Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня! - Штерн Борис Гедальевич. Страница 45

— От ч-чeрт, вы не дослушали ответ. В сущности, конечно, вы не правы…

И произнес небольшой спич о футболе, как о социальном явлении (речь была в стиле Лобана, жаль, что Лобан не слышал):

— Наша социальная система чем хороша? Наша система тем хороша, что она основана на футбольном фундаменте. Футбол — вот свая нашей идеологии. Все держится на футболе, все подчинено футболу. Любовь, патриотизм, судьба Вселенной, смысл жизни, Бог,- это Футбол! В этом смысле — и только в этом футбольном смысле! — мы покорим Вселенную. Конюшня — это наш отборный контингент, это наша стальная гвардия,д'Эгролль еще раз жестко взглянул на меня и нехотя добавил: — А главный тренер конюшни, конечно, лучший из лучших. В сущности, если футбол есть и если футбол будет,- значит, Вселенная есть и Вселенная будет,- с пафосом закончил Президент.

— Прекрасные слова! — прокомментировал председатель Сур. (Вот кто умел ни о чем не думать. Он слушал эту речь с каменным лицом надгробного монумента, выражая высшее удовлетворение от прожитой жизни.) — От имени многомиллионной армии футбольных болельщиков…

Пока Сури'Нам говорил дежурные слова «от имени многомиллионной армии», телохранители попросили фужеров выдвориться. Как только те ушли, президент д'Эгролль ладонью показал председателю — «закрой пасть», подошел ко мне и вяло пожал руку. Не люблю вялых мужских рук. Хуже вялых только потные.

— Я о вас слышал много хорошего, майор,- так же вяло похвалил Президент и принюхался. Он был крепко недоволен моим взглядом и воротил нос — от меня несло новыми начищенными сапогами, я ему очень не нравился.

— Благодарю, господин Президент. Стараюсь в меру своих сил хорошо делать свою работу,- тоже дежурно ответил я.

— Не суетитесь и не благодарите, я не сделал вам комплимент. Наоборот. Когда о ком-то говорят много хорошего, я настораживаюсь. Это не есть хорошо. У каждого человека есть свое плохое. Значит, плохого просто не видят. Значит, этот человек скрывает своп скелет в шкафу. Я бы не подписал указ о вашем назначении, если бы о вас говорили только хорошее. Но о вас говорили и много плохого, и это мне понравилось. Теперь можете благодарить.

— Спасибо, господин Президент! Я вот что хотел вам показать, но неуверен…- сказал я, засунул руку в карман и, пытаясь ни о чем не думать, сложил пальцы в нужную диспозицию.

Президентские охранники насторожились.

— Не делайте лишних телодвижений,- предупредил Президент и с неудовольствием спросил: — Что у вас в кармане? Прошение? О помиловании? Или о президентской субсидии? Показывайте, пока я добрый!

Я вынул руку из кармана и наставил на Президента-и только тогда телохранители бросились на меня — кукиш. Эти чeрти повалили меня на паркет и скрутили руку, но кукиша я не разжал. Президент хохотал до слез.

— А вы тоже не пальцем деланы,- говорил он, утирая слезы рукавом рубахи.- Вы много себе позволяете — это очень хорошо! Вы позволяете себе нестандартные решения… и в рамках приличий. Это много.

— Я просто хотел проверить вашу охрану,- объяснил я, когда меня отпустили.- У вас плохие телохранители, я успел мысленно выпустить вам в живот всю обойму.

На этот раз президентское рукопожатие — настоящее, мужское рукопожатие,- чуть не вывернуло мне пальцы.

— Все о'кей, подполковник, вы сумели понравиться Президенту,- сказал дженераль Гу-Син после приема.

— Я майор,- поправил я.

— Я разве еще не сказал?… Вы уже подполковник. Это распоряжение Президента. Вы назначены Главным тренером сборной Метрополии, а это не майорская должность, и вам, соответственно, присвоено звание подполковника. На вырост…- намекнул дженераль.

ЕСЛИ РАБОТЫ НЕТ, ЕЕ СЛЕДУЕТ ПРИДУМАТЬ.

РЕЦЕПТ ДОКТОРА ВОЛЬФА.

Я люблю, чтобы все было хорошо и всем было хорошо. Я люблю хвалить людей. Я не филантроп, я их (людей) не всех, не всегда и не очень люблю, иногда попадаются всякие-разиые опущенные и потерянные типы, но и этих тоже надо хвалить. Доброе слово и кошке приятно. Люблю этот жест — два пальца колечком: о'к! Так вот, я обладаю важным знанием и готов немедленно осчастливить каждого, кто в нем нуждается.

Сейчас я это сделаю. «Жить вредно, а утром — в особенности»,- так говорит доктор Вольф. Он прав. Утром бывает трудно найти самого себя; все, что происходило вчера (плюс вечерний алкоголь) вредно для утреннего счастья, но я счастливый человек, я не позволяю себе страдать в поисках самого себя, которого вчера потерял, потому что обладаю сверхнадежным лекарством, которое называется «через-немогу». Рецепт этого лекарства доктор Вольф выписал мне еще во времена моей футбольной молодости — собственной размашистой рукой на медицинском бланке с личной печатью.

Вот этот рецепт для всех потерявших самих себя «перевод с латыни фройлен фон Дюнкеркдорфф»:

«Утром встать (а лучше вскочить), никого и ничего не искать, ни о чем не вспоминать, попить холодной водички, сходить на горшок, почистить зубы, сделать несколько приседаний, принять — с криком «а-а-а!» — холодный душ, выпить яичницу с кофе,- наоборот, конечно, кофе с яичницей,- и пошел, пошел! — пошел на работу; если нет работы, работу следует придумать. Ну, ты меня понял, да? Что мне с тобой делать, горе ты мое?

Личная печать, подпись: доктор В. Вольф».

Отлично! Есть люди счастливее меня, потому что вообще ничем не страдают, но это особая статья, а я готов расписаться рядом с Великим Доктором под этим Великим Рецептом.

Расписываюсь… И всем советую. Возможно, кто-нибудь скажет, что это всего лишь известный народный рецепт — «Пей, но дело разумей». Не спорю. Но утром бывает тошно и без 210 похмелья, и на меня это лекарство действует, работа лечит — с утра я встаю потерянный, но быстро себя нахожу. Другой вопрос, что делать в воскресенье, когда работы пет? Отвечаю: внимательней прочитать рецепт: «…работу следует придумать».

О'к.

ДУРАК, КУДА ТЫ ЛЕЗЕШЬ?! ОТКАЖИСЬ, ПОКА НЕ ПОЗДНО!

СОВЕТЫ ТРЕНЕРУ НА САЛФЕТКЕ.

Какое уж там «о'к» — в первый день Нового Года я проснулся с головной болью не от похмелья, а от многочисленных ночных советов,была не голова, а Дом Советов. Надежного лекарства от советов я не знаю, разве что посылать всех советчиков куда подальше,- например, за внешний эксцентриситет Метрополии в крайнюю точку южной либрации,- пусть идут. «Вообще, я стараюсь не вступать в споры и легко признаюсь в своей неправоте,- даже если прав. Такая манера поведения обезоруживает начальство, всяких спорщиков и советчиков.

«Да, я согласен»,- а потом делаю, как считаю нужным. А потом они начинают соображать. Пока они соображают, дело сделано.» Всю новогоднюю ночь я получал взаимоисключающие советы от своих многочисленных коллег-доброжелателей. А как же, в футболе все разбираются: «Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка». И произносится это таким скверно-противным голосом, будто курица по стекловате тащится. Вся тренерская братия (Сайгон, Жмых, два Веника — старший и младший, Свинцовый Гробшильд, Степан Мазила, Левка Куриц «его дразнили «Куриц не птиц»,- ничего, не плохо играл, но стал одним из тех тренеров, девиз которых: «Все назад!», другие) с пеной у рта пыталась наставить меня на путь истинный, и я поплыл, поплыл, как дирижабль, и даже начал записывать их советы на салфетке, но потом бросил это занятие, потому что салфеток бы не хватило. Когда заведутся деньги, надо будет купить толстую тетрадь «ДЛЯ СОВЕТОВ». Кажется, продаются такие, в клеточку.

Где, где эта салфетка?…

Вот она, с моими тогдашними утренними примечаниями, подклеена в Черную тетрадь:

а). Левка Куриц: «Дурак, куда ты лезешь? Тебя съедят, переварят, используют и тобою же подотрутся. Откажись, пока не поздно!» «Первый и единственный мудрый совет.»