Три повести - Ходза Нисон Александрович. Страница 19

Теперь уже была ясна закономерность: в каждом томике промежутки между наколами составляли ровно десять страниц.

Необходимо было скорее сообщить об этом Лозину. Но прежде следовало решить, что делать с книгами: забрать или оставить на месте. Забрать — значит навести Климову на мысль, что ею интересуются соответствующие органы. Этого делать нельзя.

Жаров списал год издания, выходные данные и номера страниц, где были наколы. Строчки, отмеченные наколом, он выписал отдельно.

Положив книги на место, Жаров поспешил к Лозину.

Взяв в библиотеке книги, Лозин читал и перечитывал выписанные Жаровым наколотые строчки:

Он перечитывал эту бессмыслицу до тех пор, пока не убедился, что ему в ней не разобраться. Он не исключал того, что эти шесть строчек — код, с помощью которого вражеский агент может поддерживать связь с гитлеровцами и, следовательно, способствовать осуществлению диверсии на хлебозаводе. Необходимо было срочно разобраться в этой тарабарщине.

За последние дни Лозин вёл счёт времени на минуты, за его работой следили в Смольном. Каждые три часа он информировал о ходе работы начальника контрразведки Ленфронта.

Поднявшись на этаж выше, Лозин положил перед начальником шифровального отдела Сердюком томики Маяковского, листок с выписанными шестью строчками и тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Даю вам два часа на это дело.

Сердюк, невысокий, флегматичный украинец, молча пожал плечами.

— Но два часа — это же сто двадцать минут, — несколько мягче сказал Лозин.

— А если считать на секунды, — серьёзно ответил Сердюк, — получится гораздо больше — семь тысяч двести секунд.

— Товарищ Сердюк! Надо, пойми, надо! Минута промедления может обойтись Ленинграду в десятки тысяч жизней!

— В нашей работе всегда надо спешить, весь вопрос в том, как спешить? На это есть ответ: спешить надо медленно!

— Брось шаманить! — сердито бросил Лозин. — Через два часа зайду за ответом.

— Лучше через семь тысяч двести секунд, — сказал флегматично Сердюк, не отрывая глаз от листка с шестью строчками.

…Прошло два с лишним часа. Лозин нервничал. Не дождавшись звонка от Сердюка, он отправился к нему сам.

Увидев капитана, Сердюк поморщился:

— Полдела сделано, дорогой товарищ. Выяснил, что первые девяносто минут не там искал.

— Нечего сказать, обрадовал! А дальше что?

— Сейчас проверяю наиболее вероятную гипотезу. Скорее всего, перед нами зашифрованные номера телефонов. Каждая наколотая строчка — не что иное, как цифра. В первом томе наколоты строчки шестая и десятая. В переводе на цифры это означает «610». Во втором томе наколоты строчки восьмая, первая, третья, четвёртая. В этом случае получается цифра «8134».

— При чём здесь телефоны? Трёхзначных и четырёхзначных номеров в Ленинграде нет.

— Простейшая подстановка может превратить четырёхзначное число в шестизначное. Перед нами четырёхзначное число «8134». Прибавляем к каждой цифре, ну, скажем, шестёрку и получается шестизначное — «147910». Сейчас я пробую разные комбинации. Шестизначные числа получаются, но телефонов с такими индексами и номерами в Ленинграде нет…

Сердюк задумчиво смотрел на листок с двумя цифрами «610» и «8134». Вдруг он резко повернулся к Лозину и приложил палец к губам. Лозин понял состояние Сердюка, знакомое всем следственным работникам: мгновенно возникшая догадка требовала немедленного логического развития.

— Соединим обе цифры в одну, — сказал Сердюк и вывел на листке новое число — «6108134».

— Получилось семизначное, — не выдержал Лозин.

— Ну, что ж, займёмся вычитанием, превратим семизначное в шестизначное.

Лозин нетерпеливо следил за рассуждениями Сердюка, ему казалось, что все эти манипуляции с цифрами — пустое дело и, скорее всего, Сердюк идёт по ложному пути.

— Кажется, что-то забрезжило, — сказал Сердюк. — Надо отнимать по три…

Он снова вывел крупно семизначную цифру «6108134» и, как ученик первого класса, начал вслух производить арифметическое действие:

— Вычитаем три из шести — получаем три, из десяти три — получаем семь, из восьми три — получаем пять… три, семь, пять… Нет, три и семь не могут соседствовать. Тройка соответствует буквенному индексу Петроградской АТС, но телефоны этой станции с семёрки не начинаются…

«Ничего у него не выйдет», — подумал Лозин и посмотрел на часы. Скоро надо идти с очередным докладом к начальству. Он перестал следить за ходом рассуждений Сердюка, мысли его были сейчас поглощены предстоящей операцией на хлебозаводе.

— Надо поменять местами эти два числа, — услышал он голос Сердюка. — Получится «8134610». Это на что-то похоже.

Занятый своими мыслями, Лозин с раздражением слушал бормотанье Сердюка.

— Ещё одна неудача. Хорошо. Вычитаем из восьми три — пять, из тринадцати три — десять, из четырёх три — один, из шести три — три, из десяти три — семь. Получаем «510137». О це инше дило, — сказал Сердюк с удовлетворением, и Лозин с надеждой взглянул на него. Он знал: украинские слова в речи Сердюка появляются обычно, когда дело идёт на лад.

— Пять, один, ноль, один, три, семь. Переведи на телефонный язык, что получается? Пять соответствует букве «Д», то есть существующему индексу одной из ленинградских АТС, номера которой начинаются с единицы.

Сердюк старательно вывел на отдельном листке «Д1-01-37» и протянул листок Лозину.

— Из всех «телефонных» вариантов — это единственно возможный.

— Нашаманил? — спросил недоверчиво Лозин.! Про себя он решил, что с расшифровкой наколов ничего не вышло. Так и придётся доложить начальству.

Установить, кому принадлежал номер телефона Д1-01-37, не составило никакого труда. Через десять минут Лозин знал: телефон установлен в кабинете начальника одного из эвакогоспиталей Ленинграда. Начальник госпиталя — участник гражданской войны, в двадцать пятом году работая секретарём одного из райкомов комсомола, окончил вечерний рабфак. В тридцать первом году окончил Военно-медицинскую академию, перед войной работал хирургом в клинике Института усовершенствования врачей. В партии с 1924 года.

Сведения о начальнике исключали даже малейшую возможность заподозрить его в связи с врагом.

Лозин смотрел на листок с номером телефона и что-то неуловимо знакомое почудилось ему в этих цифрах. Он повторял про себя всевозможные сочетания из этих пяти цифр.

— Пять один ноль один тридцать семь… Пятьдесят один, ноль один тридцать семь… Пятьсот десять один тридцать семь… тридцать семь… — Лозин вспомнил газету «На страже Родины». Он так и не смог добиться от Куликова, что означала дата на полях газеты. Странная дата: почему в конце сорок первого года кто-то записывает дату тридцать седьмого?.. А теперь вот номер телефона, который оканчивается на ту же цифру — тридцать семь… Случайное совпадение?

Лозин вынул из сейфа папку, на которой было написано: «Дело N 62105. В одном томе. По обвинению Куликова Василия Карповича». В конце «дела» лежала газета «На страже Родины». На её второй странице чернела карандашная запись: «5/XI-37»…

— Пять одиннадцать тридцать семь… одиннадцать тридцать семь… — Теперь Лозин «обговаривал» эту нераскрытую дату, так же как минуту назад «обговаривал» полученный Сердюком номер телефона. Пятьсот одиннадцать, тридцать семь… — Он вспомнил слова Сердюка: «Пять соответствует буквенному индексу АТС». Значит, эту дату можно записать иначе: Д-XI-37? Чёрт возьми! Всё-таки есть какая-то связь между датой и номером телефона… Но пятизначных телефонов в Ленинграде нет… Он смотрел на две записи: «Д1-01-37» и «Д-XI-37». Как они схожи! Красным карандашом он перечеркнул вторую запись, написал её по-другому: «Д-11-37». Совпадение усилилось. Неужели случайность? Для полного совпадения не достаёт только ноля и этот ноль надо найти во что бы то ни стало! Он снова взглянул на газету: «5/XI-37». И вдруг пришло мгновенное озарение, не догадка, а именно озарение. Он словно увидел, как римская цифра XI распалась на две: «X» и «I». Торопливо, боясь что-то упустить, он написал: «5.Х.I-37 = 5.10.1-37 = Д10-1-37 = Д1-01-37». Всё! Цепь замкнулась! Дата на газете и отметки в двухтомнике стихов Маяковского означали одно и то же: номер телефона начальника Ленинградского эвакогоспиталя.