Юность Розы (сборник) - Олкотт Луиза Мэй. Страница 74

Малютка храбро выполняла поручение, за которое ей обещали много сладостей, добралась до сцены и подала Фиби букет со словами: «Это вам, мисс». От взрыва аплодисментов она вздрогнула и громко зарыдала, спрятав личико в складках платья Фиби.

Это была затруднительная минута для бедной Фиби, но девушка с честью вышла из положения: подхватив малютку на руки, она легко сбежала со сцены, с улыбкой глядя в зал поверх букета. Эта прекрасная картина так и запечатлелась в памяти зрителей – самая старшая из сирот с самой маленькой на руках.

После этого выступления зрители стали расходиться; заспанных девочек уводили; шепот перешел в мерное жужжание. В этой суматохе Роза поискала глазами Стива – помнил ли он свое обещание довезти Фиби домой. Нет, он подавал плащ Китти и совершенно забыл о других обязанностях. Затем, обернувшись в другую сторону, чтобы поторопить Арчи, она обнаружила, что он также исчез, на кресле лежали только его забытые перчатки.

– Ты потеряла что-нибудь? – спросил дядя Алек, заметив ее движение.

– Напротив, дядя, я кое-что нашла, – шепнула она в ответ, подала ему перчатки вместе с веером и биноклем и прибавила поспешно:

– Дядя, попросите всех, чтобы они сегодня к нам не заходили: Фиби сильно переволновалась, ей надо отдохнуть.

Во всем, что касалось Фиби, слова Розы были законом. Итак, решено было поздравить дебютантку завтра, и доктор Алек отказался от приема гостей. Весь обратный путь они с тетушкой Изобилие предсказывали блестящую карьеру певице – и Роза молча радовалась счастью, которое ожидало подругу. Она была уверена, что Арчи объяснится с Фиби в этот вечер, и с женским восторгом представляла себе всю сцену. Вот он нежно задал главный вопрос, вот Фиби с благодарностью дала желанный ответ… Дальше ей представлялось, как они оба переживают этот восхитительный момент, возможный лишь однажды в жизни. Ей так не хотелось потревожить влюбленных слишком рано, что она упросила дядю ехать дальней дорогой – насладиться прохладной ночью, светом полной луны и чистым воздухом после волнений этого вечера.

– Я думала, ты мечтаешь поздравить Фиби, – наивно удивилась тетушка Изобилие.

– Мне действительно не терпится обнять подругу, но Фиби хотела побыть одна, и я лишь исполняю это желание, – ответила Роза, пытаясь найти хорошее оправдание.

«А моя девочка, похоже, немного завидует успеху Фиби», – доктор воображал, что понимает, в чем дело.

Однако длинной прогулки не получилось – старая леди боялась простудиться, и Розе казалось, что они возвратились слишком рано. Едва войдя в дом, она поспешила опередить родных, чтобы предостеречь влюбленных. Но рабочий кабинет, зал и будуар были пусты, и Джейн, явившись с вином и закуской, доложила, что мисс Фиби прошла наверх и просит извинить ее, так как она очень устала.

– Это совсем не похоже на Фиби. Надеюсь, что она не больна, – тетушка Изобилие уселась у камина, чтобы согреть себе ноги.

– Она, наверное, плачет. Гордость не позволяет ей свободно выражать свои чувства на людях. Я поднимусь и посмотрю, не надо ли ей дать успокоительного, – сказал доктор Алек, снимая пальто.

– Нет-нет, думаю, она просто устала. Я сама сбегаю к ней, и если что-нибудь понадобится, приду к вам за помощью.

Роза нерешительно поднялась наверх, но дверь Фиби была заперта, ни света, ни звука не проникало из-за дверей ее комнаты. На стук никто не ответил, и девушка задумчиво пошла к себе. «Говорят, любовь заставляет людей совершать странные поступки. Верно, они объяснились в карете, и Фиби поспешила к себе, чтобы наедине помечтать о счастье. Что ж, не буду мешать», – подумала она.

– Как, это ты, Фиби! – воскликнула Роза, войдя в свою комнату и увидев там певицу, расстилающую постель для своей маленькой хозяйки, как та обыкновенно делала.

– Я жду вас, моя дорогая. Где вы были так долго? – спросила Фиби, поправляя огонь в камине, словно пытаясь вернуть румянец на свои щеки, которые были необыкновенно бледны.

Роза сразу поняла, что случилось что-то недоброе, а взглянув на Фиби, убедилась в своей догадке. Ее словно окатило холодной водой. Счастливые фантазии мгновенно улетучились из ее головы, но, будучи от природы тактичной, Роза с уважением отнеслась к состоянию Фиби – не задала ни одного вопроса, не сделала ни одного предположения – просто предоставила подруге право молчать или говорить.

– Я так переволновалась! Мне нужно было немного побыть на свежем воздухе, чтобы успокоить нервы. О, моя дорогая Фиби, я так счастлива, так горжусь, так изумляюсь твоему мужеству и искусству! И так люблю тебя! – Роза со слезами целовала бледные щеки подруги. Фиби прижала к себе свою маленькую хозяйку, убежденная, что ничто на свете не сможет разрушить их дружбы.

– Это ваша заслуга, моя дорогая, без вас я до сих пор мыла бы полы, не смея мечтать ни о чем другом! – в теплом голосе Фиби слышалось нечто более глубокое, чем благодарность, с последними словами она с таким достоинством вскинула голову, как будто на нее только что возложили венок.

Ничто не укрылось от внимания Розы: этот тон и жест явственно говорили, что нынешним вечером Фиби заслужила лавровый венок – как певица, и миртовый – как невеста. Но маленькая хозяйка лишь задумчиво оглядела подругу своего детства и спросила:

– Значит, сегодняшний вечер был счастливым для тебя, так же как для всех нас?

– Да, самый счастливый и самый тяжкий в моей жизни, – ответила Фиби коротко, стараясь избежать вопросительного взгляда Розы.

– Почему ты отказалась принять нашу помощь? Ты слишком горда, моя Дженни Линд [50]!

– Я не могла по-другому. Иногда я так остро чувствую, что у меня никого, кроме вас, нет, – она вдруг смолкла, пытаясь справиться с предательской дрожью в голосе. Через минуту она спросила ровным, безжизненным тоном: – Так вы находите, что я хорошо пела сегодня?

– И не я одна. Все хотели поздравить тебя, но я отправила их домой. Я так и думала, что ты переутомишься. Но, может быть, мне не следовало делать этого, может, тебе приятнее было бы собрать вокруг себя всех наших, а не только меня одну?

– Это самое лучшее, что вы могли сделать. И что может быть лучше, чем быть с вами, мой дружочек?

Фиби редко так называла подругу, но когда называла, то вкладывала в эти слова всю свою душу. Слышать их Розе было так же отрадно, как обращение «моя девочка» – от дяди Алека. Сейчас Фиби произнесла их с какой-то страстью, тень ужасной катастрофы легла на ее лицо. Невозможно было дальше притворяться непонимающей, и Роза погладила Фиби по щеке, вновь разгоревшейся лихорадочным румянцем:

– Не скрывай того, что тебя тревожит, поделись со мной, как я во всем делюсь с тобой.

– Хорошо, маленькая хозяйка! Дело в том, что я должна уехать раньше, чем мы предполагали.

– Почему, Фиби?

– Потому что Арчи любит меня.

– Наоборот! Это причина, по которой ты должна остаться и сделать его счастливым!

– Нет, это невозможно. Это вызовет неудовольствие всей семьи. Вы сами знаете, что так и будет.

Роза открыла было рот, чтобы горячо опровергнуть это предположение, но, покачав головой, ответила чистосердечно:

– Дядя и я будем от души рады. И я уверена, что тетя Джесси не станет возражать, если ты любишь Арчи, как он тебя.

– А я думаю, что она надеется совсем на другое. Добрая женщина будет разочарована, если он женится на мне. И она права, и все будут правы! Это я во всем виновата; давно следовало уехать, но мне было так хорошо, что я не смогла найти в себе сил.

– Значит, я тоже виновата, ведь это я тебя удерживала. Но, право, Фиби, что тебе за дело до ворчания тети Майры, или воплей тети Клары, или язвительных уколов тети Джейн? Будь счастлива и не обращай на них внимания, – Роза была так взволнована, что в нее вселился дух противоречия и она была готова бросить вызов собственной семье из любви к подруге.

Но Фиби с печальной улыбкой покачала головой и ответила все тем же безжизненным тоном, словно похоронив в душе все чувства, кроме одного – чувства долга: