Ветер с востока - Михайловский Александр Борисович. Страница 20

В основном этот огонь был беспокоящим. Гаубичный снаряд, пролетевший двенадцать – пятнадцать километров, мог угодить в блиндаж или пулеметное гнездо лишь случайно. Но на направлении прорыва мехбригады осназа, чудесным для немцев образом прямо в цель попадали каждый второй снаряд или мина. С другой стороны фронта советские диверсанты – щелк, щелк, щелк! – резали немецкую проводную связь, изымая десятки, а порой и сотни метров провода, и ставили на пути у германских связистов минно-взрывные ловушки типа «растяжка»

Отважные советские десантники, в той истории героически, но бесполезно погибшие в десантах под Вязьмой и Демянском, в этом варианте истории, пройдя дополнительную разведывательно-диверсионную подготовку, стали для германского командования настоящей головной болью, наряду с пресловутым генералом Морозом и не менее знаменитым русским механизированным осназом.

Тем более что в январе-феврале 1942 года, когда в немецких тылах впервые массово появились советские РДГ, лишних частей, которые можно было бы снять с фронта для поимки диверсантов, у немецкого командования не было. Немногочисленные же полицейские части, сформированные из изменников Родины, после кровавого разгрома так называемой Локотьской республики, при одном упоминании о советских диверсантах впадали в ступор, и их начинала бить мелкая дрожь. Ибо попавших в их руки изменников советский спецназ вешал на месте после недолгого разбирательства. Поэтому и действовали советские диверсанты в немецких тылах уверенно и решительно. Сейчас, получив по радио сигнал «готовность ноль» они начали резать связь, отлавливать посыльных и пускать под откос поезда с немецкими войсками и техникой.

Таким образом, последняя, завершающая советская наступательная операция зимней кампании 1941—42 годов началась. Но об этом пока никто не знал, за исключением ее разработчиков и непосредственных исполнителей. Примерно через час после того, как начался беспокоящий огонь вдоль линии фронта, на направлении главного удара 11-й армии на Старую Руссу наконец-то заговорили подтянутые сюда особо крупные калибры, а штурмовые батальоны приготовились к рывку вперед.

Тем временем в районе Вороново непосредственно к линии фронта вышли и передовые части мехбригады осназа. Когда в небо взметнулись ленточные заряды системы дистанционного разминирования «Тропа-2» немецкая сторона линии фронта представляла собой жуткое зрелище. Вывернутые наизнанку воронки на месте блиндажей и выжженные дотла пулеметные гнезда, развороченные взрывами амбразуры дзотов.

Как только стихла серия взрывов на минных полях и проволочном заграждении, уцелевшие к тому времени немецкие солдаты увидели выдвигающиеся из леса, расположенного сразу за советскими окопами, размытые силуэты длинноствольных тяжелых танков, окрашенных в бело-зеленый зимний камуфляж.

Снабженные противоминными тралами десяток Т-72 с ротой десанта на броне должны были окончательно расчистить проходы в минных полях и создать условия для ввода в прорыв основных сил. Следом за ними, можно сказать, гусеница в гусеницу, двинулись в прорыв так же облепленные десантниками двадцать КВ-1 и столько же Т-34-76, принадлежавших все тому же танковому батальону мехбригады осназа.

Генерал-майор Бережной в этот момент находился на наблюдательном пункте стрелкового полка, державшего оборону под Вороново весь последний месяц. Сейчас он вслушивался в разгоревшуюся со стороны Старой Руссы артиллерийскую канонаду, наблюдая одновременно за форсирующими нейтральную полосу танками подполковника Деревянко.

– Ну, товарищи, с почином нас! – сказал он командиру 1-й гвардейской танковой бригады генерал-майору Михаилу Катукову и командующим 1-ми 2-м гвардейскими кавалерийскими корпусами генерал-лейтенантам Павлу Белову и Иссе Плиеву.

– Одиннадцатая армия Василия Морозова тоже начала свою партию как по нотам, – сказал Бережной. – Стрельба и взрывы в районе Старой Руссы, штурм которой начали войска армии, как и планировалось, должны были скрыть начало основной операции.

Войска в прорыв вводим согласно предварительному плану, – продолжал он, – сперва идут мои орлы, а следом за ними танки товарища Катукова. Мы с ним будем бить немцев двумя кулаками. За нами, двумя колоннами пойдет кавалерия. У вас, товарищи, тоже все по плану… – генерал-майор Бережной еще раз прислушался к звукам боя и со вздохом сказал: – Ну, все, кажется, нам пора… По коням, товарищи.

Тем временем первые танки Т-72 дошли до линии немецких окопов, и в редкую винтовочно-пулеметную перестрелку влилась частая автоматная трескотня. Несколько выстрелов почти в упор из противотанковых «колотушек» были просто проигнорированы, не БМП, чай. А пару минут спустя пушки были вмяты танковыми гусеницами в мерзлую землю.

На исходных позициях мехбригады, прогреваясь, истошно взревели дизеля БМП-3 и трофейных полугусеничников. Несколько минут спустя в тон им отозвались «тридцатьчетверки» и КВ-1 первой гвардейской танковой бригады.

А канонада под Старой Руссой все не утихала. Наоборот, к голосу шестидюймовых пушек-гаубиц МЛ-20 добавился хриплый рев восьмидюймовых гаубиц Б-4, со всей дури крушащих немецкие шверпункты. На остальных же участках фронта, в том числе и под Вороново, артиллерийский огонь почти одновременно затих, как бы намекая немецкому командованию, что все это «жу-жу-жу» было лишь для отвода глаз, а главная цель наступающих – Старая Русса.

Тем временем, отрезанный от связи со своим командованием, был полностью уничтожен узел немецкой обороны в деревне Нагово. Тем самым 81-я пехотная дивизия оказалась рассеченной надвое. Еще четверть часа спустя советские танки перерезали железную и шоссейную дороги Старая Русса – Новгород, а вошедшие в прорыв вслед за танками Бережного и Катукова кавалеристы превратили узкий пролом фронта в широкую кровоточащую рану Первый гвардейский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Белова, сразу после ввода в прорыв, повернул на юг, отрезая обороняющуюся в Старой Руссе 18-ю пехотную дивизию вермахта. Второй гвардейский кавкорпус, напротив, свернул на север и, вдоль дороги Старая Русса – Новгород, нацелился в тылы блокирующей Ленинград 18-й армии противника.

Дальше, как это обычно бывало у генерала Бережного, счет пошел не на часы, а на минуты. Задача была проста, как мычание – через десять часов после прорыва фронта и за час до рассвета головная застава бригады должна была войти во Псков и захватить врасплох штаб группы армий «Север» Пятью часами ранее, в глухую зимнюю полночь, та же судьба должна была постигнуть штаб 16-й немецкой армии, расположенный на железнодорожной станции Дно. Теперь все – успех или неудачу – решало время, выиграть которое можно было только за счет организации.

Поэтому часть заброшенных в немецкий тыл РДГ, с задачей заранее разведать пути движения, стояла сейчас цепью живых маяков, не дающих передовому механизированному батальону гвардии майора Рагуленко сбиваться с дороги в хитросплетении просек и проселков. Эти люди были способны идти вперед, и только вперед. А уже вслед за ними катилась бронированная лавина советских механизированной и танковой бригад. Ночь, снегопад, даже метель – что может быть лучше для советского механизированного рывка по немецким тылам?

К десяти часам вечера стало очевидно, что удар мехбригады осназа пробил немецкий фронт на всю глубину оперативного развертывания. План «Молния» сработал, и судьба группы армий «Север» была предрешена.

1 марта 1942 года. Час ночи. Станция Дно

Станция жила своей обычной прифронтовой жизнью – принимала и отправляла воинские эшелоны, составы со снарядами и санитарные поезда. И вдруг на подъездных путях внезапно появились русские танки. Шок сменился ужасом, а ужас – паникой.

Артиллерийская канонада грохотала в семидесяти километрах восточнее. Зарницы, словно молнии, метались по горизонту. Но дислоцированный на станции штаб 16-й немецкой армии чувствовал себя в полной безопасности, так как никаких сообщений о прорыве русскими фронта не поступало, а «греметь посудой» русские пробовали уже не один раз.