Хроники Потусторонья: Проект (СИ) - Хомутинников Юлиан "sirrum". Страница 39

— Хорошо, не беспокойся, я ему передам. Отдыхай, а я пойду. Меня ведь ещё мои ребята ждут.

— Да, конечно. Иди.

Я вышел, — а он остался там, в своём пространстве, со своими мыслями, совершенно один.

Ничего не поделать.

…

— Что он сказал?

Рихард, как и обещал, всё это время ждал меня в соседнем пространстве.

— Он согласился стать твоим наставником, Дик. Но сейчас ему нужно немного отдохнуть. Думаю, ты понимаешь. Быть Первым — огромная ответственность.

Парень кивнул.

— Да, я понимаю. Я подожду.

— Вот и славно. А я пока отправлюсь к своим, узнаю, как там у них дела. Скоро нам предстоит… непростая операция. Нужно их проинструктировать, поддержать. Я ведь всё-таки лидер, командир. Положение обязывает.

— Понимаю. Но вы… Если что, вы всегда можете вызвать меня, Мастер Гермес…

Я отмахнулся:

— Ох, вот только не надо мне этих «мастеров», Дик. Лучше просто «Герман Сергеич» или вообще «шеф», как ребята называют.

— Хорошо, Герман Сергеевич, я понял.

Он улыбался. Алистер говорил, что он почти перестал быть человеком, но как по мне, это полная ерунда. Обычный парень, умный, серьёзный — как мои. Скорее, как Валька.

— Ну всё, я ушёл.

Так, сейчас, как там это делалось… Да, я, конечно, не спец в таких вещах, не Рихард и не Первый, но…

Сонни я нашёл быстро, это было несложно. Они с Валей сидели в пиццерии, ели, соответственно, пиццу и о чём-то сосредоточенно молчали.

Выхватив этот образ, я зафиксировался на нём, выбрал удобное место — один стул как раз был свободен…

И скользнул туда.

Это как перемещение по Поясу Пустоты, только чуть подальше.

Давненько я не практиковал эти прыжки, подумал я, приземляясь на стул за соседним столиком. Точность упала, погрешность выросла.

Сонни аж чаем поперхнулся. Валя смотрел на меня во все глаза.

— Ну? И чего такая реакция? — поинтересовался я сварливо.

— Но… Шеф, вы же сами говорили, чтобы мы не вываливались вот так вот на людях, — прошептал Сонни.

Я огляделся по сторонам и увидел молоденькую брюнеточку-официантку — бледную, как скатерть, брюнеточку-официантку, — которая, видимо, протирала столик, да так и замерла, что твой соляной столб.

— Ах, ты ж… — чертыхнулся я. — Ну ладно. Эй, девушка! А ну-ка, поди сюда.

Она вздрогнула, как от удара. Она, похоже, хотела сбежать — но от страха не могла и с места сдвинуться.

А, гулять так гулять!

Я нырнул на Ту Сторону и снова вынырнул — прямо перед ней.

Эффект превзошёл все ожидания: глаза несчастной закатились, пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в столик, разжались, и барышня упала без чувств.

— Всё, амба, — резюмировал я. — Теперь уходим.

— Как это — «уходим»? — опешил Валя. — И вы ей не поможете? И ничего с ней не сделаете? Ну там, память стереть хотя бы?

— Нет нужды, — досадливо отмахнулся я. — Для неё же будет лучше, если она очнётся и решит, что видела привидение, например.

— А расплатиться? — Сонни недоумённо поглядел на недоеденную пиццу.

— А вы планировали?

— Ну да…

— Ну оставь, сколько хочешь, и идём. Вы тут сидите, между прочим, а что Шанталь?

Мальчишки заулыбались.

— Всё под контролем, — заявил Сонни. — Валя создал Соглядатая, а я незаметно прилепил его к Шанталь.

— Куда прикрепил? — задумчиво спросил я.

— Под кожу, к шее. Она ничего не почувствовала. Зато теперь мы знаем, где она находится. А ещё я слепил птицу. Она будет всюду следовать за Соглядатаем, так что Шанталь никуда от нас не денется.

— Погоди-погоди… Кого ты слепил? Птицу? А из чего?! — похоже, пришёл мой черёд подбирать челюсть с пола.

— Из белых точек. Они липкие, как снежинки. Или как пластилин. Я вылепил из них птицу, маленькую, и приказал ей всюду следовать за Соглядатаем. Она ведь невидимая, птица-то. И стены ей не помеха, это я уже понял. Так что мы в любой момент можем посмотреть, как там Шанталь… Хотите посмотреть, шеф?.. Шеф?

— Ты слепил пустотного голема, — я присел на пол рядом с безжизненным телом официантки. — И пустил его по следу созданного Валей фамилиара-оригами. Вот так вот запросто, как будто вы оба всю жизнь только этим и занимались. Да чтоб я сдох…

Конечно, Аналитический Отдел кого попало в разработку не возьмёт, подумал я, но эти Маугли даже слишком талантливы.

Официантка, обморочной тушкой лежавшая на полу, вдруг застонала, заворочалась, а потом открыла глаза. И увидела меня, естественно.

Рот её открылся, голосовые связки напряглись… Сейчас завопит, подумал я и легонько дунул ей в лицо.

Атаки Морфея всегда внезапны. Официантка часто-часто заморгала и снова «выключилась». Я встал, аккуратно взял её в охапку и усадил за стол, положив голову на сложенные руки. Будто бы девочка устала и решила поспать. Если заметит начальство, будет ей, конечно, выволочка. Но начальство заметить не успеет…

Надо мной висела камера и смотрела прямо на меня. Я посмотрел на камеру и нахмурился. Камера заискрила и сдохла.

Какой-то деструктивный ты сегодня, Герман Сергеич, проползла заблудшая мысль.

— Ладно, парни, чего стоим-то? Оставьте ей деньги, и уходим. Через Ту Сторону, понятное дело.

— В смысле невидимыми? — уточнил Сонни.

— В смысле невидимыми. И пора бы, Сантино, отвыкать от банальностей и вульгаризмов.

Он заулыбался:

— Понял, шеф!

— Тогда идём.

Сонни оставил на столе тысячу рублей и пропал. За ним пропал и Валя.

Уже исчезая, я потрепал официантку по волосам, и она сразу же очнулась. Огляделась, никого не увидела, и растерянно уставилась на стол, где возле тарелки с недоеденной пиццей лежала тысячная купюра.

Пробормотав «чертовщина какая-то», она забрала тысячу и отправилась к стойке за подносом.

…

— А что там было? Ну, в Штабе? — поинтересовался Сонни.

— Они нашли ещё одного Претендента, но я решил, что с ним мы встретимся уже после того, как команда будет набрана.

— А почему? Он нам не подходит?

— Нет, не поэтому… Вот скажи мне, Сантино: зачем, как ты думаешь, я вас таскаю туда-сюда?

Я вздохнул и огляделся по сторонам.

Ночная Москва красива. Море огней соседствует с темнотой тесных улочек и проулков, сверкающие всеми цветами неона казино и круглосуточные бары — со старинными доходными домами и полуразрушенными особняками дореволюционной эпохи. Два часа ночи, машин почти нет. Москва дремлет, но никогда не спит.