Атлантия - Каунди (Конди) Элли. Страница 2

«Наверху можно увидеть звезды. Можно почувствовать на лице солнечные лучи. Можно потрогать деревья, корни которых уходят глубоко в землю. Наверху можно идти милю за милей, и все равно не пересечешь границу своего мира».

– Подойди ко мне, – говорит Невио девушке, которая стоит в очереди первой.

– Я выбираю жребий Внизу, – произносит она.

В толпе одобрительно перешептываются. Какими бы впечатляющими ни были речи о благородстве и самопожертвовании, жителям Атлантии больше по душе, когда молодые предпочитают остаться Внизу. Верховный Жрец Невио кивает и погружает пальцы в чашу с морской водой. Он брызгает ею на лицо девушки: капли воды слишком маленькие, чтобы быть похожими на слезы. Мне интересно: они щиплются или нет?

Всех, кто выбирает жизнь Наверху, моментально окружают стражи порядка и уводят в безопасную зону. У них нет возможности попрощаться с друзьями и родными. Когда церемония заканчивается, стражники погружают их в транспорт и отправляют на поверхность. Мне всегда нравилось, что решение окончательное: никаких отсрочек или возможности передумать; уходишь – и все. Я понимала, как огорчится мама, когда я сделаю свой выбор, но ведь я не собиралась бросать ее в одиночестве, у нее бы осталась Бэй. А я бы наконец вырвалась Наверх.

Но когда мама умерла, все изменилось.

Следующим выходит вперед юноша. Я его немного знаю. Это Фэн Кардифф, симпатичный улыбчивый блондин. Несмотря на все свое обаяние, Фэн парень дерзкий: даже когда он произносит сакральные слова, в его голосе звучат непочтительные иронические нотки, а в глазах пляшут веселые искорки.

– Я выбираю жертвенную жизнь Наверху.

Мне кажется, что я слышу, как вскрикнула одна из женщин. Она явно такого не ожидала, и сейчас ей очень больно. Наверное, это мать Фэна. Неужели он не поделился с ней своими планами? Фэн не смотрит на сидящих на скамьях зрителей, вместо этого он поворачивается к нам, стоящим в очереди, как будто высматривает кого-то или что-то.

За секунду до того как Фэна уводят стражи порядка, я успеваю заглянуть ему в глаза. Эти глаза скоро увидят мир Наверху. Мне так завидно, что даже дышать становится трудно. Но я обещала Бэй, что не сделаю этого и останусь с ней Внизу. У меня потеют ладони.

«Ты дала слово сестре».

Бэй единственная, кому я призналась в том, что хочу отправиться Наверх и мечтаю об этом каждую ночь. Я рассказала ей, что, когда вижу на алтаре в храме большую стеклянную чашу с землей, то отчетливо представляю, как притрагиваюсь к земле там, Наверху, как вдыхаю ее запах и как чувствую ее под ногами и повсюду вокруг. За несколько лет до смерти мамы сестренка пообещала, что, когда придет время, она позволит мне уйти. Сама же Бэй никогда не могла представить свою жизнь без Атлантии, она очень любила наш город и нашу маму, но дала слово, что сохранит мой секрет, чтобы никто не мог остановить меня. Если я объявлю о своем решении перед собравшимися в храме, мама уже не сможет вмешаться. Даже Верховная Жрица и члены Совета верхнего мира не в силах отменить решение человека, который сделал окончательный выбор между жизнью Внизу и жизнью Наверху.

Я искренне любила маму и сестру, но, сколько себя помню, всегда знала, что мое место там, Наверху.

Но теперь я не смогу уйти.

В день смерти мамы Бэй так рыдала, что у нее даже волосы стали мокрыми от слез; я тогда еще невольно подумала, что она может превратиться в русалку с водорослями в волосах и насквозь соленой кожей.

– Обещай, – сказала она, когда наконец смогла говорить, – что не оставишь меня одну.

Я понимала, что сестренка права. Я и сама не смогла бы оставить ее после смерти мамы.

– Обещаю, – прошептала я в ответ.

Для нас единственная возможность не разлучаться – это остаться Внизу. Мы обе можем выбрать жизнь Внизу, но не можем обе отправиться Наверх. Дело в том, что существует закон, согласно которому в Атлантии всегда должен оставаться хотя бы один представитель рода.

Еще несколько человек, и подойдет моя очередь.

Разумеется, Невио, Верховный Жрец, прекрасно меня знает, но, когда я встаю перед ним, выражение его лица не меняется. Мама повела бы себя точно так же: в мантии Верховной Жрицы она всегда становилась другой, такой отстраненной и величественной. Интересно, смогла бы она остаться бесстрастной, если бы я заявила о своем решении жить Наверху?

Этого я никогда не узнаю.

В синей чаше соленая морская вода, а в коричневой – земля. Я закрываю глаза и усилием воли заставляю себя говорить «правильным» голосом, то есть фальшивым – ровным и невыразительным. Мама всегда настаивала на том, чтобы я говорила именно так. Это позволяло скрыть мой настоящий голос, который был одновременно и даром, и проклятием.

– Я выбираю жребий Внизу, – говорю я.

Верховный Жрец брызгает мне в лицо соленой водой, благословляет, и на этом все.

Я оборачиваюсь и вижу, как Бэй подходит к алтарю. Она всего на несколько минут младше меня, поэтому я и пошла первой. Я смотрю на сестру, и у меня возникает странное чувство: будто это я наблюдаю за собой со стороны в момент выбора. Переработанный воздух циркулирует в храме у нас над головами, словно Атлантия и вправду дышит.

Голос у Бэй тихий, но я хорошо ее слышу.

– Я выбираю жертвенную жизнь Наверху, – говорит она.

Не может быть! Моя сестренка просто-напросто перепутала, сказала не те слова. Она нервничает, вот и совершила ошибку.

Я делаю шаг вперед, чтобы помочь ей. Должен же быть какой-то способ…

– Подождите, – говорю я. – Бэй, как же так?

Я смотрю на Верховного Жреца Невио в безумной надежде, что он может остановить это. Но тот изумленно воззрился на Бэй. Это длится всего секунду, но она тянется очень долго. Затем стражи порядка окружают мою сестру, как окружают каждого, кто выбирает жизнь Наверху.

– Подождите.

Но никто не слышит меня или же попросту не обращает на меня внимания. Именно для этого я и говорю всегда таким голосом.

– Бэй, – повторяю я, на этот раз добавив нотку своего настоящего голоса, и она, как будто против собственной воли, оборачивается.

Грусть в глазах сестры поражает меня, но решимость в ее взгляде потрясает еще больше.

Она сделала это сознательно.

Я понимаю это за считаные секунды, а тем временем сестру мою уводят навсегда.

Я быстро и бесшумно пробираюсь через толпу, стараясь держать себя в руках, потому что любые сцены мгновенно пресекаются. Все жрецы знают меня, и они знают, что мы с Бэй неразлучны. Некоторые из них уже двигаются в мою сторону, чтобы встать у меня на пути, у всех на лицах выражение сочувствия.

Почему Бэй решила так поступить?

Джастус, один из самых добрых жрецов, подходит ближе и протягивает ко мне руку.

– Нет! – говорю я своим настоящим голосом.

Боль и злость вырываются наружу, и Джастус опускает руку. Я поднимаю глаза и вижу его лицо: он потрясен до глубины души, звук моего голоса подействовал на него как оплеуха.

Я сейчас сделала то, чего обещала маме не делать никогда: заговорила на людях своим настоящим голосом. И теперь уже ничего не изменишь. Так тяжело видеть выражение ужаса на лице Джастуса. Он знал меня с самого рождения, но ни о чем даже не подозревал. У меня не хватает смелости оглянуться на толпу, чтобы посмотреть, кто еще это услышал.

Я твердо стою на земле Атлантии, но у меня такое чувство, будто бы почва уходит у меня из-под ног, а сама я исчезаю, растворяюсь в воздухе.

Моя сестра ушла навеки.

Она выбрала жизнь Наверху.

Не может быть, Бэй никогда бы так не поступила.

И тем не менее она это сделала.

На прощание сестренка сказала мне, что наш город дышит.

Теперь я слышу свое собственное дыхание: вдох – выдох, вдох – выдох. Я здесь живу. Здесь же я и умру.

Я никогда не смогу отсюда уйти.

Глава 2

На Нижнем рынке торговцы, чтобы привлечь внимание покупателей, толкают людей своими тележками.

– Чистый воздух! – выкрикивает один. – Все возможные запахи и ароматы! Корица, кайенский перец, шафран!