Жизнь Амброза Бирса - Уолтер Нил. Страница 30

«Что касается этики, здесь нет ничего нового. Ничего, что создал бы какой-нибудь сотворённый бог. Животные, не говоря уже о человеке, всегда обладали инстинктом самосохранения и лучше всего проявляли его в групповой обороне. Конечно, лошадь со сварливым характером будет лягать своих компаньонов по упряжи, своих товарищей, а дурной человек будет вредить своему ближнему. Но и злобная лошадь, и порочный человек знают правила поведения, обязанности групповой обороны. Этот способ защиты ослабеет от повреждений, умышленно вызванных необоснованными причинами. Хотя животное не имеет разума, достаточного, чтобы выразить всё это, оно, тем не менее, знает. Я считаю, что оно обладает этической сознательностью, не меньшей, чем иные люди, которых я встречал. Никто не может отследить источник какой-нибудь великой мысли или нравственного закона. Нравственность всегда существовала бок о бок с пороком. Меня невыносимо раздражает, когда кто-то, защищая человека более или менее отдалённой эпохи, говорит, что тот был просто продуктом своего времени и своего окружения и что он был не более безнравственен, чем лучшие люди своей эпохи. Не было времени, когда не были известны и не применялись нравственные законы. Во все времена жили люди, которых называли примерами добродетели. Попробуйте защитить какого-нибудь грубого человека, ссылаясь на грубость его эпохи, и я назову имя другого человека той же эпохи, известного благодаря своей доброте. Да, я не вижу ничего нового в боге евреев и в Иисусе христиан. Не вижу ничего нового и в себе.

Великие учителя этики – это вовсе не боги, которых создали люди. Это не еврейский Иегова, не христианский Иисус, не мусульманский Аллах. Это великие писатели всех времён: Гомер, Геродот, Аристотель, Софокл, Еврипид, Вергилий, Гораций, Овидий, Сенека, Данте, Петрарка, Ариосто, Тассо, Бэкон, Шекспир, Мильтон, Теннисон, Гёте, Шиллер, Лессинг, Дидро, Д’Аламбер, Мольер, Вольтер, Руссо, Бальзак, Гюго, Готорн, Лонгфелло, Торо, Одюбон…[137] Прибавил бы я к этому неистощимому списку автора «Матушки Гусыни»[138]? Прибавил, если бы знал его имя. Некоторые из великих учителей нравственности были очень безнравственными людьми. Но был ли кто-нибудь из них таким же порочным, тщеславным, мстительным, коварным, как боги, которых создали люди для вселенского почитания?»

III

«У бога как у автора, несомненно, было несколько удач. На самом деле, несмотря на множество недоработок, которых полно в его собрании сочинений, он как автор должен быть оценён очень высоко. Он, разумеется, был радикалом. Но с начала времён все великие авторы и особенно поэты – радикалы. (Я сказал «с начала времён», хотя это неверно. Время никогда не начиналось и никогда не закончится.) Бог, как и все остальные великие авторы, велик, несмотря на ошибки. Его недостатки не сильно портят его работу.

В целом, Библия и «Книга общей молитвы» написаны замечательно, особенно английские варианты Писания. К сожалению, Священным писанием в его лучшем виде обладают только англоговорящие. Английский язык – единственный, в котором литературная значимость бога выражается так полно. Например, Золотое правило[139] во всех остальных языках теряет звучность, обдуманность, достоинство. Жаль, что мы одни обладаем Золотым правилом. Ещё больше жаль, что мы никогда не следуем ему. Это и не удивительно, поскольку автор этого великого предписания сам редко ему следовал. Но пример и предписание – это разные вещи. Я отношу распространение христианской религии в последние несколько веков на счёт английской Библии. Христианство давным-давно умерло бы, если бы его принципы поддерживались Словом божьим на других языках».

Бирс часто с удовольствием отмечал, что бог, как в предписаниях, так и примером, подтверждал мнение Бирса о том, что нужно наказывать грешника, а не его грех. Бирс сурово критиковал, когда на грешника навешивали его грехи и преступления, когда его не просто осуждали, но ставили к позонному столбу. Его осуждали за ругань, то есть за то, что он использовал те же методы, какие использовал и одобрял бог. Люди, которые проклинали его, хвалили подобные действия, если находили их в Библии. Бирс указывал, что бог бичевал грешников теми словами, которые он сам бы не решился использовать. Как же можно наказать грех? Нельзя посадить грех в тюрьму, но можно посадить грешника. Можно предать его смерти, отрубив голову. Тогда если не последствия порочной жизни преступника, то хотя бы сам преступник будет уничтожен.

«Если я использую дубину, не рапиру, не палаш, то я всего лишь следую способам, которым следовал бог как автор, – говорил Бирс. – И этот его литературный метод был, кажется, хорошо продуман. Лишь несколько человек (литературные критики к ним не относятся) достойны рапиры, с помощью которой они будут преданы смерти без малейшей боли, без осознания того, что смерть настигла их. Но когда мы с богом берём дубину и колотим жалкие шкуры грешников, они умирают медленно, понемножку, в агонии, как они того и заслуживают. Выскажите человеку лучший довод, и он не поймёт его. Но он всё поймёт, если вы его ударите. Грубая сила – вот всё, что ему доступно. Бог хорошо знал это прежде, чем взял в руки перо. Если вы сравните литературные методы бога с моими, вы увидите, что они одинаковы. Его сатира, цинизм, сардонический смех, его вспышки ярости, его шутовство сопоставимы с моими. Если вы, евреи и христиане, критикуете мои методы, вы осуждаете своего бога и его сына».

«Бог – великий автор, но, как все остальные писатели, он уязвим для нападок, – заявлял Бирс. – Например, его недостаток ясности нарушает главное правило всех хороших сочинений. Высшая обязанность любого автора – писать так, чтобы не осталось места для непонимания. Каждое слово должно быть понятно, если что-то вообще может быть понятно. Но бог постоянно писал так, что его никто не понимал. Существует квинтиллионы его толкований… Но, возможно, я к нему несправедлив. Может быть, у него были плохие секретари? Но любой генерал должен уметь выбирать свой штаб. Как бы там ни было, он провёл недостаточную редакторскую работу, и, как все остальные авторы, он ответственен за вещи, опубликованные под его именем.

Недостаток бога в том, что он не всегда обосновывает свой тезис, постоянно противореча сам себе. Он делает так во многих своих эссе. У него превосходное воображение. Но даже писатель с хорошим воображением не должен забывать о правдоподобности. Что бы он ни писал, его читатели должны быть убеждены, что всё это правда. Здесь он временами – чего уж там, постоянно! – совершает ошибки.

Автору нет нужды распространяться о развращённости, похоти, распутстве, инцесте и неестественных пороках, оскорбляя таким образом общественные приличия. Но бог в своём Слове передекамеронивает «Декамерон». С кафедры эта грязь льётся на его прихожан. Здесь священник использует выражения, которые не рискнёт произнести в гостиной. Скромная девушка, не отворачивая головы, слышит в проповеди такие слова из божественного собрания сочинений, которые невыразимо шокировали бы её, если бы она услышала их у себя дома».

Однажды я спросил Бирса, не думает ли он, что, может быть, некоторые великие фрагменты Библии переоценены в качестве литературы. Я упомянул в этой связи Песнь песней, 23-й псалом[140] и Книгу Иова. Он сказал, что нет.

«Если бы эти фрагменты были напечатаны сегодня, – сказал он, – если бы до этого ничего похожего не было написано ни одним автором, то они получили бы такую же популярность, какую принесли им века. Это поистине великая литература. В ней виден один стиль, и этот стиль будет уместен в любую эпоху. Разумеется, работы любого великого художника отражают отблеск его личности и его гения. Но любое великое искусство – скульптура, живопись, литература, музыка – отличается поражающим сходством в технике с некоторыми вариациями. Техника Давида заметно не отличается от техники других великих поэтов, например, Байрона. Или даже от техники современного поэта Уитмена, хотя Давид не нарушал законы стихосложения так грубо, как Уитмен. К тому же хорошее сочинительство и ясное мышление неразделимы.