Колдун на завтрак - Белянин Андрей Олегович. Страница 18

— Илова-а-айски-ий, беги-и-и!

Ну, небушко ясное, свежий ветерок, погода прелесть, то есть вроде почему бы и не пробежаться, но ведь надо понять куда и вот зачем? Тут до села-то рукой подать, в любой момент по дороге крестьяне могут поехать, а то и наши станичники верхами с пиками. Кого бояться-то?

— Беги-и!

Из перелеска за полверсты от меня выскочили два брата по крови (в смысле кровопийцы) Моня и Шлёма. За ними, едва ли не в десяти шагах, неслись пять или шесть чумчар с оскаленными клыками. Надо же, не всю эту нечисть молдаванско-румынскую мы в прошлый раз перебили! Спариваются они меж собой, что ли? Там вроде все мужики. Видать, отпочковываются или каким поточным методом штампуются. Интересный вопрос, а точнее спросить некого. Да и некогда, потому что…

— Ты чего встал, на кого размечтался?! — в голос заорал на меня Шлёма. — Там вона чумчары летят, они тебя щас, не глядя на чины, так пометят, что все собаки обзавидуются!

Моня молча сцапал меня за рукав, едва ли не волоком потащив за собой. Второй упырь поддержал на ходу, и, только когда мы чуток оторвались от преследователей, мне вкратце объяснили ситуацию…

— Хозяйка тебя ждёт, аж ворота медные от страсти плавятся! Сама, своею собственной персоною, в личине диавольской и штанах обрезанных, по наши души в кабак заглянуть не постыдилась. Мы-то её воле завсегда послушны, учёные ибо! А вот кое-кто излишне любопытствующие раньше срока рога сбросили, ходют теперича как лоси безрогие. И благодарят же слёзно, так как легко отделались!

Вон оно что выясняется, отметил себе я, а с Катенькой надо серьёзно побеседовать. Нечисть нечистью, но вдруг ей так и законы человеческие преступать понравится? Грубая сила быстро в привычку входит, а мне с моей красой чернобровой ещё и жить долго да счастливо. Или недолго, но это как раз таки к счастью. Нет, вот как бог свят, разберёмся с этим её барином Соболевым и поучу свою ненаглядную нагайкой. Казак я или не казак?!

— Эй, — не сразу понял я, когда мы свернули от села и напрямик рванули к здоровущему тополю, одиноко стоящему на отшибе у реки. — Куда ж вы меня тащите, злопыхатели запыхавшиеся? К Калачу утекать надо было! У меня из всего оружия одна нагайка…

— Вот ей и маши над головой вприпляску, авось чумчары те сперва хоть поаплодируют, а уж потом сожрут без пиитету!

Я мигом отреагировал Шлёме по шеям, оплеуха его отрезвляет.

— До села бежать дольше, и нам там делать нечего, — быстро встал между нами интеллигентный Моня. — Смотри сюда, хорунжий, да запоминай! Сук вот этот крайний видишь?

Упырь отступил на два шага назад и с разбегу ударился лбом в ствол! Я невольно зажмурился, потому как в православии самоубийство — великий грех, а тут на моих глазах… такое…

— Ну чё, ты вторым пойдёшь али я? — беззлобно окликнул меня ничуть не обидевшийся на оплеуху Шлёма.

— А… это… в смысле где… этот-то?! — Я изумлённо огляделся, второго упыря просто не было. Испарился, исчез, провалился сквозь землю или ещё куда, но нет его!

— Проход энто, прямо в Оборотный город. Туда ить разные пути ведут… Смотри, лбом мимо сука не промахнись!

Один миг — и резвый Шлёма, едва коснувшись челом старого тополя, тоже пропал как не было! Чудеса, да и только…

— Эх, была не была. — Я для верности отошёл сначала на три, потом на пять шагов, напружинил ноги, сжал кулаки и…

Едва не рухнул носом вперёд под тяжестью зловонного чумчары, вспрыгнувшего мне на плечи. Догнали-и…

— Никак, забыл про нас, казачок? — Гнилые острые обломки зубов едва не поцарапали мне правое ухо. — А мы-то тебя ох как помним…

— Вас забудешь, как же, — кое-как прохрипел я и, резко упав на колени, перебросил чумчару через себя. Когда он выпрямился, то я уже был на ногах, с размаху вдарив его носком сапога под подбородок. Сзади, рыча, бросились ещё четверо, но эффект неожиданности они упустили.

Дядя правильно говорил, что я лишён воинского честолюбия. И также был прав, упоминая, что уж драться-то я не хуже любого казака умею. Выучили все кому не лень: генеральский племянничек — это же первая мишень для тычков… У чумчар был значительный численный перевес, а у меня нагайка с наконец-то вшитой пулей!

— Ножку позвольте. — Ближайшего я заарканил под щиколотку, рванул на себя и свалил жёстким ударом локтя в нос. Второго наискось перекрестил плетью по лицу и добавил коленом между ног. Что, не нравится, нехристи? — А ну подходи первый, кому зубы жмут! — только и спросил я у оставшихся, пока они, ворча, отступали. Ага, из того же перелеска спешили ещё трое, значит, я их неправильно подсчитал.

Ну, делать нечего, придётся бить… Головой об ствол!

— Раз у упырей получилось, то уж у меня и подавно. — Под растерянные взгляды чумчар я с места бросился на старый тополь и что было сил боднул лбом тот самый сучок. Хорошо не промахнулся, а то бы доставил кулинарную радость иммигрантам…

— Ты чё там так долго? — помогая мне подняться, заботливо спросил Моня. — С чумчарами общался? Так зря, ей-ей зря, они себя учёбой не угнетают, воспитания никакого, школьная доска и то, поди, образованней.

— Они видели, как я сюда… попал?

— Видели, знамо дело, — поддержал Шлёма, расплываясь в широкой улыбке от одного кривого уха до другого, поцарапанного. — Вот сей же час башками деревянными по твоему примеру тополь безвинный бодают… А только сказано же, им в Оборотный город ходу нет!

Я отряхнулся, сунул нагайку за голенище и огляделся. Ну что можно сказать — знакомый подземный мир во всей красе. Широкие дороги в мелком щебне, высокий сводчатый потолок с блестящими слюдой камушками, вдалеке беломраморная охранная арка, снимающая личины, а за ней едва различимые в золотистой дымке высокие шпили Оборотного города. Красотища!

К пребыванию под землёй я уже, образно выражаясь, привык. Ничего такого особенного в этом нет, если, конечно, не задумываться, на какой ты глубине. Я, к примеру, клаустрофобией не страдаю и не наслаждаюсь. Мы, казаки, вообще быстро ко всему приспосабливаемся. И к словечкам Катиным новым, и к подземельям этим в каменных полусводах, и к сумеречному свету, и к высокой арке вдали, и к…

— Ложись! — не своим голосом взвыл я, силой опрокидывая упырей носом в щебень. И вовремя: первый выстрел картечными шариками из старинного дробовика просвистел над нами, как рой обозлённых пчёл, не догнавших жулика-медведя!

— Смазал, бес, — выплюнув пару камушков, прокомментировал Шлёма. — А чё ты, хорунжий, нас повалил, он же тока в тебя целился?

— Знаю, но там не пуля, а крупная дробь, охват выстрела россыпью на два-три шага в стороны. Могло и зацепить…

— Благодарствуем, — тепло признали оба. — Не зацепило, тока морды щебнем покорябало. Ну да то мелочь несерьёзная… Пошли, что ль?

Я поднял голову и присмотрелся. Не дойдём, бес наверняка успеет перезарядить и пальнёт уже в упор. Что же делать?

— Поползём, — решил я.

— Это как?

— По-пластунски. Рассыпься по углам и делай как я.

Упыри понятливо кивнули, откатившись вправо и влево. Я поправил папаху, распластался по земле, как лягушка под быком, и, вихляясь словно уж вправо-влево, пополз вперёд. Через минуту сообразил, что характерного шороха рядом не слышно, скосил глаза и тихо ахнул про себя. Моня и Шлёма ползли по вертикальным стенам, цепко держась когтями рук и ног! Тьфу ты, ещё в страшном сне такое приснится… Глаза горят, уши торчком, клыки хищно оскалены, как у двух уродливых кошек, подкрадывающихся к храброму воробышку с древним охотничьим дробовиком!

А вот охранничек, кстати, занервничал, мне было видно, как он беспокойно высовывал рогатую башку из маленького окопчика под аркой, лихорадочно работая шомполом и явно не зная, как же в нас теперь стрелять. Учись, служивый, сейчас мы тебе тут пластунскую школу продемонстрируем…

— Братцы, — по привычке предупредил я неизвестно кого (ибо какие ж мне кровососы братцы?), — как только пальнёт — бросайтесь скопом! Но не убивать охранника, придушите слегка и ружьё выкиньте подальше.