Ком - Злотников Роман Валерьевич. Страница 38

Закончив со вторым этажом, Андрей опустился на лифте на первый и занялся уже им. Третий и четвертый, на котором находились операционные, лаборатории и личные покои профессора и старшего персонала клиники, не входили в его епархию – там убирался штатный персонал, получающий за свою работу в разы больше землянина. Но Андрей не обижался. Если бы не это разрешение профессора, ему бы уже давно пришлось бы линять из поселения. Комната в самой простой ночлежке здесь стоила от ста пятидесяти универсальных кредитных единиц в сутки.

Кстати, он разобрался со столь громоздким названием местной денежной единицы. Как выяснилось, оно полностью отвечало истине. Поскольку в Коме оперировало множество планет и цивилизаций, к тому же, по слухам, относящихся к нескольким разным Вселенным, для Кома была создана специальная универсальная кредитная единица, относительно которой каждая из национальных денежных единиц опубликовала свой курс. Сделано это было путем пересчета стоимости пяти наиболее распространенных ингредиентов, добываемых на первом-втором горизонтах Кома. Так что изначально это была искусственная кредитная единица, созданная специально для Кома. Однако в настоящий момент ее популярность возросла настолько, что она, как средство расчета, уже давно вышла за пределы Кома, широко применяясь в межпланетных и межцивилизационных расчетах. А кое-где уже даже получила хождение как одна из единиц для розничных расчетов.

Покончив с уборкой, Андрей загнал дезинфицирующую станцию в кладовку и подключил ее к зарядному устройству, а затем снова спустился в тренировочный покой – отрабатывать стандарт.

Первые шесть раз форма шла очень туго. В основном потому, что Андрею приходилось все время держать «острый взгляд» – форму, доступную уже начиная со второго уровня оперирования хасса. Ибо никаким другим способом отслеживать потери хасса при создании какой-либо формы было невозможно. Он же пока еще не настолько овладел искусством создания «тычка», чтобы, формируя его, еще и свободно держать «острый взгляд». Поэтому форма регулярно срывалась и приходилось начинать все заново. Однако его усилия не пропали зря. Благодаря «острому взгляду» он сумел засечь пару элементов новой формы, при исполнении которых и происходили основные потери хасса, и за время передыха прикинул, как их можно уменьшить. Так что, когда резерв хасса вновь немного восстановился и Андрей приступил к новым тренировкам, дело пошло заметно веселей. Следующее девятикратное повторение освоенной утром формы он отработал даже без отдыха. Более того, после окончания серии из пятнадцати повторений сохранившихся остатков хасса хватило еще на одно повторение, что землянин с удовольствием и проделал. Жалеть хасса смысла не было, ибо впереди был долгий перерыв на обед, за время которого резерв должен был полностью восстановиться.

Повеселев от достигнутых результатов, Андрей покинул тренировочный покой и отправился в столовую. Большинство пациентов клиники проходило курс амбулаторно, а самые тяжелые пребывали в медицинских капсулах и их питали внутривенно. Ну, как его сразу после того, как приволокли в Эсслельбург. Так что в столовой обычно питался лишь персонал. Редко когда здесь можно было увидеть более одного-двух пациентов. А время для обеда у персонала началось уже пару луков назад, так что Андрей не ожидал застать в столовой много народу. Впрочем, именно поэтому он и двинулся туда так поздно…

Основным поводом, который побудил профессора сделать эту столовую, было не создание для персонала более комфортных условий работы. Нет, Ком был местом максимально прагматичным, и благотворительность здесь была отнюдь не в чести. Дело заключалось… в стерильности. Как было подсчитано, если бы персонал ходил на обед куда-нибудь в заведения поселения, то есть за пределы клиники, то ему сначала требовалось бы переодеваться для выхода, а после возвращения надо было снова проходить санобработку, наново переодеваться, причем не в утренний комплект рабочей одежды, а в свежий, ибо иначе строгие требования по стерильности соблюсти было невозможно. А это сразу увеличивало затраты на стирку и обработку униформы. К тому же следовало учитывать опасность того, что, в случае обеда за пределами клиники, кто-то из персонала может прихватить снаружи каких-нибудь булочек или, скажем, копченого мясца. Ну, для задержавшегося за каким-нибудь сложным анализом и не пошедшего на обед коллеги, или для себя любимого… Это непременно влекло за собой появление на рабочих местах, либо поблизости от них, крошек, пыли, волоконец мяса, кусочков овощей… последствием чего непременно стало бы возникновение и развитие во всяких укромных местах колоний бактерий. Вот почему наличие собственной столовой стало единственным разумным выходом, а ее посещение для персонала было строго обязательным и оплачивалось автоматически. То есть необходимая сумма просто вычиталась из начисленной зарплаты, и на линк перечислялась сумма за минусом оплаты питания. У Андрея после всех выплат она составляла двадцать кредов в саус, но штатный персонал, естественно, получал куда больше его, поэтому для них эта трата была не слишком обременительной. Кормили же здесь довольно вкусно и достаточно обильно. Так что грех было бы жаловаться, если бы не одно но…

Приблизившись к столовой, Андрей притормозил, глубоко вздохнул и решительно шагнул внутрь… после чего едва не скривился от разочарования. Потому что его надежды на то, что причина, по которой он специально пришел попозже, понадеявшись, что хотя бы этот прием пищи ему удастся провести без излишних раздражителей, не оправдались. Тишлин была здесь и, едва только он появился на пороге, довольно заорала:

– Привет, Найденыш! А я уже по тебе соскучилась!

Тишлин была кларианка. Кларианцы занимали в Коме особенное, можно сказать, несколько привилегированное положение… Ото всех до сих пор виденных Андреем рас они отличались тем, что имели странный смугло-красный оттенок кожи, вследствие чего их можно было с гораздо большим основанием именовать «краснокожими», чем, скажем, американских индейцев, а их волосы имели довольно пеструю окраску, в которой встречались пряди множества цветов и оттенков – от синего до бордового и фиолетового. А еще они считались расой, среди представителей которой наиболее часто встречались люди с природной чувствительностью к хасса. И их привилегированное положение заключалось в том, что существенная часть кларианцев, находящихся в Коме, прибыла сюда не в наручниках, а по вольному найму и, соответственно, на гораздо лучших условиях. Вследствие чего, кстати, они не так часто встречались среди бродников, зато в качестве обслуживающего персонала, причем высокоуровневого, и медиков, наоборот, были весьма нередки. И Тишлин была как раз из таких, вольнонаемных.

– Ты как, все еще намерен бегать от меня? – между тем продолжила Тишлин. – Неужели я такая страшная? – и она расхохоталась. И все, сидевшие рядом с ней за ее столом, заржали вместе с ней. Андрей промямлил что-то невразумительное и, быстро набросав на поднос полуторную порцию (жрать после занятий в тренировочном покое хотелось просто жутко), устроился в дальнем от Тишлин углу.

Кларианка была одной из трех женщин, работавших на профессора, и, вследствие как всеобщего несколько экзальтированного отношения к женщинам, являющегося результатом дефицита женского пола, так и своей весьма незаурядной внешности, вела себя как королева клиники. Впрочем, почему – вела, она ей и являлась… По клинике ходили упорные слухи об очень неформальных отношениях между Тишлин и Бандоделли, основанные на том, что профессор и кларианка проводили много времени вдвоем в апартаментах директора, но кроме слухов никакой достоверной информации не имелось. В первую очередь потому, что никто не мог понять, почему, если эти отношения действительно есть, профессор и кларианка их так упорно и искусно скрывают? Ибо во всем остальном они оба вели себя так, как будто их действительно ничего не связывает. Кларианка напропалую крутила с персоналом и пациентами, причем для многих из тех, кто поддался на ее провокации, дело очень часто заканчивалось весьма плачевно. А профессор не обращал на это никакого внимания, зато время от времени посещал местный бордель. Андрей же познакомился с этой женщиной только после начала второго курса интенсивной терапии, когда уже стало понятно, что результаты первого курса в его организме не смогли стабилизироваться.