Армия древних роботов - Шакилов Александр. Страница 7

Когда он закончил, в горшочке с бодрящим отваром осталась лишь трава на дне, а чрезмерно бледное от природы лицо альбиноса раскраснелось.

Вывалив на ладонь горячую буро-зеленую кашицу, Зил подошел к хрипло дышащему зогу.

– Ну что, хвостатый, будем тебя лечить. Давай-ка ложись правильно.

В пути их связь окрепла. Чтобы заставить зога подчиняться, уже не требовалась «птица». Со стоном ящер перекатился на бок, чтобы леший без труда мог добраться до гнойной раны на груди. В разрыве плоти белела кость. Зил протянул руку, чтобы втереть туда кашицу – снадобье должно оттянуть гниль и восстановить пораженные ткани, – но, так и не коснувшись зога, замер.

У краев раны под воспаленной красно-белесой кожей что-то шевелилось. И не только у краев, но и везде под кожей тут и там вздувались волдыри, под которыми происходило какое-то движение, сопровождавшее странным звуком – то ли гулом, то ли жужжанием.

«Птица» зачесалась так, что захотелось оторвать себе руку.

– Беги! – рявкнул леший.

К счастью, на этот раз Даль не скрестил лапки на груди и не потребовал от него первым сделать шаг – Даль вскочил и понесся по равнине так, что ему позавидовал бы молодой зайчер, куда только подевалась неуклюжесть из-за распухших суставов. И выбрал он верное направление – к небольшой роще, зеленеющей иголками в сотне мер западнее.

Зог засучил лапами и захрипел.

В глазах его было столько боли, что Зил не смог его сразу оставить, и это едва не стоило ему жизни. В брюхе ящера забулькало, заурчало. Из раскрывшейся клыкастой пасти, пузырясь, хлынула кровь. Тушу подбросило и затрясло. Но главное – за считаные мгновения ее раздуло чуть ли не вдвое!..

И вот тогда Зил побежал так быстро, как мог. Даже еще быстрее.

Он почти догнал Даля, по красному лицу которого катились крупные капли пота, а бесцветные глаза стали круглыми, когда туша зога с громким хлопком взорвалась. То, что распирало ее изнутри, нашло выход, порвав плоть на тысячи кусков, разломав кости и разбросав кишки вокруг, едва не попав в лешего и говорца.

На бегу уворачиваясь от окровавленных кусков плоти, Зил обернулся. Над тем, что только что было зогом, поднялась постоянно меняющая свои очертания туча. Да уж, поздно леший решил заняться здоровьем ящера. Впрочем, он все равно не смог бы спасти зога, потому что в его рану отложила яйца самка васпа, оса длиной в полтора указательных пальца лешего. Из тех яиц вылупились личинки, которые с удовольствием принялись жрать боевого ящера изнутри, взамен наполняя выеденные в его теле полости исторгаемыми ими газами, а уж затем личинки превратились в молодых ос, которые пожелали выбраться наружу. А новый рой всегда очень голоден и готов сожрать все, что попадется на пути. Вот почему исчезли насекомые, вот почему замолчали птицы и в траве не видно ящериц и сусликов!..

Загудев вдвое громче, рой качнулся вслед за беглецами.

– Быстрее! Это васпы! – Зил и не знал, что умеет так быстро бегать.

Полосатые желто-черные васпы рождались роем и до конца жизни были роем. Цепляясь за лапы друг друга, они соединялись в многокиломерные цепочки, проносящиеся над пустошью в поисках самой легкой добычи – падали. Однако, проголодавшись, васпы нападали на все живое и в преследовании добычи проявляли поистине необъяснимую настойчивость. Батя Лих рассказал однажды Зилу историю о том, как васпы загнали зайчера в озерцо и кружили над ним, заставляя его то и дело нырять, целые сутки. За это время на водопой к озеру приходили десятки животных, которыми рой не заинтересовался. В итоге обессилевший и оголодавший рой погиб и осыпался в воду, так и не дождавшись давно утонувшего зайчера…

Даль чуть отстал. От рощи уже ощутимо пахло хвоей, на деревьях можно было рассмотреть каждую иголочку. Зила влекло к роще со страшной силой – невидимые для прочих нити, связывающие лешего с деревьями, натянулись. Так роща помогала ему быстрее переставлять ноги, ведь он был для нее своим.

Гул приблизился уже настолько, что казалось, васпы гудят в полумере за спиной Зила. Он почувствовал неприятное давление на правое предплечье, в нос шибануло запахом дыма. Это файер, посмертный подарок Сыча, дал о себе знать.

Точно! Файер!

Рискуя оступиться и подвернуть ногу, Зил обернулся и поднял руку, обвитую жгутами чужих мышц. Брюхо огнедышащего расперло, так что самое время ослабить давление на его кишечник. Пальцы сами сжались в кулак, ногти врезались в ладонь. Файер тут же сильнее сдавил предплечье и дополнительными жгутами мышц, до того втянутыми в тело, коснулся кончиков пальцев Зила, намекая, что пора бы пошевелить мизинцем, средним пальцем и сразу же, не медля, согнуть указательный. Зил так и сделал – и файер тотчас раскрыл пасть, предварительно клацнув передними резцами, из-за чего возникла искра, которая и подожгла все исторгнутое огнедышащим. С шипением из его глотки вырвалась струя огня и, едва не зацепив приотставшего Даля, источая при этом смрад, метнулась навстречу рою. И рой рассыпался, отдельные васпы метнулись в стороны. Какую-то часть их сожгло, но далеко не всех. Однако беспорядочное метание васпов чуть задержало их атаку, позволив Зилу и Далю добежать до рощи и скрыться под хвойной сенью, среди замшелых стволов, сочащихся душистой смолой. Петляя между деревьями, Зил лихорадочно пытался придумать, как им дальше быть, как избежать нападения роя, который наверняка уже вновь сформировался и продолжил преследование. Спрятаться? Но куда? Зарыться в толстый слой палой хвои под ногами?..

Даль перепрыгнул через сухой поваленный ствол – и едва не врезался в мальчишку, вдруг возникшего перед ним. Вот не было тут никого – и вот точно из-под земли выскочил наглый малец, который специально, что ли, под ноги бросился. Причем не ребенок же бессловесный, только-только агукать научившийся, а парень лет двенадцати, не меньше, уже соображать должен, что на пути у взрослого вставать себе дороже. Быть может, столь нагло и безрассудно он себя повел из-за того, что волосы и ногти его поросли мхом и вся кожа отдавала зеленцой?..

– Эй, ты откуда здесь?! – Даль схватил мальчишку за плечи. – Беги! Васпы! Рой!

Напрасно говорец с ним так. Ему самому следовало бежать от мальчишки, потому что тот был не совсем обычным ребенком. Совсем-совсем необычным. И этот необычный ребенок вырвался из объятий Даля и прямо в бесцветные глаза швырнул ему целую пригоршню зеленой пыльцы. Даль схватился за свое лицо, взвыл, закашлялся.

Гул васпов наполнил собой рощу. Бежать дальше было бессмысленно – если уж голодный рой ринулся за тобой, везде настигнет. Зил остановился, шумно вздохнул и, закрыв глаза, обернулся. От каждой веточки в роще, от каждой иголочки протянулись к Зилу, ко всем частям его тела бледно-зеленые нити, много-много нитей. Выбрать нужные проще простого для потомственного лешего, дар которого день ото дня становился сильнее. Без стеснения Зил попросил нужные деревья и ветви, как бы дернул за их нити. И заскрипели, наклоняясь, стволы. И ветви когтистыми лапами вцепились в рой, схватили его, сжали насекомых иглами. Еще немного и…

От удара сзади в поясницу леший упал на колени. Тело обожгло резкой болью. Откатившись, он увернулся от второго удара – и понял, что потерял связь с рощей. Ветви деревьев вот-вот отпустят рой, и уж тогда ему и Далю долго не прожить. А ведь это альбинос напал на него! Все лицо Даля было измазано зеленой пыльцой, он не владел собой, он подчинялся хозяину тонжерра, был послушной игрушкой. Даль навалился на Зила, ударил его лбом в нос. Хрустнуло, брызнуло. Но Зилу было не до того, он сумел выпростать из-под альбиноса руку с файером за миг до того, как роща отпустила бы рой. Зил пошевелил безымянным пальцем, и огнедышащий выплюнул из себя пузырь, который с грохотом – аж уши заложило – лопнул так, что поломало и смяло, охватило жарким пламенем половину рощи вместе с захваченным ею роем васпов. От роя, кстати, не осталось даже лохмотьев пепла!..

Взрыв оглушил зеленокожего мальчишку, ошеломил его – малец так и застыл на месте с широко открытыми глазами и ртом, – а заодно затих и Даль, подчиненный с помощью зеленой дряни.