Личинка - Холт Том. Страница 2

То, что предпочитают квалифицированные маги, преподается на второй ступени учебной программы: устранение обнаруженной проблемы. Сюда может относиться превращение одного объекта в другой, перемещение объектов одной лишь силой мысли или изменение взаимодействия конфликтующих сил для достижения требуемого результата. Однако я никогда не проявлял особых способностей к какому-либо из этих предметов. Я, конечно, кое-как все это делал и даже продрался сквозь выпускные экзамены, но почти все другие ученики нашего курса успевали гораздо лучше меня. Поэтому я и нахожусь сейчас на пятнадцатом складе в компании селедок.

Объясню некоторые профессиональные термины. Скрытая порча — это когда испортилось содержимое бочонка, например селедка. Естественно, что покупатель не хочет, сняв крышку, задохнуться от вони тухлятины, а в селедочном бизнесе скрытая порча совсем не редкость. Сверхъестественная инвазия, также известная как неспецифическое зло, — это, ко всеобщей великой радости, гораздо более редкий феномен. В наше время на полуострове Армат мы сталкиваемся с ним где-то один раз в пятнадцать лет. Тем не менее замечательный пункт 344/7с предписывает проверять на этот предмет все экспортируемые грузы, поскольку даже один случай за пятнадцать лет — это так же скверно, как если бы раз в пятнадцать лет происходило катастрофической силы землетрясение, сопровождающееся извержением вулкана и тройной силы цунами. В том и в другом случае цивилизация оказалась бы стертой с лица земли.

Сверхъестественная инвазия — это когда один из Них едет зайцем в каком-нибудь на вид безобидном контейнере. А Они умны (приходится, когда у вас на хвосте постоянно сидят все эти заумные очкарики-исследователи). Они хитры, и еще у Них здорово получается делать свое дело.

Приведу один пример. Как-то в детстве родители повезли меня в гости к тете и дяде, проживавшим на острове Олафа. На пути туда паром огибает мыс Удачи, и это долгая и нудная дорога, поскольку смотреть на мысе не на что, кроме голых черных скал и каких-то развалин. Но сорок лет назад Ап’Ишун, на мысе Удачи, был вдвое больше Ап’Эскатоя, до того как один из Них не проник в город, спрятавшись в ящике с гвоздями, и не нашел достаточное количество корма для того, чтобы окуклиться и вылупиться. Практически сразу после уничтожения Ап’Ишуна Гильдия добавила к уставу пункт 344/7с, и давно было пора.

Итак, я на месте. Бригадир ушел поорать на рабочих. У меня есть лампа — хотя не то чтобы она мне очень нужна — и штабеля из бочонков, в которые приходится пялиться. Это моя жизнь. Мне тридцать два года, я живу в комнатушке в задней части дома, расположенного в задрипанном квартале и принадлежащего колесному мастеру, питаюсь в столовой для скотозагонщиков под арками акведука, и к концу месяца у меня остается достаточно денег, чтобы заплатить за не очень дешевое красное вино и нажраться до беспамятства. Я учился четыре года, чтобы достичь всего этого. Я — маг.

Сложно описать чувство, которое возникает, когда высматриваешь дубовый бочонок. Сначала как будто прошибаешь кулаком ледяную стенку или будто достаешь что-то из зарослей ежевики, а когда уже проникнешь взглядом внутрь, то словно поднимаешь одной рукой здоровенный мешок с зерном и на вытянутой руке удерживаешь его целую минуту. К этим ощущениям можно привыкнуть. Хотя нет, бесстыдное вранье. Привыкнуть нельзя, хотя можно через некоторое время понять, как не концентрироваться на этом занятии. Самое лучшее — думать о приятном: о еде, сексе, хорошей музыке, собачьих бегах… Я в основном размышляю о бытии профессиональных магов, о превращениях элементов и борьбе со злом. Воистину я жалок.

Сегодня, пока разглядываю миллиарды селедок, я пытаюсь решить девятый парадокс Эцеля. Это пока еще никому не удалось, кроме разве что самого Эцеля, да только вот он умер, не успев обнародовать доказательство. Хотя, возможно, его вдова нашла доказательство, когда рылась в каком-нибудь старом сундуке, отломила край пергамента, где он написал: «Не работает, к чертям собачьим», — и затем вручила пергамент ученым мужам семинарии. Девятый Эцеля — это стальная роза, прорастающая сквозь трещину в леднике, в то время как с небес идет кровавый дождь. Без сомнения, головоломка хороша, и, если вы думаете, что это белиберда, вам стоило бы взглянуть на восьмой парадокс Эцеля. А за восьмой, кстати, Эцель получил премию.

Я углубляюсь в раздумья о стальной розе. У меня есть приятель-кузнец, и от него я узнал, что один из экзаменов, которые они сдают перед тем, как их выпустят в мир молотить по подковам, — это изготовить стальную розу с тонкими завитками стальных лепестков, прикованными к стальному прутику стебля… и не могу так сразу вспомнить, как они делают шипы. Друг показывал мне розу, сделанную им самим: очень изящная вещица и чертовски сложная работа, потому что, когда разные части приковывают друг к другу, температура должна быть, что называется, в самый раз, а иначе изделие расплавится и превратится в уродливый, бесформенный ком. Так вот, спрашиваю я себя, может ли это быть ключом к разгадке пресловутой задачки Эцеля? Если бы речь шла о морковке из стали или там о шпорнике из меди, то да, здесь появилась бы двусмысленность, но стальная роза вряд ли простое совпадение. Значит, если стальная роза — это разделительная линия между стремлением к мастерству и самим мастерством (давайте назовем это мудростью, полемики ради), то что означает ледник и какого ляда с небес идет кровавый дождь? Хотя если принять за икс тот момент, когда лепестки сплавляются в единое целое, то…

Стоп. Я что-то высмотрел. Вот невезуха, ведь бочонок, в котором я что-то засек, находится в третьем ряду, если считать снизу вверх, и во втором ряду, если считать вглубь. Я должен с помощью красного мела помечать порченые бочонки большим крестом, и меня совершенно не радует перспектива влезать на штабель и тянуться к бочонку, чтобы сделать отметину.

Я возвращаюсь и снова смотрю. Никак не могу точно определить, что же я видел. Нечто. Наглядевшись на такое количество сельди, на которое насмотрелся я, вы безошибочно сможете сказать, мол, с бочонком что-то неладно, даже если сразу не поймете, в чем именно проблема. Вроде не похоже ни на какую из форм скрытой порчи. Это не склизкая черная гниль, и не пушистая серая плесень, и не прогоркшее масло, и не дохлая крыса в рассоле или что-нибудь в таком духе. Но что-то все-таки есть. Надо сделать паузу, собраться с мыслями и попытаться подумать — в первый раз за уже не помню сколько времени. В бочонке с сельдью можно обнаружить целую уйму всякой всячины, которая не попадает под действие пункта 344/7с. Например, уплотнительное сияние — это если маг (какой-нибудь жалкий изгой вроде меня), накладывавший заклинание печати, чтобы содержимое бочонка сохранялось свежим, оказался чуток неуклюжим и не рассчитал силу. Сияние не причиняет никакого вреда, только верхний дюйм рассола слегка светится, а иногда в нем плавают искрящиеся частички. Номер 344/7с не касается уплотняющего сияния, и речь не о нем. Еще есть попутчики — маленькие безобидные сверхъестественные существа, например водные или песчаные духи, которые путешествуют, прячась в бочонках. Присутствие попутчиков — это не так уж и плохо, оно имеет благоприятный консервирующий эффект, а некоторые полагают, что оно даже придает сельди легкий копченый привкус. Есть еще заклинания для увеличения веса и наговоры для увеличения объема создающие иллюзию того, что бочонок целиком наполнен; и те и другие нарушают этику и закон, но в пункт 344/7с их не вписали, и они меня не интересуют.

Итак, методом исключения я вычеркнул скрытую порчу, а сверхъестественная инвазия невероятно редка, и мне не верится, что это может быть она. Человек разумный, которого ждут еще несколько тысяч непроверенных бочонков, сказал бы: «Да пошло оно все» — и продолжил бы работу. Но разумный человек не грезит о борьбе со злом, и, вероятно, ему никогда не приходилось огибать на пароме мыс Удачи. Поэтому я возвращаюсь и снова смотрю.

Ничего из вышеперечисленного. Нет ни сияния, ни светящегося синего пара в рассоле, ни аномальных отклонений в весе или объеме. В общем, если я примусь перечислять все, чем оно могло бы быть, то проторчу на складе всю ночь. Лучше попробовать выяснить, не является ли оно той единственной опасностью, которую я должен обнаружить, и если нет, то двигаться дальше, к следующему бочонку. Сложность в том, что обнаружение неспецифического зла едва ли точная наука. У него нет никаких характерных симптомов, или индивидуальных особенностей, или… Оно вторгается в мою голову как удар молотком. Раньше я никогда не встречал ничего подобного, но узнаю его сразу. Оно хочет быть замеченным. Прячутся оба, и жертва и хищник, но только про хищника говорят, что он сидит в засаде.