Мастер меча - Чейни Дэвид. Страница 37

Коротышка был без оружия и не намного выше Нами. Его угрожающий голос звучал грубо.

Йоши самым мягким тоном, на который был способен, представился ему как самурай, путешествующий со слугой, и попросил разрешения переночевать.

– У нас не гостиница, – отказал коротышка. – Ниже, в Окитсу, есть дома, где можно остановиться на ночлег.

– Но уже почти стемнело, – спокойно ответил Йоши расшумевшемуся коротышке. – Мы хотели бы остаться здесь. Мы никому не помешаем.

– Да что вы говорите? – не унимался тот. – Откуда вы знаете, что мне мешает, а что нет? Словом, нечего толковать…

Он отвернулся от путешественников и крикнул:

– Шите, Шите, иди скорее сюда!

Высокий, хорошо сложенный юноша, которому подходило его имя – «шите», что значит «герой», – прибежал от одной из палаток на зов, едва не спотыкаясь от спешки.

– Да, Охана, я слушаю, – не успев отдышаться, проговорил он, поправляя свои хакама.

– Вышвырни этих нарушителей покоя с нашей стоянки, – приказал Охана тоном, не допускающим возражений.

– Но… Охана, мы же не купили эту землю и… Шите неуверенно взглянул на самурайскую одежду Йоши, на снаряжение его коня, стоявшего рядом.

– Мы ищем приюта и только, – сказал Йоши, но сделал Нами знак встать сзади него.

Она удивленно посмотрела на Йоши, но все-таки повиновалась. Йоши продолжил:

– Мы когда-то жили возле этого замка, и нам хотелось бы знать, что привело его в такой прискорбный вид. Может быть, вы имеете сведения об этом?

Юноша по имени Шите охотно ответил:

– Говорят, прежний хозяин поместья много лет назад бежал в Киото. Здешние крестьяне заняли его замок и поля. Однажды замок загорелся, и бездельники так растерялись, что дали ему сгореть дотла. Большинство крестьян давно разбежалось отсюда. Кое-кто остался, обрабатывает соседние поля, но таких немного. А мы всего лишь бедные бродячие актеры, играем «Дэнгаку». Мы останавливаемся здесь всегда, когда приезжаем в эти края.

– Спасибо, – поблагодарил Йоши. Шите повернулся к Охане.

– Пожалуйста, позвольте им остаться, – попросил он. – Они не желают нам зла.

Охана хрипло откашлялся. Он чувствовал облегчение от того, что ссоры не случилось: Шите, несмотря на свои имя и внешность, не был способен на геройские дела.

– Пусть ночуют на поляне подальше от наших палаток, – уступил Охана. – Нам надо репетировать, и я не хочу, чтобы они нам мешали.

Шите был доволен, как щенок, которому почесали брюшко.

– Вы можете остаться, – объявил он радостно. – Добро пожаловать в театр мастера Оханы.

Йоши и Нами разбили свою палатку возле руины наружной стены двора.

– Отказавшись от ссоры, мы добились своего, – сказал Йоши. – Где бы мы ночевали, если бы я вынул меч?

Нами ответила стихами:

– Да, – похвалил ее Йоши. – Дни нашего невинного детства действительно остались в прошлом. Я могу попытаться вернуть себе первозданную чистоту души, но понимаю, что тогда мне придется искупать свою вину и расплачиваться за смерти, причиной которых я стал.

– Ты несправедливо обвиняешь себя. В жизни самурая часто бывает так, что нужно убить кого-то ради сохранения своей жизни… или чести.

– И тем не менее я хочу встать на новый путь: старый путь всегда приводил только к горю. Я не могу забыть о судьбе дяди Фумио.

– Ты не был в том виноват. Может быть, однажды мы узнаем, кто убил его и почему…

– Ты сомневаешься, что его убили из-за меня?

– Йоши, твои враги были его друзьями. Зачем им делать это?

– Чтобы досадить мне, они способны сделать все что угодно: убить Фумио, мою мать, тебя. Нами, им нужна моя голова. Я не боюсь за себя и с радостью отдал бы жизнь за тебя и матушку, но я должен теперь помнить о поручении императора. Ответственность за судьбу Японии лежит на моих плечах, и я считаю, что, если отложу мечи в сторону, боги позаботятся, чтобы моя задача была успешно выполнена.

Утром Йоши и Нами наблюдали за репетицией актеров. Бродячие труппы вроде театра Оханы кочевали по сельским местностям, давая представления на рисовых полях, в замках провинциальных князей и веселых кварталах маленьких городков. Представление было примитивным: маленькие сценки, грубые песни и акробатические номера.

В один момент Йоши шепнул Нами:

– Я уверен, что мог бы проделать все их трюки не хуже.

Она ответила с издевкой:

– Да уж, подходящее занятие для великого мастера фехтования!

К полудню влюбленные снова были в пути, Йоши настоял на том, чтобы ненадолго посетить храм Сей-кен-дзи.

Слава Амиде, храм не изменился. Йоши встал на колени перед статуей Будды и стал молиться, чтобы божественная мудрость направила его по верному пути. Он повторил свою клятву не обнажать меча для боя. Наконец, очистив душу, он вернулся к Нами, и они двинулись дальше по тропе, выходившей на дорогу Токайдо.

Йоши и Нами старались пробираться вдоль берега, держась в стороне от городов и провинциальных застав. Пересекая полуостров Ицу, они увидели Фудзияму, Вершина священной горы была белой и резко выделялась на темно-синем небе. Из кратера вулкана вырисовывались белые и серые струи дыма. Эти траурные цвета так взволновали Йоши, что он сложил стихи:

Нами кивнула: сравнение белых струй дыма с трауром и со знаменем Минамото и напоминание о непрочности жизни вызвали у нее тоску по прошлому. Направляя своего пони вслед за гнедым Йоши, она думала о своей жизни. Она покинула императорский двор, где все было ей знакомо, ради путешествия в неизвестность. Ее жизнь в столице действительно была скучной и полной ограничений, но было и то, что вознаграждало Нами за тоскливые часы одиночества: приятельницы, с которыми она могла делиться своими самыми сокровенными мыслями, добрые отношения с императрицей, которая хорошо обращалась с ней. Нами бросила столицу ради неверного счастья быть вместе со своим могучим защитником и нежным возлюбленным.

Она любила Йоши, любила его мощь, славу и уважение, с которым относились люди к лучшему бойцу на мечах во всей империи! Но теперь Йоши становился другим. Он убил своего отца, убил мальчиков из охраны, убил монахов и обвиняет себя в смерти Фумио, – все словно нарочно складывается так, чтобы отвратить Йоши от жизни, которую он вел до сих пор и которую она хотела с ним разделить.

Нами не была уверена, что Йоши прав, решив расстаться с мечом. Из-за этого и ее жизнь оказалась под угрозой. Женщина самурайского сословия не имела права требовать у мужа отчета в его поступках, но Нами не была обычной светской дамой. В детстве жизнь в имении дяди сделала ее независимой. В Киото она оттолкнула от себя многих фрейлин двора тем, что не стесняясь высказывала свое мнение и судила обычаи предков. В самом деле, что за вздор – молчать и повиноваться мужу?! Нами не всегда побеждала в своей одинокой борьбе против могучей силы традиции: на какое-то время она подчинилась требованиям Чикары и играла роль его покорной супруги. Но считала это время бесполезно потерянным.

Теперь она находится с Йоши по собственному выбору. Она терпит грубую одежду и лишения дорожной жизни потому, что Йоши относится к ней как к равной. И потому она чувствует, что имеет право на то, чтобы Йоши считался с ней, принимая решение, которое касается их обоих.

Нами очень расстроилась, узнав, что Йоши поклялся отказаться от меча, не посоветовавшись с ней. Он говорит, иногда для того, чтобы избежать схватки, нужно больше доблести и силы, чем для того, чтобы сражаться. Он говорит еще многое, и Нами согласна с ним, но все-таки сомнения немного подтачивают ее веру в любимого. Неужели Йоши теряет свое мужество?