Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Курносова Елена. Страница 84

- Понятия не имею – почему. – Схватывая на лету движения своего партнера по танцу, я неуклюже пыталась ему подражать и это, надо заметить, очень меня забавляло.

- Интересно! Ты из какого класса?

- Из десятого «Б»!

- А! Ну ясно! А я подумал, что из одиннадцатого! Там-то я точно всех знаю!

- А ты из какого класса?

- Не из какого! Я тут по блату!

- Серьёзно?

- В натуре! – Парень смотрел на меня сверху вниз. Блики бегающих по потолку огоньков освещали его кругловатое лицо голубым светом. Мне удалось разглядеть его небольшие, весёлые глаза и тонкую полоску губ, за которыми то и дело появлялись крупные зубы, так же отсвечивающие в темноте благодаря цветомузыке. Вообще-то ничего мальчик, обаятельный. Мне уже совершенно не хотелось грустить. Да что я, в конце концов, монашка или бабка древняя?!

- В натуре… Как тебя звать-то?

- Юра.

- Очень приятно. А я – Ксюша!

Во мне, кажется, снова просыпался вкус к жизни. Я постепенно оживала, попав в знакомую обстановку, как рыба после долгого лежания на горячем песке снова попадает в прохладную, освежающую воду. Всё-таки, делала свое дело молодость, неугомонный характер требовал действий, выплескивал наружу кипящую внутри энергию. Несмотря ни на что, я была и оставалась ЖИВОЙ. И, как все вокруг меня, хотела просто радоваться жизни.

Юра оказался весьма постоянным кавалером. Прицепившись ко мне, он уже не смотрел по сторонам в поисках подружки на очередной танец, а всеми своими силами пытался меня очаровать. Я доброжелательно позволяла ему это делать, не забывая, между прочим, оглядываться в надежде увидеть где-нибудь Виталика. Пока что мне не везло. Да и вообще, в этом суматошном мелькании даже хорошо знакомые лица узнавались с огромным трудом. Вот мимо проскакала смутно знакомая пышноволосая девчонка. Оксана Ледовская, кажется называл мне её Виталик однажды. Из одиннадцатого класса. Где-то рядом раздался её громкий, неприличный хохот. Так смеются только основательно пьяные люди. Но откуда здесь мог взяться алкоголь? Тут же, почти спихнув меня с дороги, следом за Оксаной пронёсся Канарейка. Сквозь общий шум до меня дошёл его оживленный голос, соединённый с лошадиным ржанием Оксанки. По-моему, состояние у обоих было одинаковое. Что ж, это неудивительно…Помнится, тот же Виталик говорил мне о необыкновенной ловкости Вадима, умеющего как никто другой облапошить техничку. Интересно, сколько бутылок водки он пронёс мимо неё на этот раз? Две? Три? Или целый ящик?...Ума у него, в любом случае, на это хватит.

- Эй! Ты где? Заснула что ли?

Я опомнилась, сообразив, что Юра вот уже добрых минут пять дёргает меня за руку.

- Медляк врубили! Давай потанцуем!

Опять же, как и в самом начале нашего знакомства, он, не спрашивая разрешения, крепко схватил меня за талию. Слишком, пожалуй, крепко. Я поморщилась от такой наглости, но возмущаться не стала – в конце концов, не всё ли равно, с кем танцевать медляк? Главное – не стоять возле решётки белой вороной в одиночестве. Машинально положив руки на острые Юрины плечи, я продолжала изучать всё происходящее вокруг меня. Нашла Мишу Раскопина, шёпотом болтающего под танец со своей неизменно рыжей пигалицей Ленкой. Маринка Фадеева обнималась с каким-то незнакомым мне парнем, его в полумраке разглядеть было сложно.

Варя Канаренко – в белой блузке и туго облегающих джинсах… Такой простой наряд, а она всё равно выглядит по-королевски. Из желающих с ней потанцевать, наверное, очередь выстраивается до конца коридора. Сейчас повезло чернявому пацану из отряда наших сказочных «разбойников». И смотрит он на Варю восторженно, по-щенячьи, точь-в-точь как Дима Елисеев, играющий в спектакле Трубадура. Краем уха я, кстати, слышала, что они немного встречались пока шли репетиции. А как только показали новогоднее представление малышам, так и кончилась любовь. Впрочем, была ли она вообще? Имеется в виду, чувство Варвары. Способна ли она чего-нибудь чувствовать, зная о своей неотразимости?

Катя Богданович… Маша… Всё вертелось каруселью, маячило и мельтешило. Сейчас Катя в чужих объятиях, а ведь совсем еще недавно она путалась с Канарейкой. Кстати, Вадим и Оксана Ледовская в это время вели себя так, словно находились на дискотеке одни, и рядом с ними не было ни души. Они целовались. Но КАК они целовались! Так мог только Канарейка! Тесно прижимаясь друг к другу, Вадим и Оксана, казалось, собирались заняться любовью прямо здесь. Слишком исступленно гладила она его волосы, запуская в них все свои десять пальцев с длинным маникюром, слишком сильно запрокидывала голову назад, подставляя ему для поцелуев свою белую гибкую шею. А он!... Одна рука Вадима ласкала Оксанкино бедро, обтянутое платьем, вторая беззастенчиво шарила по внушительного размера груди. Казалось, ещё мгновение – и пальцы его сомкнуться на вырезе платья, сожмут и дёрнут на себя изо всех сил, и начнется дальше самая натуральная эротика. Дико, конечно, и, тем не менее, со стороны смотрелось потрясающе. Не я одна отвлеклась от танца, созерцая эту живописную картину. Многие пары даже на месте застыли, перешёптываясь в благоговейном ужасе.

В который раз пытаясь вывести меня из оцепенения, Юрка наконец-то понял, куда я смотрю, однако ничуть не расстроился. Сцена из эротического фильма, как и многих других, привела его в восторг.

- О! – Он некрасиво гоготнул. – Канарейка с катушек съехал! Опять, наверное, нажрался!

- Ты что, хорошо его знаешь? – Я в первый раз взглянула на своего кавалера с удивлением. Он снова хохотнул, обнажив под тонкими губами свои лошадиные зубы:

- Я? Вадьку?! Да кто его не знает! Мы давние кореша!

- Надо же. Что-то я тебя с ним раньше не видела…

- А ты-то сама ему кто? Подружка номер тридцать восемь?

- Вот ещё! – Меня всю так и передернуло от возмущения. Не хватало ещё, чтобы меня считали одной из Канарейкиных мочалок. – Я просто в его тусовке числюсь.

Юра разглядывал меня недоверчиво и по-прежнему улыбался:

- И ты хочешь сказать, что он к тебе никогда не клеился? Быть такого не может. Канарейка тот еще кобель – ни одной смазливой девчонки не пропускает.

Меня почему-то вдруг зазнобило.

- Почему – не клеился?... Клеился. Я его отшила.

- Да ну? – Юра, кажется, издевался, откровенно считая меня вруньей.

- Чего – ну? Я с Виталькой Павлецким вообще-то гуляю.

- С Виталькой? Так он же сейчас с Шумляевым, кажется, тусуется.

- Ты и это знаешь?

- А то!.. Слу-ушай, а это не из-за тебя случайно они поругались?! Слухи тут ходят…

Танцевать мне как-то незаметно расхотелось, и праздничное настроение испарилось с быстротой лужицы на раскалённом асфальте. Ну почему, почему даже здесь я не могу забыться на какое-то время? Да и как тут забудешь, если тебе первый же встречный человек говорит об этом в лицо. Не школа, а одна большая семья.

Мое молчание Юра, видно, воспринял как утвердительный ответ, восторженно присвистнул:

- Ничего себе! Так это тебя Канарейка у Витальки пытался отбить?!

- Ничего он не пытался. – Огрызнулась я, тормозя. Слава богу, музыка, кажется, кончалась. – Вообще, это тебя это не касается.

- Да ладно, я ведь и сам могу у Вадьки насчет тебя выяснить.

Последние звуки медляка растаяли где-то под потолком, и я с досадой отцепила от себя руки надоевшего кавалера. Нет, никто и никогда не сможет сравниться с Виталиком. И никто никогда не понравится мне настолько сильно. Только в его поведении и в его характере я никогда не находила изъянов и не разочаровывалась. Да что теперь убиваться? Если бы меня можно было простить, разве не сделал бы этого Виталик?... Стало быть, никак нельзя ему так поступить… И что я могла предпринять?

Вадима и Оксанки, оказывается, в толпе уже не было. Когда они успели слинять? Куда – догадаться легко. В какой-нибудь из ближайших туалетов. Ах, Канарейка-Канарейка, видать вместо сердца у тебя действительно одни гормоны… А как же ты, тем не менее, обиделся, когда я тебе об этом сказала, потаскун ты малолетний…