Без семьи (др. перевод) - Мало Гектор. Страница 48

– Нет, отсюда не дойдешь до церкви за четверть часа, – заметил Боб.

– А добежать можно, – возразил полицейский. – Да и кто может поручиться, что он ушел в час?

– Я готов показать это под присягой! – воскликнул Боб.

– Вы? – сказал полицейский. – Сначала нужно еще узнать, чего стоит ваше свидетельство. Ну, я арестую этого мальчика, на суде все выяснится.

Маттиа обнял и поцеловал меня.

– Не бойся, мы не покинем тебя, – шепнул он мне на ухо.

– Возьми Капп, – сказал я ему по-французски, но полицейский понял меня.

– Нет, нет, собака останется у меня, – возразил он. – Она уже помогла мне найти одного грабителя, поможет найти и другого.

Во второй раз мне пришлось сидеть в тюрьме, и теперь мое положение было еще хуже, так как я боялся не только за себя. Ведь если даже меня оправдают, то наверняка осудят тех, чьим сообщником меня считают.

Теперешняя моя тюрьма была не похожа на ту, в которой я сидел с Маттиа. Окно моей камеры было с решеткой из толстых железных полос, вокруг тюрьмы тянулась высокая стена.

Вся мебель состояла из лавки и койки. Я сел на лавку и задумался о своей судьбе. Как ужасно все – и настоящее, и будущее! «Не бойся, мы не покинем тебя», – сказал Маттиа. Но что может сделать обыкновенный мальчик? Что может сделать даже Боб, если захочет помочь ему?

Я подошел к окну и, отворив его, пощупал железные полосы, которые перекрещивались снаружи. Стена была толщиной в метр; дверь камеры обита железом. Из такой тюрьмы нельзя убежать, тут не помогут никакие друзья.

Долго ли продержат меня здесь? Удастся ли мне оправдаться, не обвиняя тех, кого я не мог, не должен был обвинять? Вот в этом мне, действительно, должны помочь Маттиа и Боб. Они докажут, что в четверть второго я не мог быть в церкви Святого Георга. И если им это удастся, меня оправдают.

Но, может быть, я еще долго просижу здесь. Мне очень хотелось узнать, когда меня поведут к судье, и я спросил об этом у сторожа, когда тот принес мне еду.

– Наверное, завтра, – ответил он, а потом спросил в свою очередь: – Как же это ты забрался в церковь?

Я стал горячо уверять его, что я невиновен, но он пожал плечами и, уходя, пробормотал:

– Какие испорченные эти лондонские мальчишки!

Я был обижен до глубины души. Мне было больно, что он не поверил мне; ведь по моему лицу, по тому, как я говорил, он должен был понять, что я невиновен.

А что если и судья не поверит мне? От этой мысли сердце у меня замерло, дрожь пробежала по телу. «Хоть бы поскорее кончилась эта неизвестность! – в отчаянии думал я. – Ах, как глупо поступил я, не послушавшись Маттиа!»

На другой день сторож, войдя в камеру, сказал, чтобы я шел за ним.

Пройдя по нескольким коридорам, мы подошли к небольшой двери. Сторож отворил ее и велел заходить. Это был зал суда, разделенный решеткой на две части: одна предназначалась для суда, другая – для публики.

На возвышении сидел судья, пониже его еще какие-то три господина, а недалеко от меня стоял в мантии и парике мой защитник.

Значит, у меня будет защитник? Кто же мне его прислал? Неужели Маттиа и Боб? Впрочем, теперь не время было раздумывать об этом. У меня есть защитник, и этого вполне достаточно.

На отдельной скамье сидели Боб, два его товарища, хозяин постоялого двора «Большой Дуб» и какие-то незнакомые мне люди, а на другой – полицейский и еще несколько человек. Я понял, что это скамьи свидетелей.

Публики собралось очень много, тут был и Маттиа. Мы переглянулись, и у меня стало легче на душе. Да, я буду защищаться, сделаю все возможное, чтобы оправдаться.

Прокурор заговорил первым. Он рассказал вкратце, как было дело. Взрослый мужчина и мальчик пытались ограбить церковь Святого Георга. Они забрались по лестнице к окну, разбили его и вошли внутрь. С ними была собака, которую они взяли, чтобы она предупредила их об опасности. Один прохожий – это было ночью, в четверть второго, – проходя мимо церкви, увидел в окне свет. Остановившись, он прислушался, и до него донесся какой-то треск. Тогда он разбудил церковного сторожа, они собрали людей и подошли к церкви.

Собака, услышав их, залаяла. Грабители, испугавшись, убежали через окно, бросив собаку. Полицейский Джерри взял ее, надеясь с ее помощью разыскать грабителей. И одного преступника – вот этого мальчика – он задержал благодаря ей. И на след второго грабителя уже напали.

Когда прокурор закончил говорить, судья спросил мое имя, возраст и занятие.

Я ответил ему по-английски, как меня зовут, сказал, что жил с родителями в Лондоне, на дворе «Красного Льва» в Бетналь-Грине, а потом попросил позволения говорить по-французски, так как вырос во Франции и только несколько месяцев тому назад приехал в Англию.

– Хорошо, – сказал судья. – Я знаю французский язык.

И я заговорил по-французски, стараясь доказать, что не мог попасть в церковь Святого Георга в четверть второго, так как в час я был на ярмарке, а в половине второго – у хозяина постоялого двора «Большой Дуб».

– А где были вы в четверть второго? – спросил судья.

– В это время я шел на постоялый двор.

– Но ведь это нужно доказать. Вы говорите, что шли на постоялый двор, а обвинитель полагает, что вы были в церкви. Вы могли выйти с ярмарки на несколько минут раньше часа, присоединиться к вашему сообщнику, поджидавшему вас около церкви, а когда грабеж не удался, добежать до постоялого двора.

Я возразил, утверждая, что этого не могло быть, но видел, что судья не верит мне.

– А как вы объясните то, что ваша собака была в церкви? – спросил он.

– Этого я не могу объяснить и даже не понимаю, как это случилось. Собака не была со мной на ярмарке; уходя, я привязал ее к фуре.

Больше я ничего не мог сказать, чтобы не выдать отца. Маттиа, на которого я взглянул, сделал мне знак продолжать, но я ничего не прибавил.

Вызвали церковного сторожа и заставили его поклясться на Евангелии, что он будет говорить правду. Это был очень толстый и низенький человек, с багровым лицом и сизым носом, державший себя очень важно.

Он начал рассказывать очень подробно, как его разбудили и сказали, что грабят церковь. Сначала он не поверил, думая, что это шутка; но потом встал и оделся. И он так спешил, что даже оборвал две пуговицы у жилета. Потом он пошел в церковь, отворил дверь и увидел – кого же? Собаку!

Когда сторож закончил, мой защитник начал допрашивать его.

– Кто запер церковь накануне? – спросил он.

– Я, – ответил церковный сторож. – Это моя обязанность.

– А можете вы присягнуть, что не заперли там собаку с вечера?

– Если бы там была собака, я бы увидел ее!

– У вас хорошее зрение?

– Да обыкновенное, как у всех.

– А правда ли, что полгода тому назад вы пытались влезть в бычью тушу, висевшую около мясной лавки?

– Я действительно нечаянно наткнулся на нее, потому что она висела совсем не на месте.

– Значит, вы не видели ее?

– Я шел задумавшись.

– Вы заперли церковь после обеда?

– Конечно.

– И в тушу вы хотели влезть тоже после обеда?

– Но…

– Это было тоже после обеда?

– Да.

– А какое пиво пьете вы за обедом: слабое или крепкое?

– Крепкое.

– Сколько бутылок?

– Две.

– А больше не пьете никогда?

– Иногда три.

– А четыре? Или шесть?

– Ну, это бывает очень редко.

– После обеда вы, может быть, пьете и грог?

– Иногда пью.

– Вы предпочитаете крепкий или слабый?

– Не очень слабый.

– А сколько стаканов вы выпиваете?

– Ну, это как случится.

– Может быть, иногда и три, и четыре?

Церковный сторож, лицо которого все больше багровело, ничего не ответил, и мой защитник сел, говоря:

– Теперь ясно, что свидетель мог запереть собаку в церкви с вечера. Он после обеда не видит даже быков, потому что ходит задумавшись.