Железная маска (сборник) - Готье Теофиль. Страница 98

Но время шло, и от резкого ночного воздуха Изабелла начала зябнуть, ее охватила дрожь. Тогда она закрыла окно, задернула занавеси и опустилась в кресло у огня, поставив ноги на медную каминную решетку.

Впрочем, в таком положении она оставалась лишь минуту-другую. Раздался стук в дверь, и появился все тот же слуга-дворецкий. Еще двое слуг, следовавших за ним, внесли столик, покрытый богатой скатертью с ажурной каймой, на котором был сервирован ужин – такой же изысканный и тонкий, как обед.

Появись слуга несколькими минутами раньше, план Чикиты был бы сорван. Изабелла, еще не опомнившаяся от пережитого волнения, даже не притронулась к блюдам и знаком велела их унести. Пожав плечами, дворецкий распорядился оставить возле ее постели поднос с бисквитами и марципанами, а сам разложил на кресле новый шелковый капот, чепчик и элегантный кружевной пеньюар. В камин отправилась очередная порция поленьев, а оплывшие свечи в канделябрах были заменены новыми. Затем дворецкий осведомился, не прислали мадемуазель горничную для услуг, от чего та отказалась, и слуга удалился, отвесив самый почтительный поклон.

Оставшись одна, Изабелла набросила на плечи капот и улеглась поверх одеяла, не раздеваясь, чтобы быть наготове в любую минуту. Нож Чикиты девушка вынула из-за корсажа, открыла, повернула кольцо, застопорив клинок, и положила так, чтобы он был у нее прямо под рукой. Приняв эти меры предосторожности, она закрыла глаза и попыталась уснуть, но сон не шел. События этого бурного дня все еще переполняли ее, а страх перед тем, что могло случиться ночью, заставлял ее каждую минуту пугливо озираться.

Старые за?мки, к тому же давно оставленные хозяевами, с наступлением темноты становятся не слишком-то гостеприимными. Все время кажется, что твое присутствие здесь неуместно, словно ты становишься кому-то помехой, а незримый хозяин, который, заслышав твои шаги, скрылся за потайной дверью, вот-вот появится из-за нее. Поминутно слышатся внезапные и необъяснимые звуки: то скрипнет мебель, то древоточец начнет тикать в стене, как часовой маятник, то крыса прошмыгнет за обоями или сырое полено вдруг поднимет в очаге пальбу, словно шутиха от неведомого фейерверка. Едва сомкнув глаза, вы просыпаетесь в испуге и недоумении.

Так было и с Изабеллой: она вздрагивала, вскакивала и садилась на постели, осматривала углы комнаты, но, не обнаружив никакой опасности, снова опускала голову на подушку и погружалась в тревожную полудремоту. В конце концов усталость взяла свое и сон одолел ее, укрыв от реального мира и тревог.

К счастью для девушки, молодого герцога еще не было в замке. Но не следует думать, что он потерял интерес к своей прелестной добыче, после того как она угодила в его силки, и страсть его угасла при мысли о том, что он может утолить ее в любое мгновение. Ничего подобного! Де Валломбрез обладал могучей волей, в особенности волей ко злу; помимо сладострастия, он испытывал какую-то извращенную радость, преступая божеские и человеческие законы. Однако ему было необходимо отвести от себя любые подозрения, и с этой целью герцог в тот день побывал при дворе в замке Сен-Жермен, являлся на поклон к королю, принял участие в королевской охоте и как ни в чем ни бывало вел светские беседы со множеством придворных. Вечером он уселся за карты и постарался проиграть такую сумму, которая была бы весьма чувствительной для любого человека, менее богатого, чем он. Он находился в превосходном расположении духа, в особенности с той минуты, когда примчавшийся на взмыленном коне гонец почтительно вручил ему запечатанный конверт.

Таким образом, нужда де Валломбреза в бесспорном алиби спасла в ту ночь добродетель Изабеллы.

Сама же она спала тревожно: то ей снилось, что Чикита, взмахивая рукавами, как крыльями, со всех ног мчится впереди капитана Фракасса, скачущего верхом, то вдруг перед ней возникало лицо молодого герцога, пожирающего ее глазами, полными ненависти и любви.

Проснувшись, Изабелла удивилась, что проспала так долго. Свечи догорели, поленья в камине превратились в горку серого пепла, а веселый солнечный луч, пробравшись сквозь щель в занавесях, дерзко резвился у изголовья молодой женщины. С наступлением дня Изабелла немного успокоилась. Разумеется, ее положение ни в чем не изменилось; но при солнечном свете отступили мистические страхи, которым подвержены даже самые холодные и трезвые умы.

Впрочем, это ощущение было совсем непродолжительным. Вскоре со двора послышались скрежет подъемного механизма и лязг цепей. Подъемный мост принял горизонтальное положение, затем раздался гром пронесшейся по его настилу кареты, глухо отдавшийся под сводами кирпичной арки и затихший во внутреннем дворе.

Кто, если не хозяин замка, герцог де Валломбрез, мог въехать сюда таким образом? Тем же шестым чувством, которое предупреждает голубку о приближении ястреба, хоть она и не видит хищника, Изабелла почувствовала, что это именно он, и никто другой. Ее щеки побледнели, а бедное сердце тяжело забилось в груди, словно набатный колокол, извещающий горожан о приближении врага. Однако она и не думала сдаваться. Вскоре, сделав над собой усилие, молодая актриса справилась с волнением, овладела собой и приготовилась к круговой обороне.

«О, лишь бы Чикита успела вовремя вернуться и привела с собой помощь! – думала она в ту минуту и невольно снова возвращалась взглядом к портрету, висевшему над камином. – А ты, такой благородный и добрый! Разве ты не можешь защитить меня от беззаконных посягательств твоего порочного потомка? Молю тебя: не допусти, чтобы дом, которым ты владел много лет, дом, осененный твоим образом, стал свидетелем моего позора!..»

Минуло около часа – все это время герцог использовал для того, чтобы привести себя в самый импозантный вид. И вот наконец дворецкий постучал к Изабелле и церемонно осведомился, не будет ли ей угодно принять его светлость герцога де Валломбреза.

– Я здесь всего лишь пленница, – с достоинством ответила девушка, – поэтому не могу распоряжаться ни собой, ни своими желаниями. Ваш вопрос, который можно было бы считать учтивым в обычных обстоятельствах, в моем положении звучит насмешкой. Я не могу запретить герцогу войти в покои, которых сама не могу покинуть. На его стороне сила, и мне придется терпеть его присутствие. Пусть приходит сейчас или в любое другое время; мне это совершенно безразлично. Ступайте и передайте ему мой ответ дословно!

Дворецкий поклонился и, пятясь, направился к двери, ибо ему было приказано оказывать Изабелле всяческое почтение. После чего поспешил доложить своему господину, что мадемуазель готова его принять – не прибавив к этому больше ни слова.

Девушка привстала с кресла, но тут же, лишившись сил, вновь опустилась в него. Де Валломбрез сделал несколько шагов, обнажив голову и всем своим видом выражая глубочайшую почтительность. Заметив, что Изабелла брезгливо и испуганно вздрогнула при его приближении, он остановился посреди комнаты, поклонился и самым чарующим голосом произнес:

– Если мое присутствие так неприятно вам в эту минуту, прелестная Изабелла, и если вам требуется время, чтобы свыкнуться с необходимостью меня видеть, я готов уйти. Да, вы моя пленница, но я по-прежнему остаюсь вашим верным рабом!

– Ваша галантность не имеет смысла после того насилия, которое вы совершили надо мной! – твердо ответила Изабелла.

– Что ж, возможно, теперь вы убедились, что не следует доводить ваших почитателей до отчаяния столь несокрушимой добродетелью, – продолжал герцог. – Потеряв всякую надежду, они готовы на любые крайности, ведь им больше нечего терять. Если бы вы приняли мои знаки внимания и были хоть сколько-нибудь благосклонны к моему чувству, я бы остался вашим преданным обожателем и попытался деликатным вниманием, щедростью, рыцарской преданностью, пылкими, но сдержанными выражениями любви мало-помалу заставить ваше ледяное сердце смягчиться. Я бы надеялся если и не на любовь, то по крайней мере на нежное сострадание, которое иной раз предшествует любви. Со временем вы, может быть, поняли бы, как несправедливы и жестоки ко мне, а уж я бы приложил к этому все силы!