Дамам на все наплевать - Чейни Питер. Страница 3

Перейра стоял, изображая широкую улыбку.

— Сеньор, — сказал он. — Мне очень жаль, что у вас тут произошло недоразумение с одним из моих служащих. Пожалуйста, прекратите драку, я приношу вам свои извинения.

Он начал стряхивать пыль с моего костюма. Танцор опять вернулся к своему столику, где его ожидала дама. Я посмотрел на него.

— Пожалуйста, больше не начинайте драку, — продолжал Перейра. — Мы не любим, когда у нас происходят всякие недоразумения.

Я плюхнулся на стул.

— Пожалуй, вы правы, — сказал я ему. — Вероятно, я слишком много выпил еще до того, как появился у вас, во всяком случае, он имел полное право смазать меня по роже. Выходит, что он совсем не такой растяпа, как мне показалось. ректора банка, чтобы тот помалкивал насчет фальшивых облигаций. До Юмы поедешь на машине, а оттуда самолетом в Вашингтон и скажи там, что я прибыл и приступил к работе. Понял?

— Понял, — сказал он. — Но мне твой план не совсем нравится, Лемми. Мне почему-то кажется, что тут у некоторых людей появились сомнения относительно того, что я раньше работал в Голливуде и что моя специальность — танцор. Они начали меня подозревать.

— Ну и что? — сказал я ему. — Подозрения никогда никому не приносили вреда. Все будет о'кей, Сэйджерс.

Мы выпили еще и через некоторое время разыграли сценку дружеского прощения. Я попросил счет, оплатил его, пожелал спокойной ночи Перейре, который стоял у входа и улыбался, как будто он находился на седьмом небе.

Я сел в машину и поехал по дороге, о которой мне говорил Сэйджерс. Жара стояла невыносимая. Я как следует нажал на газ, и вскоре показалось ранчо. Я поставил машину за деревом, вышел и немного осмотрелся. В доме темно и никаких признаков жизни. Обошел кругом. Та же картина. Постучал в заднюю дверь, но никто не откликнулся.

Я повозился немного с замком, и не прошло и двух минут, как дверь открылась. Надо сказать, что я работаю с замками не хуже любого профессионального взломщика.

Войдя в дом, я включил свой фонарик. Небольшой холл довольно прилично меблированный. Из него шел коридор в большой зал, по обеим сторонам которого были двери. В конце коридора лестница на второй этаж. Я решил, что то, что я ищу, находится в спальне. Потихоньку поднялся наверх.

Наверху оказалось целых четыре спальни. В одной, по-видимому, спала служанка, вторая использовалась как кладовка, там лежало всякое барахло. По другую сторону еще две комнаты. Ни одна из них не привлекла моего внимания, но, когда я подошел к последней комнате, дверь которой оказалась запертой, я решил, что нашел то, что искал. Внимательно осмотрев замок, убедился, что его вполне можно отпереть моим ключом. Так оно и вышло. Быстро открыв дверь, я вошел, а как только вошел в комнату, то по запаху определил, что это именно та самая комната, которая мне нужна. Пахло дорогими духами — самый мой любимый запах гвоздики.

Сначала я опустил шторы на окнах, потом включил свой фонарик и осмотрелся.

Совершенно верно, это спальня женщины. На спинке кресла перекинут халат, а в углу стоит целый ряд очаровательных башмачков: лаковые на французских каблуках, шелковые туфельки из крепсатена и крепдешина, коричневые туфли для прогулок, сапожки для верховой езды, пара розовых ночных туфель, при виде которых самому закоренелому холостяку захочется срочно жениться. Туфельки, что и говорить, роскошные. Их владелица понимает толк в обуви. А если и остальная ее одежда на том же уровне, значит, дамочка что надо.

Я осмотрелся и постарался представить себе, куда женщина, умная женщина, может спрятать свои бумаги, да так, чтобы никто не догадался, где они находятся. Одно из двух: или она носит их с собой, или спрятала в таком невинном месте, где никто их искать не будет.

В углу на маленьком столике я увидел стопку книг. Я подошел к столику и начал перебирать книги, в четвертой сверху мои пальцы что-то нащупали. Это была книга стихов в кожаном переплете. Кто-то аккуратно вырезал середину на пятидесяти страницах этой книги и вложил туда конверт с письмами. Я взглянул на адрес, написанный на верхнем конверте, и улыбнулся, потому что там было написано: Грэнворт С. Эймс. Кларибель, Нью-Йорк Сити.

Кажется, я тебя застукал, Генриетта!

Я сунул письма в карман, а книгу положил на место. Закурив, запер за собой дверь и спустился вниз. Немного подождал, чтобы убедиться, что за мной никто не следит. Но все было о'кей!

Я вышел тем же путем, каким и вошел, и запер за собой входную дверь. Сев в машину, я развернул ее, чтобы ехать в Палм Спрингс. Но по дороге решил заехать на гасиенду Алтмира, посмотреть, как там обстоят дела.

Приехал я туда минут через пятнадцать. Огни везде погашены, весь дом погружен в темноту. Кругом ни звука.

Я подошел к входной двери. Заперта! Тогда я вспомнил об окнах и подошел к ним. Правда, решетки на них были заперты, но я легко справился с замком.

Из-за облаков показалась луна и осветила бар сквозь железные решетки. Тогда я осторожно влез в помещение, запер за собой окна и потихоньку пошел через зал. Но почему именно я старался делать все тихо, я и сам не знал. Мне показалось очень странным, что заведение так быстро закрылось, особенно если вспомнить, что, когда я уезжал, здесь было много народа, все веселились и никто домой не собирался.

Я прошел мимо эстрады для оркестра, остановился около бара и увидел, что на лестнице в лучах лунного света что-то сверкнуло. Это был серебряный шнурок от ворота шелковой рубашки Сэйджерса. На шнурке болтался кусок рубашки: очевидно, кто-то с силой сдернул его с шеи моего друга.

Я погасил фонарик и прислушался. Кругом тишина. Тогда я ощупью стал пробираться к бару. По-моему, там должна быть дверь наверх. Так и есть. Я нащупал ее, отпер своим ключом и вошел в кладовку. Это была комната, примерно в 15 квадратных метров, вся заставленная ящиками с вином и виски. В углу стояли два огромных холодильника. Повсюду валялись пустые бутылки.

Я заглянул в первый холодильник. Он был забит всякими мешочками и кульками. Во втором я нашел… Сэйджерса! Его тело с несколькими дырками от пуль было завернуто в мешковину. Вероятно, он от кого-то убегал, потому что два раза ему выстрелили по ногам и в третий раз с близкого расстояния в живот. Я видел следы пороха на его рубашке. И кто-то сорвал с него серебряный шнурок, оторвав при этом кусок рубахи.

Я запер холодильник и оставил все, как было. Потом вышел из кладовки, запер дверь и выпил большой стакан виски. Сел в машину и поехал в Палм Спрингс.

Жаркая ночь!

Но только не для Сэйджерса. Ему уже больше никогда не будет жарко….

Глава 2

ДЕЛО О ФАЛЬШИВЫХ ОБЛИГАЦИЯХ

Итак, я раздобыл эти письма. Когда я был на расстоянии примерно десяти миль от Палм Спрингса, я остановился, закурил сигарету и начал размышлять. Мне кажется, сейчас не стоит поднимать шум из-за убийства Сэйджерса, потому что это может вызвать определенные затруднения в расследовании дела о фальшивомонетчиках.

Вероятно, Сэйджерса они похоронят где-нибудь… еще до рассвета.

А чисто они проделали это с ним. Он, вероятно, сказал им то, что я ему велел, — что завтра уезжает в Арипсе за получением наследства. Значит, завтра он все равно должен был отсюда исчезнуть. А кого может заинтересовать, куда именно исчез платный танцор, в конце концов какая разница — одним больше, одним меньше. Значит, кто-то догадался, что он был не просто танцор. И, пожалуй, мне надо будет перекинуться парой слов со здешним начальником полиции, рассказать ему о том, что убили Сэйджерса, и попросить его не заниматься этим делом до тех пор, пока я не закончу свой флирт с фальшивомонетчиками.

Проезжая по одной из главных улиц города, я остановился около уличного фонаря, достал из кармана письма и прочитал их. Там было три письма. Отличный почерк! Буквы ровные, красивые, между словами соответствующие интервалы. Письма, написанные таким почерком, приятно и почитать.

Первое письмо послано из отеля в Хартфорде, штат Коннектикут, и датировано 3 января. В нем говорилось: