Ганнибал. Бог войны - Кейн Бен. Страница 29

– Какой позор, что здесь нет места поиграть в кости, – вставил Невезучий из соседнего ряда. – Скоротали бы время…

Квинт кое-как развернулся к нему.

– У тебя кости с собой?

Ухмыльнувшись, Невезучий вытащил из-за пазухи туники кожаный мешочек на ремешке.

– Всегда!

– Ты маньяк.

– Они приносят мне удачу в бою. Фортуна, может быть, дурачит меня с деньгами, но всегда честна, когда дело доходит до спасения шкуры.

Невезучий почтительно поцеловал мешочек. Квинт кивнул. Даже Волк не выражал Феликсу презрения за этот его маленький обычай перед боем. У самого Волка был обычай потирать полоску шкуры у себя на шлеме. У Квинта – просить помощи у Марса. У Коракса – даже у него – тоже был свой ритуал: до половины вынимать меч из ножен и вкладывать обратно.

– Вон там, – сказал Урций таким голосом, что Квинт мгновенно повернулся.

Стены справа начали изгибаться внутрь, удаляясь. Солдат вгляделся в нетерпении увидеть то, что раньше Коракс чертил в грязи. Вместе с островом Ортигия, который соединялся с Сиракузами укрепленным мостом, фортификационные сооружения впереди образовывали треугольную бухту. Укрепления Ортигии составляли южную сторону, а западную и северную создавала часть основной городской стены. Якорная стоянка была вынесена на восток – ее явно нельзя использовать, когда непогода обрушивалась с той стороны. Нижняя, или Большая гавань была гораздо лучше укрыта от непогоды, но укрепления там были гораздо выше – вот почему Марцелл направил свою атаку сюда, в меньшую гавань.

– Видите, ребята? – крикнул Коракс. – Ахрадина! К вечеру, божьей волей, мы будем по ту сторону стен. А пока любуйтесь видом и грейтесь на солнышке.

Солдаты засмеялись и оживились, но их реакция была немного наиграна. Квинт чувствовал то же. Укрепления были высотою в пять человек, стоящих друг у друга на плечах, и наверху собрались тысячи врагов, чье вооружение включало неизвестно сколько метательных машин. Квинт понимал, что – по самой меньшей мере – некоторые из его товарищей сегодня погибнут.

Коракс не обратил внимания на вялую реакцию бойцов и подождал, когда все затихнут.

– Вы хорошо обучены, но я повторю вам это еще раз. Проверьте ремни доспехов. Шлем, нагрудник, если есть, перевязь и пояс. Не забудьте осмотреть сандалии – шнурки и подошвы. Будет очень глупо, если кто-то упадет с лестницы из-за вылезшего из подошвы гвоздя.

При этих словах послышались нервные смешки.

– Проведите рукой по своим щитам, чтобы убедиться, что щит не треснул. Мечи не должны выходить из ножен туго. Помочитесь в сторону. Просритесь, если надо. Я не хочу, чтобы кто-то сделал это мне в морду, когда я буду лезть вверх.

– Никто не посмеет сделать такого, центурион. После того как ты задал жару тому парню, который на тебя чихнул, – послышался голос из-за спины Квинта.

Невезучий?

Снова смех, на этот раз повеселее. Коракс скривил губы, позволив себе улыбнуться шутке.

– Ты, наверное, прав, солдат, но мой совет остается прежним. С кишками в бою происходят странные вещи. Лучше справить все естественные потребности заранее. Ничего постыдного здесь нет. От страха в бою даже член может скукожиться. Кроме моего, конечно, который сравнится с Приаповым.

Гастаты под палубой и корабельная команда присоединились к взрыву последовавшего хохота. Коракс позволил себе слегка улыбнуться.

– Начинайте, – проревел он. – Встаньте дальше, чтобы не ссать на голову гребцам.

Вскоре солдаты выстроились на палубе по левому борту за той точкой, где из борта высовывался последний ряд весел. Лились шутки и насмешки, особенно над теми, кому нужно было опорожнить кишечник, но все это звучало добродушно. «Боевой дух восстановлен, – в восхищении подумал Квинт. – Как он это делает?»

– Да сделают боги так, чтобы он всегда нас опекал, – сказал Урций. – Неизвестно, что бы с нами было, если б он…

– Не продолжай, – прервал его Квинт.

Солдат выругался, поднес руку к висевшему на шее амулету в виде фаллоса и потер его, словно забирая свои слова обратно. Вознеся собственную молитву, чтобы их центурион целым вышел из этого штурма, Квинт тоже встал в очередь. Урций последовал за ним. Квинт облегчил мочевой пузырь перед посадкой на корабль, но теперь сделать это понадобилось снова. Всегда было так. И все же, подумал он, глядя на несчастного солдата, присевшего на корточки на краю палубы, пока на него сыпались презрительные шуточки, всегда находилось время поднять настроение, потешаясь над кем-то.

– Поторапливайся! – заорал Квинт. – Некоторые едут сражаться, а не срать тут!

Его замечание было встречено всеобщим смехом. Присевший солдат поскорее закончил свое дело и протиснулся мимо, весь красный от смущения.

Поодаль от того места, где стояли друзья, капитан что-то крикнул своему коллеге на второй квинквиреме, и они согласились изменить курс. Гастаты тихо зашумели, когда кормчий поговорил с флейтистом, и тот сменил мелодию. Гребцы на правом борту плавно подняли весла над водой, в то время как с левого борта продолжали грести. Квинквирема начала поворот. Через полдюжины ударов сердца флейта вернулась к прежнему рефрену. Весла с правого борта с легким всплеском снова опустились в воду и начали грести в том же ритме, как и с левого. Квинт смотрел вперед по носу. Они направлялись прямо в центр гавани. По меньшей мере тридцать квинквирем с метателями и стрелками заняли всю водную поверхность впереди. Два корабля с самбукой ненамного опередили корабль с гастатами Коракса, а три с осадными башнями выстроились сразу за защитными квинквиремами. Они двинутся вперед, как только появится свободное пространство.

Когда стены с обеих сторон придвинулись ближе, солдаты притихли. Даже моряки прекратили разговоры, и оставались только звуки флейты и шум весел. Это был бы прекрасный аккомпанемент для любой поездки, мрачно подумал Квинт, если б не причина, по которой наступила тишина. Каждый на борту знал, что в любой момент они окажутся в пределах досягаемости для вражеской артиллерии.

– Четыреста шагов, – тихо проговорил Урций. – На таком расстоянии хороший стрелок может нацелить катапульту. Мы уже почти на этой дистанции.

– Да.

Лучше бы Урций не напоминал об этом.

Памм! Все глаза метнулись к стене слева. Камень взлетел в воздух, двигаясь так быстро, что за ним было почти невозможно уследить. Квинт с облегчением увидел, что он летит не к их кораблю. Но облегчение продолжалось не дольше одного удара сердца.

Памм! Памм! Памм! Памм! Памм! Звук раздавался с обеих сторон все чаще и чаще. Небо закрыла туча камней и стрел. За шумом Квинт расслышал человеческие голоса: командиры и солдаты оценивали дальность каждого выстрела. Памм! Памм! Памм! Памм! Памм! Квинт подавил в себе страх, стараясь не обращать внимания на страшный хор. Конечно, это было невозможно. Рядом с ним Урций беззвучно произносил ужасные ругательства. Другие молились. Сзади Невезучий сжал в кулаке свой мешочек с костями. Волк неподвижно уставился в палубу. Коракс же ходил от человека к человеку, похлопывая их по спине и говоря, какие они бравые солдаты. Квинт собрался с духом, но ощутил облегчение, когда подошла его очередь помочиться за борт. Мочи в нем оказалось больше, чем он предполагал. Сделав дело, юноша поспешил обратно на свое место. Урций тоже был недалеко.

К счастью, капитан принял решение направить корабль посередине входа в гавань. Это держало их недостижимыми для вражеских катапульт с обеих сторон. Однако большому числу квинквирем впереди и по бокам не так посчастливилось. Вражеские катапультисты хорошо пристреляли свои орудия. Квинт не мог сказать, какого размера камни они метали, но ущерб оказался значителен. Множество кораблей получили пробоины, порою возле самой ватерлинии. Один медленно тонул, его экипаж и пассажиры десятками прыгали в воду. Еще одному кораблю сломало мачту, и теперь она накренилась под неестественным углом. От членов команды доносились крики ужаса. Они не могли срубить мачту, чтобы продолжать движение, и флотилия собралась в кучу, отчего увеличивался риск, что камень попадет в еще одну квинквирему.