Гайдар - Камов Борис Николаевич. Страница 76

Он замыслил «солдатскую книгу». На улице, у друзей, дома всегда напевал теперь старинную солдатскую песню:

Шел солдат с похода,

Зашел солдат в кабак,

Сел солдат на лавку,

Давай курить табак…

Новая повесть, как все его книги, была навеяна собственными, «сиюминуточными» обстоятельствами, осмысленными, разумеется, совсем по-иному.

Он задумал повесть о переменчивости солдатского счастья и человеческой судьбы, которая порой зависит от мелочей и непредвидимых случайностей.

…Перед самой войной Семен Бумбараш начал строиться. Уходя в солдаты, наказал старшему брату забить окна, двери, сохранить гвозди. В том же селе осталась у Семена невеста, Варя Гордеева, которая обещала ждать. И может, вернулся бы Семен как ни в чем не бывало в свой пятистенок и к Варе, не случись нелепости.

Дали Бумбарашу пакет. «Иди до околицы, - сказал офицер, - там свернешь вон на эти три звезды: две рядом, одна ниже. Дальше иди прямо, пока не наткнешься на саперный взвод у переправы».

А Семен потерял «путеводные звезды». «Он пошел назад и через час нарвался в упор на головную заставу австрийской колонны».

Трудно счесть, сколько раз и потом, после плена, повисала на тонком волоске жизнь отставного солдата Семена Бумбараша, пока не отыскался для него особый «талисман», с помощью которого он всегда и всюду видел над головой свои три путеводные звезды.

В повести действовал и мальчишка Ванька, тот самый, что придумал себе новое, не попом данное имя - Иртыш - Веселая голова. И роль Иртыша в книге была особой.

Новое поколение ребят, наглядевшись фильмов вроде «Красных дьяволят», начитавшись книг, среди которых были «Школа» и «РВС», наивно полагало: участвовать в гражданской войне, записаться в Красную Армию мог любой мальчишка побойчее.

На самом деле все было не так просто. Это ему и хотелось объяснить на примере Иртыша. Неугомонный Иртыш получался, правда, развитее деревенских ребят той, уже давней поры, но он писал повесть, а не историческое исследование.

…Едет в Ялту, в Дом творчества. И пишет там неторопливо, по страничке в день, но впервые - уже вполне готовые странички. Все четко, стремительно, емко, ни одного случайного слова.

Он помнил последний урок Маршака. Много дала и правка сценариев, которой занимался в последнее время. В Доме творчества почти ежедневно действовала заведенная Роскиным «американка». Каждый нес на суд дневной свой «урок». Он носил тоже. И видел, что даже на фоне отличных вещей «Талисман» выглядит неплохо.

Писал он плотно: гражданская война. Белые. Зеленые. Красные. И такие вот, как Бумбараш, который устал еще на мировой. И хочет жить просто так. Сам по себе: «А плевал я на красных, белых и зеленых!» - думал Бумбараш.

Раньше бы ему, чтобы ввести в курс тех или иных событий, понадобилась бы глава. В лучшем случае страничка. А теперь достаточно было двух-трех коротких, почти рубленых фраз.

С Детиздатом на повесть «Талисман» заключил договор. Рукопись следовало представить к 1 апреля будущего, тридцать седьмого года. Время, думал, есть. Можно особенно не торопиться, хотя не стоит и затягивать.

«Военную тайну» он начал писать четыре года назад. «Синие звезды» не дописал. «Голубая чашка» - счастливый, однако все же эпизод. «Талисман» поспевает как раз вовремя…

И все же работу над повестью он сам внезапно прервал.

«И мы бы хотели в те грозные дали»

В начале тридцать седьмого неожиданно предложили сделать сценарий детского фильма. О чем будет фильм, предоставили решать самому. Условие было только одно: в кинокартине должна прозвучать тема интернационализма. И обязательно, пусть даже вскользь, - «испанская тема», то есть борьба республиканцев и помощь им советского народа.

Он сразу же отказался. О том, что происходило в Испании, знал лишь по газетам. Вот если б его самого послали в Испанию, как других! Но его не посылали. А «Талисман» был сделан почти наполовину. Выйдет ли сценарий, еще неизвестно, а что повесть получается, и, по отзывам, получается хорошо, знал точно и не собирался бросать ее.

Но случилось такое, чего он меньше всего ожидал. Воображение и память, как бы помимо его желания, начали работать на будущий сценарий. Он еще не имел ни малейшего понятия о том, что это будет, но чувствовал: идея совсем рядом. И не очень удивился, когда понял, что ведь это может быть «Военная тайна», только сделанная по-другому.

Когда повесть вышла, испытывал острое недовольство тем, что книга получилась бледнее замысла. Кое-что подправил во втором издании, но в принципе это ничего не меняло. Да, наверное, уже ничего и нельзя было изменить. А сценарий позволял, возвратись к прежним героям, написать новую вещь, в чем-то исправляя и в то же время, не трогая книгу.

Можно оставить прежнее место действия - Крым, прежних персонажей: Натку, Альку, Владика, Сергея. Но за время после выхода повести мальчишки подросли, Натка чуть больше повзрослела, Сергей еще сильнее возмужал. Это те и уже не те герои. С ними могут происходить те же и другие события.

Пионервожатая Натка. Ей мало одной только вожатской работы. Хочет прыгать с парашютом, но в последнюю минуту, на вышке, пугается, не прыгает. И сознание своего слабодушия потом ее мучает…

Сергей Ганин. Инженер. Но теперь уже отчетливо - военный инженер.

Алька. В сценарии ему не четыре с половиной, как в повести. Ему уже одиннадцатый год. Он многое может. Владик. Характер тот же, но проявляется по-иному. Целенаправленный.

Существенную перемену в общий строй вещи внесет Шегалов, Наткин дядя. Шегалов по-прежнему бывший командир Сергея, но не сотрудник Генерального штаба - капитан дальнего плавания. Действия Владика должны быть как-то связаны с этим новым обстоятельством.

Сценарий увлек. Он все охотнее отрывался от «Талисмана», но это его не пугало. Сценарий не книга. Времени много не займет. К тому же материал весь «размят». Характеры хорошо и давно известны.

Но прежде чем целиком уйти в работу над сценарием, отдиктовал машинистке готовые главы «Талисмана» - подвел черту под первым, самым трудным этапом работы. Теперь им уже точно был найден стиль. И еще, между прочим, заметил, что из «Талисмана» легко будет сделать сценарий.

Итак, события в будущем фильме, как и раньше, произойдут в Артеке. И схематически в картине проступят три линии.

Алька. Он становится не только одним из главных персонажей - он становится героем.

По- прежнему трагична судьба Марицы Маргулис. Для Альки напоминанием о подвиге матери служит песня, которую поют в лагере (и которую он написал специально для фильма):

Ты в плену. Окончен бой

Под тюремною стеной

Ходит мрачный часовой.

Стой! Стой! Стой!

Стиснув губы, милый брат,

Ты не выдашь свой отряд.

Кто с тобой плечом к плечу

Шел, - не скажешь палачу.

Крикнешь ты, глядя в упор,

Что ни пытка, ни топор,

Ни железо и ни кнут

Нас не сломят, не согнут…

Алька с другими ребятами тайно строит к празднику в полуобвалившейся крепости танк. Взрыв в горах (Сергей дает лагерю воду!), обвал в крепости. Ребята в ловушке. Вылезти в узкий лаз может только самый маленький из них, Алька.

Алька боится: лаз выходит прямо к пропасти. Но мать, которая ему снится, слова песни: