Сети дьявола - Чейни Питер. Страница 19

Я сознаю, что адвокат предупредил меня, что я несу ответственность за это заявление, и я также понимаю, что могу не сообщать фактов, которые могут быть истолкованы против меня. Но он сообщил мне, что ради себя я должен говорить правду, хотя ее можно истолковать против меня, учитывая действия, которые я совершил на «Сан Педро» ночью в субботу, 17 ноября.

Боюсь, что я в состоянии сообщить лишь следующее. В последнее время я много пил и использовал наркотики — героин и кокаин. Мои финансовые дела пришли в упадок, а адвокаты моего отца сообщили, что в дальнейшем я перестану получать деньги. Я считаю, что за это время я истратил и проиграл около девяноста тысяч фунтов.

Днем в прошлую субботу я находился в комнате, где я жил, и размышлял о сложившейся ситуации. Мне показалось странным, что я постоянно проигрывал. Я понял, что игра была нечестной. На эту мысль меня натолкнул тот факт, что моя семья наняла частного детектива расследовать это дело, выяснить, чем я занимаюсь и куда ушли деньги.

Боюсь, что за последние два-три месяца моя воля слабела все больше и больше. Я узнал, что Джейк Рафано собирается покинуть Англию. Эта новость привела меня в ярость, потому что я считал, что он должен дать мне шанс вернуть деньги назад. Я решил пойти и поговорить с ним. У него была моя расписка на двадцать две тысячи фунтов, и я подумал, что сумею вернуть ее назад. Я боялся, что перед отъездом он может переслать ее отцу или, возможно, моей мачехе. Я не хотел, чтобы это произошло, поскольку я хорошо знаю своего отца. Он не дал бы ни гроша. Я не хотел, чтобы он узнал об этом деле.

Я много раз бывал на «Сан Педро», когда там шла игра. И я подумал, что Рафано может быть там. В субботу вечером я покинул Лондон, взял с собой автоматический пистолет. Я подумал, что он может пригодиться, если Джейк Рафано откажется вернуть расписку и оставшиеся деньги. Я думал, что, угрожая ему, смогу получить расписку назад.

Я прибыл на пристань Фаллтон примерно без четверти одиннадцать. Я взял одну из двух лодок, на которых обычно подплывают к «Сан Педро». Лодку я привязал у яхты, и поднявшись на борт, спустился вниз в главный салон.

Джейк Рафано сидел за столом и считал деньги. Очевидно, он готовился уехать. Он спросил меня, какого черта мне нужно. Я ответил, что хочу получить назад долговую расписку, и сказал, что все игры в Лондоне и здесь, на борту «Сан Педро», в которых я принимал участие, были мошенническими. Я сказал, что он выиграл у меня достаточно много денег, чтобы уделить мне хотя бы тысяч пять, так как у меня ничего не осталось.

Рафано засмеялся и обругал меня… Я достал пистолет и сказал, что намерен получить обратно деньги и расписку. Он сказал: «Ну, если ты так настаиваешь, я заплачу». Он открыл ящик стола; я думал, что он достанет расписку, но когда он вынул руку из ящика, я увидел в ней пистолет. Я выстрелил и тут же почувствовал боль в груди. Я упал и больше ничего не помню.

Это все, что я могу сказать.

Уилфрид Ривертон"++++

Каллаган свернул заявление и убрал его обратно в карман, достал портсигар и закурил сигарету. Он снова сел в кресло и допил свое виски.

— Это дьявольское заявление, миссис Ривертон, — сказал он. — Здесь нет смягчающих обстоятельств. Любой суд скажет, что Уилфрид Ривертон умышленно приехал на «Сан Педро» с целью забрать деньги и долговую расписку. Он говорил, что собирается угрожать Джейку Рафано пистолетом, если тот откажется вернуть ему деньги и расписку. Вы можете себе представить, какое впечатление это произведет на суд?

Она стояла и смотрела на огонь. Потом неожиданно повернулась лицом к Каллагану.

— Я не верю этому, — сказала она. — В этом есть что-то странное, что-то не правильное. Я определенно уверена, что это не правда… Я уверена, что Уилфрид стрелял из самозащиты.

Каллаган обезоруживающе улыбнулся.

— Вам лучше знать, — сказал он. — Ведь вы были там!

— Это еще одна ложь! — сказала миссис Ривертон, и голос ее звучал холодно. — Я не была там!

— Хорошо, — мягко согласился Каллаган. — Значит, вас там не было. В таком случае вы там были после стрельбы… Я всегда так думал. А если вы не были там, откуда, черт возьми, вы знаете, что случилось? Отвечайте!

— Я отвечаю только на те вопросы, на которые хочу, — ответила она.

— Хорошо, — сказал Каллаган. — Поступайте, как хотите. Но я думаю, что вы действуете, как дура. Если вы хотите помочь Уилфриду Ривертону, то ведете вы себя странно. Мне не нравится ваше поведение. Оно подозрительно.., дьявольски подозрительно.

Он вызывающе улыбнулся, а ее лицо побелело от гнева.

— Я ненавижу вас, — сказала она. — Все это из-за странных особенностей вашего мышления. Я допускаю, вы так часто имели дела с преступниками, что не можете поверить в то, что обычный порядочный человек может поступать честно и помогать правосудию.

Он громко рассмеялся.

— Вот это здорово, — сказал он. — Я вижу, что вы воображаете себя помощницей правосудия. Но если это так, то почему вы скрываете правду? Почему вы не расскажете, что случилось, насколько вам известно, пока вы находились на борту «Сан Педро»? Вам нечего беспокоиться, и вы можете спокойно рассказать мне все. Вы не говорите, потому что не можете сказать. Вы боитесь сказать.

— Может быть, я боюсь сказать именно вам, мистер Каллаган, — мрачно сказала она. — Но, возможно, мое молчание сейчас более полезно, чем все разговоры.

— Возможно, — усмехнулся Каллаган.

— Вы ужасно уверены в себе, не так ли? — спросила она, — Страшно умный мистер Каллаган. Может быть, для вас было бы лучше, если бы вы были более тактичным. Возможно, я могу попросить «Селби, Рокса и Уайта» потребовать от вас отчета об израсходовании пяти тысяч фунтов… Вы хотите, чтобы я это сделала, мистер Каллаган?

— Нет, — ответил Каллаган. — В настоящее время я не могу этого сказать. — Он встал. — Я буду действовать своим путем. Но я считаю необходимым сказать вам, что не стоит особенно беспокоиться из-за показаний Уилфрида. Эти показания существуют только между клиентом и юристом, между ним и мистером Гагелем. Никто другой их не видел и не увидит, и если Уилфрид решит изменить их, никто не будет мешать ему. Возможно, вы что-либо сообщите. — Он улыбнулся, — Считайте, что вам повезло, что я занимаюсь этим делом. Если бы не я, вам пришлось бы гораздо хуже. Вы знаете, что я имею в виду?

— Не знаю, — она почти хрипела от злости. — Я не знаю этого. Я не верю. И что мне до того, что вы делаете это ради меня? Вы думаете, это меня интересует? — В ее голосе было презрение.

— Не очень, — весело сказал Каллаган. — Я не думаю, что это особенно интересует и меня. В этом отношении я безликий, если вы понимаете, что я имею в виду. Я считаю вас ужасно приятным человеком, пока у вас хорошее настроение, но когда вы не в духе, вы просто чудовищны и очень забавны.

Он встал.

— Я готов в любой момент заплатить пять фунтов, только чтобы разозлить вас и посмотреть, как вы будете себя вести. Но я не буду заходить дальше, чем сегодня. Я очень любопытен иногда, особенно в отношении женщин, в которых я не уверен. Никогда не поймешь, что они собираются делать. Но я думаю, что вы иногда бываете очень глупой, а единственное, чего я не могу простить женщине, это глупость… Я пойду, — продолжал он, — но прежде хочу вам сказать, что бывают моменты, когда человек начинает понимать, что он должен кому-то довериться. А вот вы не понимаете этого. И не поймете. Вы только чертовски злитесь, а я люблю дразнить таких, как вы. Самое смешное, что вы не понимаете, что я вам нравлюсь. Вы вовсе не так уж ненавидите меня, как хотите показать.

— Вот как, — сказала она и улыбнулась. — Бывают минуты, когда вы кажетесь мне наивным, мистер Каллаган. В такие моменты вы пытаетесь убедить меня, что я вас нежно люблю. Он подошел к двери и почти счастливо улыбнулся.

— Я не буду стараться убеждать вас, миссис Ривертон, — сказал он. — Я предоставляю это вам. Он внимательно посмотрел на нее.