Белоснежка и семь самураев - Холт Том. Страница 2
“Лапами,” — перебила третья мышь. “Давайте, ребята, придерживаться выбранной роли. Просто ради интереса,” —добавила она, — “почему все же мыши? Я терпеть не могу мышей.”
“Потому что это единственная возможность забраться сюда. Послушайте, мы либо делаем это, либо нет. Давайте примем решение прямо сейчас, прежде чем продолжим.”
“Я это обдумал. Давай же, Сестрица, где твое чувство юмора?”
“В этот костюм не влезло. И прежде, чем ты спросишь мужчина я или мышь, вспомни, что я ни то ни другое.”
“Двое других явно проигнорировали последнее замечание. “Ладно,” — сказала первая мышь, — “хватит. Голосуем поднятием руки.”
“Лапы.”
“Поднятием руки. Все за? Так, Сестрица, двое против одной. Мы это делаем.”
“Все равно не понимаю, почему мыши,” — в унылой темноте прошептал третий голос. “Да, я знаю, что надо было использовать детские стишки или сказку или что-нибудь такое, чтобы пробраться в систему. Но почему нельзя было найти что-нибудь менее, ну, маленькое. И пушистое. И, если подумать, совершенно беззащитное.”
Первый мышонок нетерпеливо вздохнул. “Не просто детский стишок, а подходящий детский стишок, что-нибудь про проскальзывание и прошмыгивание в запрещенные места. Так что, очевидный выбор, три слепых мыши…”
“Три слепых мыши? Ну уж подожди…”
“Все в порядке. Я слегка похитрил с кодом, так что теперь мы три дальтонические мыши. Я подумал, что это малая цена…”
С минуту мыши были совершенно неподвижны, как будто собираясь с мыслями. Затем первая мышь встала на задние лапы, повертела передними лапами, как боксер и пропищала: “Зеркало.”
Они подождали, затаив дыхание, пока клубок в зеркале сделал свое дело и достиг уголков рамы. Появилась голова.
“Чересчур просто,” — пробурчала мышь, названная Сестрицей. “По-моему нам следует…”
Голова открыла глаза и уставилась прямо перед собой; затем она нахмурилась и посмотрела из стороны в сторону; наконец, еще больше сдвинув брови, она посмотрела вниз.
“Гм, здравствуйте,” - первый мышонок дважды подернул носом, неудовлетворенный выражением лица смотрящей на него головы. Он почувствовал, как на задворках его сознания созревают крошечные споры паники, но почему-то был не в состоянии ничего добавить. Ему казалось, что глаза головы разбирают его на составные части, отвертев затылок и копаясь в проводах.
“Что с тобой такое?” - настойчиво прошептала Сестрица. “Эта штуковина нас изучает, а ты сидишь и изображаешь пресс-папье. Быстро скажи ей, что-нибудь, пока она нам мозги не выела.
“Я не могу,” - прошипел ей первый мышонок. “Мне кажется, она знает, кто мы такие на самом деле. Сестрица, я боюсь.”
“Это я вижу,” - прорычала Сестрица. “Отойди с дороги и дай мне заняться этим.” Она оттолкнула его и привстала. “Зеркальце,” - произнесла она.
Голова взглянула на нее, и ей показалось, что она чувствует, как на ее усиках образовываются сосульки. “Зеркальце,” — повторила она. Голова изучала ее с минуту, к течение которой Сестрица поняла, какой длинной может быть минута, а именно в три раза длиннее, чем пожизненный приговор на Дартмуре и гораздо менее приятной.
“Запускаю ДОС.”
Голова исчезла, и на ее месте появился паук; только теперь это был не тот дружелюбный, пушистый паук, вызванный Царицей. Этот был большим и косматым, одним из тех особенно неприятных южно-американских продуктов, которые питаются маленькими млекопитающими и двигаются быстрее опаздывающего на встречу фотона.
“Выглядит иначе,” — пробурчал первый мышонок. “Когда она вызывала, было по-другому.”
“Эта штука еще не уверена, понравились ли мы ей,” - ответила Сестрица, делая вид, что все идет как надо. “Когда она решит, что мы друзья, все будет в порядке - вот увидите.”
Похоже, две другие мыши не испытывали этой уверенности. Во всяком случае, они прошаркали за нее, образуя короткую пушистую очередь. Сестрица их проигнорировала и продолжала смотреть прямо в зеркало. Конечно, внутри, она просто окаменела он ужаса, что свидетельствует о том, что природная сообразительность ее не покинула.
“Смотрите,” — продышала третья мышь за ее плечом. “Он вернулся.”
Действительно, голова снова была на месте. Она выглядел столь же враждебно, но все же кивнула. Сестрица вздохнула и обвила хвостом свои задние лапы.
“Свет мой зеркальце, скажи,” - выдавила она из себя, но затем иссякла. Поскольку все это делалось ради забавы, и поскольку они никогда не ожидали забраться так далеко, они никогда не обсуждали, что сделают, взломав волшебное зеркало Злой Царицы и получив доступ к ее непостижимому могуществу.
“Это неудобно,” - пробурчала себе под нос Сестрица. Она знала, что необходимо что-то сказать, а то зеркало снова заподозрит неладное. Она не знала, что оно могло им сделать, придя к заключению, что у них не было никакого права здесь находиться, но она была готова поспорить, что судом это не ограничивалось. С другой стороны, вторгаться во дворец и взламывать Зеркал-нет только затем, чтобы сыграть пару раз в “леммингов” казалось весьма идиотским поступком. “Быстро подумай о чем-нибудь волшебном,” - скомандовала она остаткам своего мозга.
Кое-что пришло ей в голову. Так, ничего особенного, но на большее ее сейчас не хватило. “Зеркало,” - скомандовала она авторитетным голосом, — “яви мне мужчину, за которого я выйду замуж.”
Голова поглядела на Сестрицу так, как будто у той весь рот был измазан в шоколаде. “Неправильная команда или имя файла,” — оскалилась она, — “Пожалуйста, попытайтесь снова.”
“Ты же — мышь, дура, ” — прошептал ей на ухо первый мышонок. “Ты не можешь выйти замуж за мужчину, если ты - мышь. Сообрази.”
“Ах, ну да. Свет мой, зеркальце, покажи мне мышь, за которую мне суждено выйти замуж.”
Голова нахмурила брови. “Неправильная команда,” — проговорила она, сомневаясь и как будто не совсем уверенная в себе. “Ошибка. Неправильный формат. Проигнорировать или отменить?”
“Отменить,” — уверенно сказала Сестрица. Увидев обеспокоенную голову, она почему-то почувствовала себя намного лучше. Она решила, что единственный выход из создавшейся ситуации - это не показывать этой несчастной штуковине, что она ее боится; даже более того. Ее просто не следовало бояться. В конце концов, это лишь штуковина, а она — это…
Мышь. Ну, мышь-то только временно. В первый и последний раз. Даже если она в данный момент и являлась мышью, то это все равно на несколько десятков эволюционных ступеней выше, чем лист посеребренного стекла в гипсовой раме.
“Зеркало,” - сказала она спокойно, “слушай меня. Я хочу, чтобы ты…”
“Непрвильная команда или имя …”
“Заткнись,” - сказала она, и ее не удивило, что голова резко замолчала. “Я хочу чтобы ты нас превратило обратно в людей. Сейчас же.”
“Сестрица,” - отчаянно зашипел первый мышонок, — “ты кто такая, чтобы…?” Не успев окончить предложения, он перестал быть мышью. Он превратился в подростка, одетого в футболку и джинсы, и, к своему удивлению сидящего на черезчур узкой каминной полке. Он соскользнул и приземлился на пол.
“Ой,” - сказал его младший брат, — “Дамиен, ты уселся мне на ногу.”
Три бывших мышонка выпутались и, разобравшись в том, где его ноги и руки, Дамиен накинулся на свою сестру.
“Какого черта ты это сделала?” - закричал он.
“С меня хватит,” — ответила его сестра. “Зеркало, преврати Дамиена обратно в мышь. Он недостоин быть человеком.”
“Сестрица…,” — мышонок, мимолетно побывший Дамиеном, приземлился на спину, повертелся, попытался найти опору и был поднят в воздух и бесцеремонно кинут в карман Сестрициной кофты. Второй ее брат взглянул на нее со смесью ужаса и уважения и мудро промолчал.
“Итак,” - сказала она. “Теперь, по крайней мере, я в состоянии думать. Ненавижу мышей,” — добавила она, слегка вздрогнув. В ее кармане что-то закопошилось и пискнуло. “Поэтому я рада,” — продолжила она, — “что у нас есть кошка.”
Копошащийся объект внезапно затих. Она дружески погладила его и повернулась обратно к экрану.