Сайт самоубийц (ЛП) - Йорк Келли. Страница 8

По дороге я пытался придумать, что бы сказать. Я, честно говоря, был удивлен, что она не болтает без умолку, хотя на сайте могла говорить часами. Возможно, в жизни она скромнее.

— Хм… Как ты добралась?

Она бросила на меня косой взгляд и подняла бровь.

— Обычно.

— Твои родители, наверное, рады, что ты выбралась сюда?

— А я им ничего не сказала. Они бы меня не отпустили.

— Потому что ты больна? — Я нахмурился.

— Потому что я больна, — подтвердила она. — Я рано или поздно умру, и я не хочу торчать в своей комнате всё оставшееся мне время.

Я представил себе, как могло бы выглядеть имя Каспер на форуме с одним из тех таймеров под ним. Интересно, а что она сама думает? Шесть месяцев, семь месяцев, десять лет… Какой у неё диагноз? Сколько времени ей осталось, если лечение уже не помогает? Но я не знал, как спросить об этом.

Мы нашли галерею. В очереди перед нами стояло два человека. Хотя билеты стоили всего пять долларов, я всё равно заплатил за неё, понимая, что она уже потратилась, купив билет на трамвай. Зайдя внутрь, мы вспомнили о таком чуде, как кондиционер. Ни одной капельки пота на моей шее, и рубашка не липнет к спине.

Мы прошли по залам, стены которых украшены фресками. Я пытался представить себе художника, использовавшего стены вместо обычного холста. Они огромные, выше меня, а некоторые даже шире моей спальни. Эти стены словно привезли из пригорода и поместили в музей. Они выглядели неуместно здесь. Это то, что я хотел бы видеть на заброшенных зданиях и вдоль железнодорожных путей, что-то красивое и светлое, чтобы придать шарма грязным и гниющим вещам.

Мы останавливались около каждой картины, и Каспер наклонялась, чтобы вслух прочитать о каждом художнике. Я пытался придумать, чтобы такого интересного и умного сказать.

Пока Каспер читала, я остановился у фрески, где был изображен огромный заснеженный лес. Это произведение захватывающее, жуткое и пустое, выполненное так, будто ты смотришь сквозь толстый осколок стекла, которое деформирует тонкие ветки и заставляет небо казаться унылым.

Я с трудом выговорил слова:

— Это похоже на… он, ты знаешь…

Что-нибудь остроумное, что-нибудь умное, ничего не пришло мне в голову. Каспер посмотрела на меня искоса, а потом ухмыльнулась.

— Успокойся. Это всего лишь картина.

Я перестал заикаться. Я уставился на фреску, лицо горело.

— Серьезно, — сказала она, — я не какой-то там большой ценитель искусства, который пытается вникнуть в смысл каждого произведения. Если что-то красивое, то оно мне нравится. Если что-то не очень красивое, то не нравится. Я совсем не разбираюсь в искусстве.

— Тогда почему ты попросила отвести тебя в галерею?

— Как я уже говорила, я устала сидеть в четырех стенах.

— И тебе понравилось? — Это был обычный вопрос. Самый простой вопрос.

— Да. — Она засунула руки в карманы. — А как насчёт тебя?

— Да, мне тоже. — Моё напряжение испарилось.

— Знаешь, кому бы это всё могло понравиться? — спросила она, шагая по залу к следующей фреске. — Роксвэллу. Вы же общаетесь с ним, верно?

Каким-то чудом мне удалось устоять на ногах.

— Мм-да. Вроде того. Если только это можно назвать общением. Ты его знаешь?

— Знаю ли я его? Да я та, кто посоветовала ему связаться с тобой. Знаешь, он живет здесь недалеко.

Сердце забилось у меня в груди. Значит, Роксвэлл знал, о ком я говорил, когда рассказывал ему, что собираюсь кое с кем встретиться? Неужели он думает, что у нас свидание? Это было бы просто глупо, и даже если бы это было правдой, то это его не касается.

— Да. Он просто… не очень разговорчивый, — сказал я.

— Он стеснительный.

Оглядевшись, Каспер провела пальцами по картине, прослеживая линии серого и синего цвета. У них не было текстуры картины, написанной маслом, но она, кажется, была увлечена деталями и тонкими линиями, которые удались художнику на славу.

— Знаешь, ему дома так паршиво живётся. Раньше его родители были безжалостны, заставляя его быть идеальным ребенком. Но после того как его отец умер, мать притворилась, что его вообще не существует. Он любит искусство и музыку, играет на гитаре и поёт.

— И хорошо поёт?

— Я думаю, да, но он говорит, что я не так хорошо разбираюсь в музыке, чтобы судить. — Она пожала плечами. — Если вы с ним не разговариваете, то что же вы делаете?

Я повернулся в сторону фрески, чтобы она не заметила, что я покраснел.

— Он… мм, он посылает мне строчки из песен.

— Да, иногда он так делает.

— Мне постоянно присылает.

— Я должна вас лично познакомить. Возможно, ваши отношения наладятся.

От идеи встретиться с этим безликим человеком, который любит правильную музыку, мне стало не по себе. Я говорил с ним много раз. Я рассказывал ему многое лишь потому, что он был безмолвной, безликой пустотой, куда я сбрасывал всю свою боль.

— Я не знаю, — сказал я.

— Я знаю, каково это, Винс. Я общаюсь с одним парнем, Джоуи, который живёт на Востоке. У него тоже рак. Мы своего рода вцепились друг в друга, потому что поддержка… это приятно. Что ты теряешь? Вы оба несчастны. Почему бы вам не пообщаться?

Каспер зашагала вперёд. Я последовал за ней.

Я думаю, что она права. Страдание действительно лучше переносится с кем-то за компанию.

***

В музее мы провели два часа. Я купил Каспер и себе открытки с изображением фрески, которая нам понравилась, а потом она сказала, что ей пора возвращаться. Я пытался показаться не слишком разочарованным, особенно когда она сказала:

— Я обещаю, что в следующий раз останусь дольше. Мои родители с ума сойдут, когда увидят, что меня нет.

Мне стало легче дышать. По-видимому, мне не следует её останавливать. Мы вернулись на остановку трамвая, где она купила билет, и пока мы ждали, я, справившись с нервами, сказал:

— Спасибо, что пришла. Знаешь, мне было весело.

Она нежно толкнула меня локтём. Это был первый физический контакт между нами за целый день.

— Ты не шутил, когда говорил, что гуляешь не часто.

— Я вообще не выхожу, — ответил я. С тех пор как я переехал, с тех пор как потерял Кори. У меня больше никого не осталось. — А у тебя есть близкие друзья?

Каспер вздохнула:

— Когда-то давно были.

Это не моё дело, но мне стало любопытно.

— Что произошло?

— Никто не хочет дружить с безумной стервой. — Она поджала губы. — Это та, кем я стала, когда заболела. Все сбежали, включая бойфренда.

— Для меня ты не стерва.

— Это потому что, после того как они все от меня отвернулись, я поняла, как гадко быть одной. Знаешь, это так ужасно, когда у тебя никого нет. — Она пожала худенькими плечами, и это простое движение ещё раз подчеркнуло, какая она маленькая и хрупкая.

— Раньше я была толстой, жирной, я тебе не рассказывала? Но у меня были друзья. Раньше я была толстой и счастливой, а теперь стала тощей и несчастной.

Я попытался вспомнить время, когда был по-настоящему счастлив, и не смог.

— Я тоже потерял своего единственного друга.

— Потому что был эгоистичной сволочью?

— Нет. — Я обнял сам себя. — Потому что был собой.

Каспер хотела что-то сказать, но не успела, так как к остановке с грохотом подошел трамвай. Она задумчиво посмотрела на него, и мгновение я надеялся, что она останется до следующего трамвая, останется ещё на некоторое время. Я не успел ей рассказать, как меня ненавидит Кори, за исключением случаев, когда ей меня жалко, и как все, кто меня знал, считали меня сумасшедшим, кроме Мэгги, конечно.

Каспер вздохнула и ударила меня по плечу.

— Значит, твой друг не заслуживал быть рядом с тобой. В следующий раз, когда мы встретимся, ты должен обязательно показать мне тот мост, о котором говорил.

Она зашла в трамвай, и он увез её от меня.

АВГУСТ

Глава 8

— Парень, у тебя есть две недели, чтобы съехать, — позвонил мне напомнить Гарольд.