Замечательные женщины - Пим Барбара. Страница 13

– Теперь ты не на адмиральской вилле, и вообще осталось недолго. И я думала, ты любишь готовить, дорогой, – раздраженно откликнулась Елена.

Мне стало не по себе. Наверное, женатые люди так привыкли говорить «дорогая» и «дорогой», что не осознают, как фальшиво звучит это слово, произнесенное раздраженным или сердитым тоном.

– Я хотела спросить, нет ли у вас чего-нибудь для воскресного благотворительного базара? – поспешила вставить я. – Старая одежда, обувь, что-нибудь такое?

– Да-да, у меня вечно уйма хлама. Отличный шанс от него избавиться, – сказала Елена, не поднимая глаз от заметок. – Я соберу что-нибудь вечером.

– А у меня есть пара ботинок и костюм, который съела моль, – сказал, бросив взгляд на жену, Роки. – Принесу вам сегодня вечером. К Елене придет Иврард Боун поговорить про доклад.

– А я его сегодня видела, – сообщила я небрежно.

– Вот как? – Елена, оживившись, повернулась.

– Да, я была на службе в Сент-Эрмин и видела его там. Очень удивилась. То есть, – добавила я, не желая показаться самодовольной, – удивилась, поскольку туда никто из знакомых обычно не ходит.

– Вы хотите сказать, что не ожидали, что антропологи ходят в церковь, мисс Лэтбери? – заметила Елена. – Но Иврард новообращенный и довольно ревностный христианин, знаете ли.

– Я думаю, новообращенные всегда ревностны, – отозвался Роки. – В том-то и смысл новообращения, верно? Все кругом для них интересно и ново. Он обратился в Африке, видя миссионеров за работой? Я полагаю, это должно было оказать обратное действие.

– О нет! – запротестовала я. – Они делают такое благое дело!

– Благое дело? – повторил, смакуя слова, Роки. – Как мне нравится это выражение! Так благородно звучит. Возможно, мисс Лэтбери права, и как раз вид собратьев-антропологов наставил его на путь истинный.

– Это было не в Африке. – Елену разговор как будто совсем не забавлял. – Думаю, это случилось в Кембридже, хотя он никогда об этом не рассказывает.

– Наверное, это довольно неловко, – сказал Роки. – Жизнь без всего такого во многом лучше.

– Конечно, для него это скорее интеллектуальное занятие, – пояснила Елена. – Ведь он знает ответы на все вопросы.

– Нам определенно нужны такие люди, – вставила я. – Церкви нужны интеллектуалы.

– Не сомневаюсь, – пренебрежительно бросила Елена. – Все эти старушки, заглядывающиеся на смазливых младших священников, церковь далеко не продвинут.

– Но наш младший священник вовсе не смазливый, – возмутилась я: перед глазами у меня возникла приземистая фигура отца Грейторекса в обтрепанном плаще. – И даже не молодой.

– И вообще, зачем церкви куда-то продвигаться? – спросил Роки. – Мне кажется, гораздо утешительнее знать, что она остается на своем месте.

– Где бы оно ни было, – добавила Елена.

Я тихо запротестовала, но совсем тихо, поскольку с ними двумя и впрямь не понимала, о чем речь и где мое место, хотя Роки был как будто на моей стороне.

– Боюсь, не все мы так уж интеллектуально подходим к своей вере, – сказала я, обороняясь. – Мы, вероятно, многого не знаем и не умеем дискутировать. Тем не менее, думаю, в церкви и для глупых есть место, – добавила я, вспомнив строки из гимна епископа Хебера: «Много богаче славословие сердце, дороже Господу молитвы бедняков». Хотя, вполне очевидно, Ему должно быть по нраву, что у Него есть такой интеллектуал, как Иврард Боун.

– Вы с ним поговорили? – спросила Елена.

– О нет, думаю, он даже меня не заметил, а если и заметил, то не узнал. Так часто бывает, знаете ли. Наверное, во мне просто нет ничего примечательного.

– Милая моя мисс Лэтбери, – улыбнулся Роки, – это чистой воды неправда!

И вновь я перенеслась на террасу адмиральской виллы, где заняла свое место среди военнослужащих женского вспомогательного. Разумеется, я не знала, что на это ответить.

– Почему бы нам не называть вас Милдред? – спросил вдруг Роки. – В конце концов, мы будем часто видеться. Думаю, мы станем друзьями.

Я испытала некоторую неловкость, но не могла же отказать!

– И вы должны называть нас Елена и Роки. Справитесь?

– Думаю, да, – отозвалась я, спросив себя, когда начинать.

– А Иврарда Боуна называть Иврардом, – внезапно рассмеялась Елена.

– О нет! – воспротивилась я. – Вообразить себе такого не могу!

– Вам следовало бы поговорить с ним после службы, – посоветовала она. – Сказать что-нибудь о проповеди. Он любит покритиковать.

– Он куда-то спешил, – объяснила я, – так что у меня не было шанса, даже если бы он меня узнал.

– Как же мило, что над нами живете именно вы, – неожиданно сказала Елена. – Подумать только, там могла бы поселиться какая-нибудь скучная семейная пара, или «деловая женщина», или семья с детьми… какой ужас!

К себе наверх я поспешила в приподнятом настроении. Меня несколько позабавила мысль о том, что, увидев Иврарда Боуна на великопостной службе, я сразу стала человеком, с которым приятно жить в одном доме. Ради Елены, если не себя самой, наверное, в следующий раз стоит сделать какой-нибудь дружеский жест. Можно назначить себе епитимью: лучше относиться к Иврарду Боуну. Я стала воображать себе, как это будет: что я скажу и что он ответит. Какое-нибудь замечание о проповеднике или о погоде или дружеский вопрос о том, как продвигается работа, были бы неплохим началом.

Я стояла у окна, опираясь о рабочий стол, и рассеянно смотрела на церковь, видневшуюся за голыми деревьями. Вид сестры Блэтт, великолепной на своем высоком старомодном велосипеде – точь-в-точь корабль на всех парусах, – доставил мне большое удовольствие. Потом появился Джулиан Мэлори в черной накидке: наш священник разговаривал и смеялся с женщиной, которой я раньше не видела. Она была высокой и довольно элегантно одетой, но лица ее я не разглядела. Мне вдруг пришло в голову, что это, наверное, миссис Грей, которая будет жить в квартире на втором этаже. Я проводила их взглядом, пока они не скрылись из виду, а потом пошла на кухню стирать чулки. Я не могла бы сказать, откуда у меня взялось чувство, что она не совсем то, чего мы ожидали. Вдова священника… У нее такие грустные глаза… Вероятно, мы не представляли себе, что она будет смеяться вместе с Джулианом, – более определенной причины я не отыскала…

Глава 7

Официально меня представили миссис Грей на благотворительном базаре утром в субботу. Ей предстояло работать вместе с Уинифред, которая выглядела очень оживленной и довольной, напомнив мне ребенка, который предложил играть вместе и был принят в друзья.

Миссис Грей, как я и предположила, увидев ее мельком, была недурна собой и элегантно одета. Возможно, слишком элегантно для вдовы священника, подумалось мне, – тут я вспомнила, сколько уже встречала таких, как она. Ее сдержанная обходительность наводила на мысль не о робости, а скорее о самодостаточности, а в ее улыбке было что-то потаенное, будто она видела и думала больше, чем согласилась бы признать.

– Вам придется говорить мне, что делать, – сказала она, обращаясь к нам с Уинифред, – хотя, надо полагать, благотворительные базары повсюду одинаковы.

– Народ набежит довольно буйный, – игриво отозвалась Уинифред. – У нас не самый приятный район, сами понимаете, далеко не Белгравия. Боюсь, многие из тех, кто приходит на наши базары, носа в церковь не кажут.

– Так, по-вашему, в Белгравии есть благотворительные базары? – спросила миссис Грей. – Никогда бы не подумала.

– Кажется, в Сент-Эрмин иногда устраивают, – вставила я.

– Хочется думать, что на них ходят жены членов кабинета министров, – откликнулась миссис Грей с довольно деланым смешком, как мне показалось.

Чересчур громко рассмеявшись, Уинифред принялась переставлять вещи на раскладном столе. Они с миссис Грей заправляли «палаткой» всяческих безделушек. На центральном месте здесь величественно возвышались чучела птиц, их окружали книги, фарфоровые статуэтки и рамки – в некоторых еще остались фотографии. Уинифред вынула эдвардианскую леди и молодого священника, но остальные проглядела, и теперь они обвиняюще смотрели из своих почерневших вычурных оправ: некрасивая женщина с напряженным лицом (наверное, гувернантка), группа бородатых джентльменов в костюмах для крикета, капризного вида дитя с кудряшками.