Живой товар - Хазарин Андрей. Страница 33

— Ладно. Давай, расскажу тебе чуть-чуть. Если хочешь, про свою старую фирму. Ее секреты теперь уже ни для кого не тайна.

— Давай.

Я потянулась, взяла пачку сигарет и закурила.

— Вот смотри. Приходит человек и говорит: я хочу купить квартиру. Ты ему — пожалуйста, наши условия такие-то, процент за услуги по поиску столько, оценка — столько, официальное оформление — столько. Обычно наши услуги составляют как раз ту сумму, которую удается выторговать у продавца… Вот нашла ты своему клиенту жилье, согласился он его купить…

— Ну и что? Он платит — и все дело. А ты сдал деньги в кассу и получил зарплату. Чего тут тайного?

— Знаешь, Ася, ты иногда бываешь тупее собственных тапочек!

Про тапочки мои — это он зря. Я без них в себя не прихожу. Без тапочек мне и отдохнуть невозможно.

— Тоже мне, мыслитель выискался, Бенедикт Спиноза!..

— Спиноза, как недавно выяснилось, был не Бенедикт, а Барух. Но не в том дело. Все далеко не так просто. Ведь за покупку клиент должен платить ещё и державе, пошлина там небольшая, но считается она от стоимости жилья. Значит, клиенту выгодно её — стоимость — занизить. Но это невыгодно фирме она-то хочет получить за свои услуги процент от реальной цены! Так возникают два документа об оценке: один, официальный, подписанный экспертом фирмы, о липовой цене — исходя из которой государство пошлину снимать будет; другой, тоже официальный и тоже подписанный экспертом, о настоящей цене, с которой и будет идти расчет. Теперь понятно?

Я осторожно кивнула.

— Козырь, директор мой бывший, из-за одного клиента вот так и погорел. Сначала лопух этот, я имею в виду покупателя, на бирже настоящую оценку предъявил, а потом сообразил, что не ту бумажку сунул и кинулся поспешно менять. Но…

Да, теперь понятно.

— В «Татьяне», видать, тоже это делают. Только половчее, раз генеральный хвалит.

Тут я переспросила:

— То есть сдается в банк процент за липовую оценку? А разница в карманах исчезает…

— Именно так.

— И, судя по сегодняшним словам Манохина, хорошо исчезает. Так, что и ему достается…

— Ну, знаешь, а где ты видела, чтобы генеральный свою долю в делах не имел?

Тут он прав — не бывает такого. Директор с каждого кустика свою ягодку отщипнет… Да в конце концов, какой он директор? Хозяин — и весь сказ.

Дима, оказывается, уже не один раз окликал меня.

— Эй, ты чего оцепенела? Все в порядке?.. Ну, так что у вас там дальше было?

Мне Колесников широко известного Ш. Холмса напоминает — выдай ему все факты, и он живо преступление раскроет, особенно если с места сходить не надо. Впрочем, это уже как Ниро Вульф, тоже известный, но в меньшей степени. Ладно, так что он спросил? А, ну да.

— А дальше он наш филиал похвалил. И премию дал. Может, ты мне и эту кухню раскроешь?

Это я позволила себе съязвить. Ну кто лучше меня, старожила, нашу кухню знает?

Но Дима, похоже, и тут имеет сказать пару слов. Послушаем.

— Ну-у, мало ли… Представь себе, что ваша лавка удачно поставила живой товар ещё двум-трем хозяевам, как ту девочку Иру…

Ох, типун тебе на язык!..

— Или другое предположение: таким вот образом директор отблагодарил вас всех за то, что скандалу с мамулькой разгореться не дали… Или молчание ваше купил… Или…

— Да замолчи ты! Какое молчание? У кого купил? У меня? У Юльки?

— А кто письма писал?

— Я, по-твоему, да?

— Ну, тихо-тихо, уймись. Ты спросила — я и выдвинул ряд непротиворечивых гипотез. Извини, если обидел…

«Обидел»! Мягко сказано! Честно говоря, до прошлого вторника я на работу почти всегда с удовольствием ходила. Была уверена, что делаю хорошее дело, людям на радость. А теперь оказывается, что вместе с этой радостью рука об руку и грязная работорговля ходит! Да, вот тебе и непротиворечивая гипотеза…

Я залпом допила остывший чай. А что, если он все же прав? Ведь были же письма, которых не было? Были. Манохин историю с Ирочкой на себя взял даже дело затребовал, Лаврук сам и отвез… Значит, Дима прав? И кто-то в нашем офисе обо всем этом знает. Наш, родной. Знает и молчит…

— Ну что, Асик, ещё чаю?

— Можно еще…

— А чего ещё интересного было?

— Да так, глупые истории всякие. Склад наш залило, например.

— Да? Опять? Этак у вашей «Татьяны» репутация совсем подмокнет.

Я Диме историю с компьютерами рассказывала. Так что он в курсе.

— И, представляешь, залило запасы аспирина…

— Им не страшно. Ты же говорила, они в банках…

— Нет, не те, что в банках…

И я рассказала, «поподробнее», конечно, ту байку, которую мне Гарик в перерыв поведал.

— …дурацкая история какая-то, — заключила я.

— Так… — Диме эта история дурацкой, по-моему, не показалась. — А откуда твоя «Татьяна» лекарства получает?

— С Востока откуда-то. Вроде, из Махдена…

— Откуда?!

— Из Махдена…

Я не успела договорить. Ирочка же из Махдена сбежала, из столицы его, Магомабада! Опять случайное совпадение? Теперь мне стало совсем нехорошо получалось что-то очень уж гадкое…

— Так… Значит, говоришь, аспирин и анальгетики… А ведь рядом с Махденом «Золотой треугольник» лежит…

О чем это он?

— Вот что, Ася. Теперь давай я тебе кое-что расскажу. Потом будем дальше думать.

— Погоди, давай покончим с посудой. И вообще, закроем дела…

— Ты заканчивай здесь, а я всю сладость на балкон перенесу. Там же лучше — и покурить можно.

Дима вчера днем на пару часов забегал, соорудил на балконе нечто вроде вагонного столика. Там тепло, тихо, очень спокойно. Особенно хорошо было бы кофеек попивать и неторопливо беседовать. Но утром никогда нет времени, а вечером как-то чаек или мороженое. Вот сегодня это была черешня…

Горячая вода осталась несбыточной мечтой. Посуду я помыла холодной. А для вечернего душа поставила на газ бадью закипать — обычно я в ней белье вывариваю, так что воды хватит.

Вышла на балкон. Меня ждал шезлонг. Дима сидел в кресле. Гарнитур у меня румынский, кресла на деток рассчитаны. Поэтому Колесников, скажем так, надел на себя этот предмет мебели. Хотя вообще-то он тощий.

— Итак, Дим, что ты хотел рассказать?

— Гулял я мимо вашей «Татьяны» как-то вечерком. И увидел одного нехорошего человека… Кормильцем его называют…

— Ну?..

— Этот Кормилец — мелкооптовый поставщик наркотиков. Половина уличных торговцев у него товар берет. Но, судя по всему, сам он только посредник, пока не удалось обнаружить у него прямых каналов, выхода на производителей. А «Татьяна» ваша аспирин, считай, прямо из «Золотого треугольника» получает…

— Так аспирин же, а не опиум! И вообще, мало ли народу мимо дирекции проходит?

— Не проходит, а заходит. Тем более с вашей системой охраны. По делу он шел, по делу. Так что вполне можно допустить, что в вашей «Татьяне» его поставщик и сидит.

— Наркотики… — протянула я. — Ни фига себе!

Дима размышлял.

— И как, ты думаешь, это происходит?

— Просто. Купила фирма лицензию на работу с аптечными товарами. Может, даже не на торговлю — только переработка: фасовка, упаковка…

— Нет, они продают тоже.

— Неважно. Дело чистое, законное. Составила контракт, проплатила. Получила лекарства. В банках. Раз получила, два, три… На таможне знают, контроль стал слабее (а может, уже успели таможню купить). И вот однажды в одной из банок приходят не белые таблетки, а белый порошок. Дальше — дело техники. Навар в карман, и новый заказ. Опять пару раз — только лекарства, а потом ещё одна банка с белым порошком. Они же, эти банки, все одинаковые, запечатаны там, на Востоке…

— Какой ужас! И Манохин во всем этом крутится?! Бедная Валька…

— А Валька — кто?

— Я же тебе говорила — жена его!

— Я не об этом. Кто она у вас в агентстве?

— Психолог. Семейный консультант. Нам с Юлькой иногда помогает…

— Письма писать, например… — тихонько продолжил Дима.

У меня, как сказано в первоисточнике, в зобу дыханье сперло…