Дочь фортуны - Альенде Исабель. Страница 64

На ту пору девушка находилась в окружении более сотен тысяч аргонавтов. Они прибывали и прибывали сюда, в конец промотавшиеся по пути вдоль Вета Мадре, и уже было сокращая путь в обратном направлении. Люди продвигались вперед, держась гор, огибая реки, портя леса, нанося ущерб скалам. Перевозили тонны песка и оставляли за собой огромные вырытые ямы. В местах, где встречалось золото, идиллическая территория, которая оставалась нетронутой испокон веков, преобразовывалась в хаотичность лунной поверхности. Элиза, истощенная, продолжала жить, и со временем восстановила силы и преодолела страх. Когда был наименее подходящий момент, не замедлили наступить критические дни, почему и оказалось крайне затруднительным скрыть это дело в обществе мужчин, и в то же время девушка была благодарна, ведь означали собой тот факт, что работа организма, наконец-то, нормализовалась. «Твои иголочки сослужили хорошую службу, Тао. В будущем, все-таки надеюсь иметь детей», - вот что писала она своему другу, уверенная, что тот поймет ситуацию без особых объяснений. Девушка никогда и ни за что не выпускала оружия, хотя пользоваться им совершенно не умела и в душе надеялась никоим образом не оказаться перед необходимостью применить его на деле. Лишь раз выстрелила в воздух и более для того, чтобы спугнуть нескольких мальчишек-индийцев, которые слишком близко подошли и от кого, казалось, исходила угроза. Хотя начни она с ними биться, тотчас выставила бы себя не в лучшем свете, ведь от своего осла не могла отойти даже на пять шагов. Особо тщательно девушка не прицеливалась, однако ж, не забывала ни на минуту о своем таланте оборачиваться невидимой. Поэтому и могла входить в различные населенные пункты, совершенно не привлекая к себе внимания, ловко смешиваясь с группами латиноамериканцев, где некий мальчик ее внешности оставался, в общем-то, незамеченным. Научилась подражать в совершенстве перуанской и мексиканской интонациям, и таким способом выдала себя за одного из них, когда искала гостеприимных хозяев. Вдобавок изменила свой британский английский на американский и усвоила определенные непристойные выражения, чтобы среди англичан ощущать себя в своей тарелке. И прекрасно отдавала себе отчет в том, что разговаривай она, как и окружающие, уважение последних завоевала бы точно. Главными же были следующие моменты, а именно: не давать объяснений, говорить как можно меньше, ничего не просить, работать исключительно за еду, не поддаваться на провокации и непременно захватить с собой небольшую Библию, которую купила еще в Соноре, штате на севере Мексики. Даже в самых грубостях чувствовалось суеверное почтение к этому свободному народу. Они все диву давались на безбородого мальчика с голосом женщины, который по вечерам читал из Священного Писания, хотя и не подтрунивали в открытую, напротив, кое-кто даже стал защищать от тех, кто был скор до распускания рук. Эти холостые и жесткие по своему нраву мужчины, которые когда-то отправились на поиски лучшей доли, точно мифические герои Древней Греции, и ограничивали себя лишь самым элементарным, зачастую были больными, предаваясь насилию и пьянству, а также горя нераскаявшимся страстным желанием к привязанности и порядку. Романтические песни увлажняли им глаза. Люди были готовы заплатить сколько угодно за кусок яблочного торта, что хоть немного успокаивал их воспоминания о собственных семьях. Также пускались в продолжительные окольные пути, чтобы только приблизиться к какому-то жилищу, где находился маленький ребенок, и созерцали того в абсолютной тишине, словно дитя представляло собой некое чудо.

«Не бойся, Тао, в одиночку я не путешествую, это было бы безумием», - писала тогда Элиза своему другу. «Нужно везде ходить большими, хорошо вооруженными группами и быть всегда настороже, потому что за последние месяцы банды беглых значительно увеличились. Индейцы – народ куда более мирный, хотя на вид и жутковатый, однако, окажись такие вблизи беспомощного всадника, могут запросто присвоить себе вожделенное имущество: лошадей, оружие, сапоги. Я объединилась с прочими путешествующими. Торговцами, ходящими со своим товаром из одного населенного пункта в другой, шахтерами, занятыми поиском новых рудных жил. А еще с семьями фермеров, охотников, предпринимателей и посредников в имущественных делах, начинающих вторгаться в Калифорнию, с игроками, грабителями, адвокатами и прочим сбродом, - вот каково описание общими словами моих попутчиков, людей крайне забавных, хотя и благородных. На этих дорогах также встречаются и проповедники, все практически молодые и кажущиеся слегка помешавшимися ясновидящими. Только вообрази себе, сколько веры требуется людям, чтобы пропутешествовать три тысячи миль среди девственных лугов, задавшись целью опровергнуть чужие пороки. Отправляются из своих деревень, полные сил и страсти, настраивая себя самих нести слово Христово в это захолустье, абсолютно не тревожась насчет различных препятствий и бед, что ждут в дороге, ведь рядом шествует сам Господь Бог. Шахтеров они называют не иначе как “страстными обожателями денег”. Ты должен почитать Библию, Тао, или же христиан тебе никогда не понять. Этих пасторов ничуть не разорит материальное непостоянство, хотя многие из них погибают с разбитым сердцем, полностью сдавшись все более и более порабощающей силе жадности. Наступает такая отрада и чувствуется особая бодрость, когда видишь недавно прибывших, людей все еще невинных. И так бывает грустно встретиться с ними случайно, уже оставленными Господом Богом, путешествующими, испытывая страдания и мучения, с одной временной стоянки до другой, под огромным солнцем над головами и вечно жаждущих. Все проповедовали и проповедовали на площадях и в тавернах перед безразличной людской массой, что слушала их, не удосужившись снять свои сомбреро, и многие из которых всего лишь пять минут спустя уже вовсю сходили с ума в обществе женщин европейской расы. Я познакомилась с группой бродячих артистов, Тао, это были всего лишь несчастные люди, задерживающиеся в деревнях, чтобы прочий народ получил удовольствие от различного рода пантомим, фривольных песенок и грубых комедий. И сама шла с ними несколько недель, невольно присоединившись к подобному представлению. Если где-то удавалось отыскать фортепиано, играла я, и то, когда во всей компании не было дамы моложе, и зрители удивлялись всему хорошему, что можно было сделать, исполняя роль женщины. Но все же пришлось их оставить, потому что смущение и застенчивость сводили меня с ума, ведь ныне и сама толком не знала, была ли женщиной, переодетой в мужчину, мужчиной в женском платье или, скорее, олицетворяла собой некое природное отклонение».

Со временем девушка познакомилась с почтальоном, и когда предоставлялась возможность, ездила с ним верхом, потому что сам человек путешествовал быстро, и у того были связи; если кто-то и мог разыскать Хоакина Андьета, то, вероятнее всего, такового уже повстречала, - подумала девушка. Мужчина обеспечивал шахтеров различной почтой и возвращался с полными золота сумками, сдавая последнее в банки на хранение. Он был одним из многих процветающих мечтателей, ограничивающихся лишь размышлением о золотой лихорадке и никогда не державших в руках лопаты или суконки. За доставленное в Сан-Франциско письмо получал два с половиной доллара и, выгодно для себя используя жадность шахтеров до получения новостей от родных, за то, чтобы вручить пришедшие последним письма, просил еще целую унцию золота сверху. На этом деле и сколачивал свой капитал. Клиентов было у него хоть отбавляй, и никто из них ценой не возмущался, ввиду отсутствия иной альтернативы, ведь люди не могли оставить шахту и уйти на сотни миль только ради того, чтобы разыскать свою почту либо положить заработок на счет. Еще Элиза искала компанию Чарли, некоего знающего кучу различных историй мужчинку, который ни в чем не уступал мексиканским погонщикам вьючных животных, перевозящих на самках мула свой товар. Хотя девушка не боялась даже самого черта, всегда была благодарна судьбе, если находился тот, кто сопровождал в дороге, потому что, кроме всего прочего, для будущих рассказов нужно было что-то и слышать. Чем долее Элиза наблюдала за человеком, тем уверялась все более в том, что речь шла о такой же, как и она сама, женщине, одетой как мужчина. У Чарли была очень загорелая кожа, вечно жевал табак, клялся точно разбойник и ни за что не расставался как с оружием, так и с перчатками, но все же единожды удалось увидеть его руки, небольшие и белые, словно у девушки.