Полуночная девушка - Грей Мелисса. Страница 38

Глава тридцать восьмая

Гай смотрел, как Эхо изучает план музея, который ей дал Джаспер, раздумывая, как лучше пробраться внутрь. Она была так серьезна, так сосредоточенна, что Гай решил не мешать. После того как они уселись на парадной лестнице, Эхо сунула Гаю пачку зеленых бумажных банкнот и велела купить ей горячий шоколад, пока она занята чертежами. Гай с полминуты таращился на деньги, но потом все-таки встал и пошел искать киоск: впервые за многие десятилетия им так бесцеремонно командовали. Себе Гай тоже купил горячий шоколад, который оказался на удивление вкусным.

Попасть внутрь для Гая никакого труда не составляло, но Эхо так трогательно раздумывала над картой, так мило морщила носик от усердия, а на лицо ей падали пряди волос. Минут через пятнадцать Гай наконец решился признаться ей:

– Я знаю, как можно попасть внутрь, – заявил он.

Эхо изумленно вскинула голову, словно забыла, что он здесь. Они сидели на парадном крыльце Метрополитен-музея, который планировали ограбить. Эхо очень веселило, что они обдумывают кражу под самым носом у охраны. Гай подумал, что это лишний риск, но Эхо так радовалась, что он решил не портить ей удовольствие.

– Что? – Эхо вытянула ноги. Она разложила чертежи на ступеньке выше той, на которой сидела, и столько времени провела в неудобном положении, что ее суставы, должно быть, совсем затекли.

Гай указал бумажным стаканчиком на уличного торговца с тележкой, который продавал сосиски в хлебе. Эхо обозвала их «хот-догами», но при чем тут собаки, Гай так и не понял.

– Пока ты тут голову ломала, мы очень мило поболтали с вон тем мужиком. Так вот он рассказал, что больше всего в музее ему нравится гробница Пернеба. Кажется, это на первом этаже, так что мимо нее постоянно ходят толпы посетителей. – Гай отхлебнул шоколад. Он был очень доволен собой. Пожалуй, грабитель из него получился куда лучше, чем Повелитель драконов. – Для египтян гробницы не были памятниками смерти – скорее местом перехода из земной жизни в мир иной.

Эхо медленно кивнула.

– То есть ты хочешь сказать, что гробница может стать отличным порталом в междумирье.

Гай торжественно поднял стаканчик.

– Именно. – Он тряхнул стаканчиком, наблюдая, как последние капли шоколада смешиваются с молоком. – Это все равно что природные порталы типа переплетенных корней сакуры. Цикл жизни и смерти наделяет их силой. Ловко ты тогда улизнула.

Эхо зарделась и застенчиво улыбнулась в ответ на его комплимент. Ей было приятно. Девушка поспешно отпила шоколада.

– Откуда ты узнал?

– Дориан рассказал, – ответил Гай.

Улыбка сползла с лица Эхо.

– Понятно.

– Не любишь ты его, – заметил Гай. Солнце уже садилось, и вытянувшиеся вдоль улицы высокие здания отбрасывали на тротуар косые тени.

– Он ударил Айви.

Гай уставился в стаканчик. К донышку прилипли капли шоколада.

– Да, я в курсе. Это на него не похоже. Он мне как брат. Я его знаю. Он не такой.

– Ты его защищаешь? – В облике Эхо не осталось и доли кокетства.

– Нет. – Гай поставил стаканчик. Из дверей музея выходили припозднившиеся сотрудники. Внутри остались лишь ночные сторожа. – Нет, я его не защищаю. Но, видишь ли… война портит людей, даже таких хороших, как Дориан. – Эхо нахмурилась, но Гай продолжил: – А Дориан – хороший. Но война делает из нас чудовищ, и хуже всего приходится тем, кто этого никак не заслуживает.

Эхо вздохнула, опустила плечи, и с этим движением вся ее злость, казалось, куда-то улетучилась. Небольшое, но все-таки достижение. Гаю нестерпимо захотелось узнать, что скрывает ее взгляд, о чем она думает. Он отвернулся, решив что сейчас есть дела поважнее.

– Вот почему так важно положить конец войне, – пояснил Гай. – В такой ситуации победителей не бывает. Только смерть и разрушения.

Эхо взглянула на него, кивнула, отвернулась и рассеянно прикусила губу.

– Это лишь общие фразы, – сказала она. – Я понимаю, что ты действительно думаешь о будущем, но лично тебе-то все это зачем? Неужели исключительно ради блага ближнего? – Эхо повернулась к Гаю и бросила на него такой проницательный взгляд, что ему стало неловко. – Не бывает такой доброты. И такого бескорыстия.

Гай рассматривал остатки шоколада на дне стаканчика, словно собирался погадать по ним, как на кофейной гуще.

– Даже у меркантильных наемников? – спросил он.

– Ты не похож на наемника.

– И много ты их знаешь?

– У меня есть друзья из низших кругов. – Эхо склонила голову набок. Пронизывающий ветер трепал выбившуюся из косы прядь волос, и та щекотала девушке нос. Эхо убрала ее за ухо, но та снова выбилась. – И не думай, что я не заметила, как ты ушел от ответа, – со вздохом заключила Эхо.

Гай улыбнулся.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты необыкновенно умна?

– Частенько, – ответила Эхо. – Колись давай.

Гай опустил взгляд на остатки шоколада в стаканчике, словно хотел разгадать их тайну.

– Девушка, о которой я рассказывал тебе вчера, – начал он, – была воином, но не по своей воле. Ей дали поручение, которое стоило ей жизни. – Если опустить подробности, Гай сказал правду. И он продолжал. Речь его лилась свободно: он слишком долго молчал. – Она была доброй, как мало кто из людей. Любила петь. Такого красивого голоса я больше не слыхал. Обожала загадки, а груши терпеть не могла. – Глаза его защипало, и он порадовался, что Джаспер одолжил ему солнечные очки. – Меня это невероятно веселило. От нее всегда пахло грушами, но при этом она не выносила их вкус.

Эхо помолчала, а потом спросила:

– А как ее звали?

С тех пор как ее не стало, с того самого дня, как Танит подожгла домик на берегу (ради его же собственного блага, как она уверяла), Гай произносил это имя лишь во сне. И сейчас с трудом выдохнул эти два слога:

– Роза.

Если бы Эхо сильнее сжала губу зубами, то наверняка прокусила бы ее до крови. Гай уже узнавал ее привычные жесты, какие-то мелочи, свойственные лишь ей одной. Эхо принималась кусать губу, когда в чем-то сомневалась. Вот и сейчас она не понимала, куда их заведет этот разговор, и Гай ее не винил.

– А когда вы познакомились?

– Давно, – ответил Гай. Имя Розы унес ветер, а вместе с ним испарилась и привычная сдержанность Гая. Теперь ему было куда проще общаться с Эхо, легче дышать. – Раньше, чем ты появилась на свет. Раньше, чем родились твои родители. Кстати, где они? Обычно в семнадцать лет все-таки живут с родителями.

– Обычно да.

Гай ждал, что она скажет дальше. Он понимал, что если на Эхо надавить, она закроется, точно устрица, бдительно охраняющая жемчужину.

Эхо вздохнула.

– Нет у меня родителей. То есть когда-то были, но я давным-давно ушла из дома и не возвращалась.

– Почему?

Эхо так пристально смотрела на схему музея, словно хотела взглядом просверлить в ней дыру. Наконец, не поднимая глаз, призналась:

– Мои родители – не самые приятные люди на свете.

Мимо лестницы прошла женщина с коляской, за ней ковылял румяный малыш. Эхо с такой тоской посмотрела им вслед, что у Гая сжалось сердце от боли за нее. Своих родителей он почти не помнил. Как во многих знатных семействах, они были сдержанны, но все же не жестоки.

– Мне очень жаль, – произнес Гай. Слабое утешение, но что еще он мог сделать для нее?

Эхо проводила взглядом маму с малышом.

– Мне тоже, – помолчав, призналась она.

Гай не хотел ее расстраивать. Печаль Эхо передалась ему, и Гая это озадачило, но размышлять об этом он не собирался. Нужно было как-то отвлечь девушку от грустных мыслей, и он прибег к единственному средству, которое могло в этом помочь.

– Расскажи мне про эти схемы, – попросил он, стараясь не замечать ее настороженного и все еще немного отстраненного взгляда.

Глава тридцать девятая

В гробнице Пернеба оказалось куда теснее, чем помнила Эхо: того и гляди, заработаешь клаустрофобию. Дым междумирья рассеялся, показались рыжеватые каменные стены гробницы, и Эхо подняла руку, чтобы сохранить равновесие. Коснулась ладонью мягкого шерстяного свитера Гая и тут же отдернула руку. Гай только брови поднял: похоже, его ничуть не смущала близость Эхо. Она отступила на шаг и вжалась в стену.