Обретение - Кислюк Лев. Страница 51

внедряли таких умных предложений. Началась огромная работа по замене валов, но главное,

что и завод нам их не давал. В.Н.Поляков ушел с завода в министерство, а новый

генеральный директор, не понимая или не желая понимать, нам давал крохи в запчасти.

План по производству распредвалов в запчасти по заводу составлял шестьсот тысяч штук в

год, на все наши запросы отдали всего шестьдесят тысяч, а на продажу пустили двести

тысяч. Остальное – за рубеж, хотя там потребности практически были мизерные. Мы у себя

начали создавать мощности по восстановлению распредвалов. Это было очень серьезное

производство. И надо отдать должное Владимиру Обломцу – директору завода ГАРО и

В.Я.Лушпаеву – директору симферопольского автоцентра, которые отлично справились с

этой задачей. Это лишь несколько ярких примеров важности фирменной сети автосервиса.

В жизни часто бывает так - после широкой светлой полосы начинается еще более широкая

полоса плохого, темного.

Осенью, точнее, в начале зимы 1980 года Соня шла в институт на работу. На тротуаре

был ледок, припорошенный снегом. Она наступает на такое место и падает на спину. Этот

трагический случай перевернул всю нашу жизнь. С одной стороны, в феврале родилась

внучка, в июле внук, и все было нормально. Вдруг – резкий поворот. При падении

произошел компрессионный перелом позвоночника. Поместили жену в медгородок

автозавода в реанимацию. Боли ужасные. Я звоню в Москву своему самому близкому другу

Дурсуну Черкес-Заде. Он крупный ученый, профессор травматологии ЦИТО (Центрального

института травматологии СССР). На второй день, Дурсун прилетает в Тольятти. Оказалось,

что уложили Сонечку неправильно, даже матрац был положен обратной стороной. Но Дурсун

все исправил, повесил груз для вытяжки и прожил две недели, ежедневно дежуря в

реанимации, и заодно сделал несколько операций другим больным. Дурсун Исмаилович

Черкес-Заде мой самый близкий друг. С годами, кажется, становится все красивее настоящей

мужской красотой. Густые седые волосы, крепкое телосложение, неторопливая речь. Вся его

семья была в то время мысленно с нами: сыновья – Тариэль и Дмитрий, жена – Наташа.

Три с половиной месяца – жизнь в реанимации. У детей свои заботы, я вставал в пять

утра, варил бульон, ехал в больницу, кормил. Днем опять в больницу, вечером то же. Через

три с половиной месяца Дурсун снова прилетает к нам. Поднимает Соню с кровати и учит

ходить. Десять дней на учебу – и перевод в палату, в отделение терапии. Мы столкнулись с

кошмаром. Вроде есть семья, дети, а на поверку мы вдвоем. После реанимации еще два

месяца в больнице и год – в строгом корсете, в котором нельзя сидеть. Только стоять или

лежать. После этого всего – еще корсет, посвободнее, мягкий, но тоже удовольствия

никакого.

И вот в это время, полное для меня трагизма, начинается травля. Скорее я бы назвал

это на охотничьем языке загоном. Все было продумано заранее, у каждого участника своя

роль. В роли главного загонщика выступал мой заместитель Г.Кипорук, видевший себя уже

на месте начальника АвтоВАЗтехобслуживания. Нет, недаром же сказал великий Шота

Руставели: “ Недруга опасней близкий, оказавшийся врагом”.

Вместе с папашей, поднаторевшим в таких делах партийным функционером, он начал

рассылать “сигналы” во все возможные инстанции - КГБ, МВД, ЦК КПСС, комитеты

партийного и народного контроля, во все центральные газеты. Что Кислюк , де, взяточник,

накопил уже несколько десятков килограммов золота и бесчетное количество антиквариата,

создает преступные группы в регионах с целью мздоимства. Отец Кипорука пошел в

партком завода и начал требовать, чтобы меня сняли с должности, основания он приводил

самые нелепые. В то время секретарем парткома был у нас Карнаухов. Часто партийными

функционерами становились хорошие и умные люди, но Карнаухов был исключением, к

тому же страстно желал нажить политический капитал в качестве “борца за правое дело”.

Мне совершенно не хотелось вспоминать схватке с “черным пиаром” бывших

советских журналистов. Но без рассказа об этом книга была бы неполной. Сразу оговорюсь

- у меня есть много друзей в журналистской среде, которые чистоплотны как в человеческих

отношениях, так и в своем творчестве. Итак.

Некий Рубинов из “Литературной газеты” позвонил в Тольятти и предложил мне

срочно приехать к нему в Москву. Я был безмерно удивлен. Спросил - зачем. У меня с ним

нет никаких дел, и он не мой руководитель, чтобы приказывать. Если у него ко мне есть

вопросы, то пусть приедет сам. Рубинов сказал, что если я немедленно не приеду, то он

добьется, чтобы меня исключили из партии. Буквально через несколько дней вышел

очередной номер “Литературной газеты”, в которой на весь “подвал” расположилась статья,

где меня обвиняли во всех смертных грехах: организации преступных группировок,

воровстве, взяточничестве, коррупции, и прочее, и прочее - явный почерк моего давнего

“соратника” Г.Кипорука

В советское время влияние прессы было очень велико. Считалось, что каждая

публикация тщательно проверяется и только потом публикуется. На чем же были основаны

“факты” описанные в статье? На анонимных письмах организованных Геннадием Кипоруком

и его отцом, старым специалистом по очернению ближних.

Тот же Рубинов разразился второй статьей, которая была названа “Рынок при луне”.

Там описывалось, как под Москвой продают огромное количество запасных частей к

вазовским автомобилям, что этот рынок мой, я его организовал. Я, конечно, даже не знал,

что такой рынок существует, а к запасным частям и их реализации не имел никакого

отношения.

Еще один небольшой пример. По поручению Полякова наша служба по тем временам

добывала продукты и промтовары для рабочих завода и жителей города Тольятти. Конечно,

все это делалось с моим участием. И вот в московской областной газете “Ленинское знамя”

появляется статья, в которой меня обвиняют в спекуляции в особо крупных размерах. Так,

например, я, якобы, вывез из Московской области пять тысяч унитазов и пятьдесят тысяч

дамских рейтуз. Конечно, унитазы были для строящихся домов, а панталоны для продажи

нашим жителям. Я ответил газете, что у меня в квартире, где я живу, есть хороший целый

унитаз и дополнительно пять тысяч штук мне лично не требуется. Те унитазы, которые

Волжский завод добыл, пошли на комплектацию новостроек в городе Тольятти. Что касается

дамских трусиков, то для моих женщин – жены и дочери – я привез их из Италии и те

пятьдесят тысяч штук из Московской области пошли в розничную продажу, к которой я

лично и члены моей семьи отношения не имеем.

На каждую статью нужно было написать ответ. Кроме того, партийные органы,

пользуясь печатью, часто вершили суды, которые не подлежали апелляции. С помощью

прессы можно было уничтожить любую репутацию, а отмыться было практически

невозможно.

100

И вот началось столкновение. Все центральные газеты, начиная с “Правды”,

старались как можно больнее меня уколоть. Самое интересное, что ни один “журналист”,

писавший про меня, ни разу меня не видел. Факты не проверялись. Ответы я вынужден был

писать ежедневно.

Приведу лишь один пример более подробно. В газете “Советская Россия” появилась

оскорбляющая меня статья с фактами, не имеющими подтверждения. Например, автор писал,

что я ставлю директорами станций воров и бандитов. В действительности же любого

директора я принимал только с письменной рекомендации секретаря райкома, горкома,

обкома или союзной республики. Все содержание этой статьи, как и в других газетах, было

явно направлено на травлю. Та статья в “Советской России” была написана корреспондентом