного! Только про то, какая ты замечательная и обаятельная. Он уже знает, что ты имеешь дикий успех и что сейчас ты свободна…

— Я всегда свободна, — перебила ее я, улыбаясь. — Никогда не была ни с кем обручена, разве что со своей работой, и это у меня навсегда. Хоть надевай обручальное кольцо с клеймом «Шанель».

— Да уж… — Она замахала рукой, отгоняя дым. Вера была одна из немногих моих знакомых, кто не выносил табачного дыма. — Он и это про тебя знает. И восхищается. Я же говорила: ему нравится, когда человек всего добивается сам, а ты как раз из таких, к тому же знаменита…

— Дмитрий! — Я не дослушала и отошла от нее, увидев своего великого князя: он только что прибыл.

Выглядел он великолепно, заметно поздоровел и загорел после долгой идиллии в Биаррице; на нем был безупречный фрак белого цвета с серебристыми манжетами.

— Я соскучилась по тебе, — прошептала я, целуя его в губы, а он озадаченно посмотрел на меня большими глазами, а потом понимающе улыбнулся:

— Ты от кого-то скрываешься?

— От всех. — Я взяла его за руку и подвела к Вере. — Ты знакома с великим князем Дмитрием Павловичем?

Вера жеманно улыбнулась. И к великой радости Дмитрия, присела в реверансе, открыв его взору розовые коленки.

— Enchante, ваше высочество.

— Осторожней, — прошептала я Дмитрию и отвела в сторонку, проходя мимо поедающего меня глазами незнакомца. — Она охотится за мужчинами с состоянием и титулом, чем богаче, тем лучше, больше в ее голове ничего нет.

— Нынче я ни то ни другое, — отозвался он, — но скоро это переменится. — Он понизил голос. — Я познакомился с одной американкой, наследницей огромной недвижимости. Думаю сделать ей предложение.

— Ты любишь ее? — насмешливо спросила я; мне эта новость показалась забавной.

— А разве это обязательно? — ответил он с таким же насмешливым равнодушием.

Мы оба дружно рассмеялись. Наша связь закончилась, но я все еще считала, что он неотразим, особенно сейчас, когда мне не нужно больше содержать его.

— А кого хочет заарканить для тебя эта твоя английская подруга? — спросил он, когда мы выпили шампанского.

Мои друзья и знакомые с широко раскрытыми глазами то и дело подходили к нам представляться; они сгорали от любопытства: неужели среди нас находится настоящий, живой Романов?

— Герцога Вестминстерского, — ответила я.

— Неужели? — удивленно посмотрел на меня Дмитрий. — Он же чертовски богат.

— Да, мне говорили. Он хочет, чтобы попозже я навестила его вон на том чудовище, видишь? Тоже бросил якорь здесь в гавани. Но вряд ли я отправлюсь, тем более что ты здесь.

— Почему? Я бы тоже не прочь посмотреть на его чудовище. Говорят, оно прекрасно. Там можно жить круглый год… Только вот захочет ли он, со всеми его поместьями.