Теоретический интерес (ЛП) - Дэвитт Джейн. Страница 1

JaneDavitt

Оригинальный текст: http://archiveofourown.org/works/3789673

Перевод: RR

Описание:

Первая встреча Саймона и Малкома пошла совсем не так, как ожидалось. Но когда обстановка разрядилась… нет, не разрядилась.

Теоретический интерес

Началось с того, что Саймон перепутал поворот, выезжая по спиральной рампе с парковки в «Теско». А все из-за того, что увидел, как с другой стороны на нее въезжает знакомый зеленый «Рено». Номер издалека было не разглядеть, но он был уверен, что это Джез – нутром почувствовал. С тех пор, как они расстались, прошло три месяца, но у Саймона все внутри оборвалось, стоило ему увидеть машину бывшего.

Пытаясь отвлечься от безрадостных мыслей о своей личной жизни, Саймон сосредоточился на дороге и только тут понял, что свернул не в тот выезд. Но, вместо того, чтобы развернуться, он, выругавшись и стиснув зубы, с безрассудством отчаяния двинулся вперед и нырнул в лабиринт узких улочек, который официально назывался Истбери Парк Эстейт, но в народе был известен как «Врата преисподней». Так что, если он выберется отсюда, сохранив в целости все четыре колеса и рассудок, можно будет считать, что ему очень повезло. Зато так он сэкономит несколько драгоценных минут и, может быть, не слишком сильно опоздает.

Опаздывать Саймон ненавидел, но сегодня буквально все было против него. Ладно, дрочить в душе перед выходом, пожалуй, не стоило, на это не было времени. С другой стороны, это было не для удовольствия, а, вроде как, для дела. Хотя дело, по которому он ехал, под определение «дела», строго говоря, не подпадало. И все-таки снять напряжение было необходимо – во избежание возможной неловкости. Именно так.

Остановившись на светофоре, он еще раз глянул на бумажку с нацарапанным на ней адресом. Не то, чтобы ему требовалось освежить память – просто нервы. Мэнор-Авеню, 25. Окраина, но фешенебельная – в таких районах особняки имеют не номера, а названия, и стоят обычно в глубине садов, так, чтобы их нельзя было разглядеть с дороги. Саймон был здесь однажды с отцом еще подростком – они доставляли какую-то дизайнерскую садовую мебель в один из роскошных домов. Заказ стоил совершено баснословных денег, особенно если задуматься, что пользоваться покупкой можно было не больше трех месяцев в году. В лучшем случае.

Хозяйка дома, довольно неприятная дама, милостиво позволила им пронести заказанное по боковой дорожке – тяжеленный стол чугунного литья, шесть кресел, садовый зонтик, диван-качели (тоже под зонтиком) и очаг с дымоходом – и установить на широком патио. Она, не переставая, ворчала, что они возятся слишком долго, и возмущенно жаловалась, что двенадцатилетний Саймон наступил ногой в ее клумбу. Никакой благодарности за то, что привезли заказ в выходной, они от нее не дождались.

– Эта Дженни Миллер всегда такая была, – сказал отец по дороге домой, когда Саймон, наконец, смог дать волю своему возмущению. – Я с ней в школе вместе учился. Потом она вышла замуж за мешок с деньгами, а язык из задницы так и не вытащила.

С тех пор Саймон стал в два раза старше и боевой пыл слегка подрастерял. Праведный гнев уступил место уютной апатии: есть богатые, есть бедные – это жизнь. Есть, например, футболисты Премьер-лиги, которым платят по сто тысяч фунтов в неделю за то, что они мячик по полю гоняют. А есть Саймон, продавец в магазине мужской одежды, который живет в крошечной квартирке во втором этаже над торговым рядом, зато до работы пять минут пешком. И у него все нормально. Зарплата небольшая, перспективы тоже невеликие, но все же лучше, чем соцпособие. Здесь, в Стаффордшире, любая работа лучше, чем пособие, – с тех пор как позакрывали все шахты, фабрику керамики и сталелитейный комбинат, устроиться стало проблемой.

Из двух своих выходных – воскресенье и понедельник – первый день он просто отсиживался дома, то ли из-за проливных апрельских дождей, то ли из-за похмелья. Сегодня бледное водянистое солнце периодически выглядывало из-за проносящихся над головой облаков, но дул такой резкий пронизывающий ветер, что выходить не хотелось все равно. Однако нарушать обещание и подводить человека не годилось.

Саймон нервно барабанил пальцами по рулю, ожидая, когда, наконец, загорится зеленый. Прямо перед ним дорогу переходила компания подростков, видимо, прогуливающих школу. Саймон изо всех сил старался не смотреть в их сторону и не привлекать их внимания. Бездельники вальяжно дефилировали через дорогу, даже не думая поторопиться, когда пешеходам зажегся красный, да еще растянулись по всем полосам, не давая Саймону тронуться с места. Один из парней, с бычком, свисающим с нижней губы, проходя, вдруг хлопнул его машину ладонью по капоту, глянул на Саймона холодными злыми глазами и нагло осклабился. Сигарета каким-то чудом удержалась на месте, как будто земное притяжение на нее не распространялось.

Так, главное не показывать страха. Не провоцировать. И не… О господи, он уже на целых десять минут опаздывает! От этой мысли все его благие намерения испарились. Саймон опустил стекло.

– А ну бля валите отсюда, уроды! – он легко переключился на уличный сленг своего детства, и его голос прозвучал угрожающе. – С дороги, ебте, я че, непонятно говорю? Или кто-то цвета не различает?

С возмущенными криками и улюлюканьем юные хулиганы брызнули врассыпную, и Саймон дрожащей ногой надавил на газ, срываясь с места. Ловко брошенный камень цокнул по заднему стеклу, но отскочил без последствий.

Доехав до места, Саймон немного пришел в себя, но липкий пот никуда не делся, и внутри все подрагивало. Как же это некстати. Совершенно некстати. Он заглушил мотор, но продолжал сидеть в машине, пытаясь успокоить дыхание, хотя задержка только увеличивала его опоздание и усиливала панику.

Пришлось все-таки выйти, прихватив с собой спортивную сумку со всем необходимым, и взбежать на крыльцо. Входная дверь была выкрашена в синий цвет и густо припорошена пыльцой с цветущих деревьев. Дом был большим и довольно неуклюжим; по старым стенам карабкались кусты глицинии. Еще с подъездной дорожки Саймон заметил неухоженный кустарник и запущенные, заросшие клумбы. Хотя, у него у самого на окне висел пустой ящик, а «декабрист» в горшке уже пару лет не цвел ни в декабре, ни в каком-либо другом месяце. Не судите, да не судимы будете.

Дверь открылась, и на пороге появился мужчина средних лет, крупный, в толстом зеленом свитере с «косами» и – о господи, убиться можно! – в потрепанных вельветовых брюках коричневого цвета. Он недовольно посмотрел на Саймона сквозь толстые очки, но Саймон никак не мог сосредоточиться на его лице – взглянул, отвел взгляд, понял вдруг, что совершенно невежливо пялится внутрь дома, игнорируя хозяина, и, наконец, остановил взгляд где-то в районе его подбородка. Мужику не мешало бы побриться.

– Опаздываете.

– Прошу прощения. Стечение обстоятельств.

Саймон переминался с ноги на ногу. То есть, все закончилось, не успев начаться, или его все-таки пригласят войти?

– Ну, заходите, что ли. Быстрее начнем, быстрее закончим.

О как. Прямо как прием у стоматолога. Саймон, нахмурившись, перешагнул через порог, тут же споткнулся о коврик и чуть не полетел на пол. Пришлось схватиться за перила, чтобы удержаться на ногах. Дубовые, гладкие как шелк. Небось, поколения горничных отполировали за несколько столетий. Хотя нет, дом не такой уж и старый. Поздневикторианский период или даже более поздняя постройка.

– Осторожнее там. Я все собираюсь постелить такие, знаете, чтоб не скользили… – Он замолчал, потом, как будто опомнившись, протянул Саймону руку. – Извините за невежливость. Теперь, когда вы приехали, я представлюсь. Не хотел называть свое имя по телефону, хотя, если у вас есть адрес, выяснить это, наверно, не проблема. В Интернете, небось, можно еще не то найти, хоть размер ботинок, которые я ношу, если, конечно, такая информация кого-то интересует…

– Можно, наверное, но мы никогда бы не стали этого делать.