Замечательные женщины - Пим Барбара. Страница 20

Глава 10

Наконец наступил день, когда Елене и Иврарду предстояло читать доклад в научном обществе. Я боялась, что Елена забудет о своем обещании пригласить меня, но накануне вечером она поднялась ко мне, и мы договорились выйти пораньше: перед докладом предполагалось чаепитие, на которое можно было привести гостей.

– Председательствовать будет новый президент, – довольно церемонно сказала Елена. – Ему столько лет, что странно, что его еще не выбирали президентом, но, опять же, в этой области науки уйма стариков. Скоро придет и наш черед.

Я была чуть обеспокоена тем, что мне надеть. Казалось маловероятным, что собрание научного общества может обернуться светским раутом, но мне ни в коем случае не хотелось опозорить Нейпиров, а потому я пошла на решительный шаг: купила новую шляпку к коричневому зимнему пальто еще прежде, чем окончательно выяснилось, что я иду. Сама Елена была очень элегантна во всем черном.

– Нельзя выглядеть как женщина-антрополог, – объяснила она.

– Не имело бы значения, даже выгляди ты как американка, – сказал Роки. – Уж эти-то умеют одеваться.

– Ты, естественно, заметил, – довольно кисло отозвалась она.

– Я все замечаю. Особенно очаровательную новую шляпку Милдред.

Я приняла комплимент насколько могла изящно, но, поскольку не привыкла к тому, чтобы о моей внешности говорили, смутилась, что вообще привлекла к себе внимание.

– Ничто не бывает так к лицу, как бархатная шляпка, – продолжал Роки, – а коричневый подчеркивает цвет ваших глаз, которые напоминают хороший темный херес.

– С Иврардом встретимся на месте, – довольно нетерпеливо вмешалась Елена. – Нам придется обсудить последние мелочи, поэтому, может, ты позаботишься о Милдред? – спросила она, поворачиваясь к мужу. – Думаю, нам лучше взять такси.

Помещения научного общества располагались неподалеку от Сент-Эрмин, и, когда мы проезжали мимо, я указала Елене на церковь.

– Разве здание не обрушилось? – удивилась она. – Надо же, устраивать службу среди развалин! Я бы сказала, в этом есть что-то особенно святое.

Я объяснила, что один неф уцелел и службы ведутся там, но, наверное, она нервничала, думая о докладе, поскольку совсем меня не слушала. Через пару минут такси остановилось возле солидного с виду викторианского дома, на двери которого висела латунная табличка научного общества.

В холле Елена расписалась за нас в книге посетителей, и мы поднялись в библиотеку, где должно было состояться чаепитие. Иврард Боун, элегантный и довольно сердитый, ждал у дверей.

– Я уже думал, ты не приедешь, – сказал он Елене, потом небрежным кивком поздоровался со мной и Роки.

– Пожалуй, нам лучше удалиться в уголок и понаблюдать за ученым сообществом, – предложил Роки, – но лучше бы расположиться поближе к закускам. Рискну предположить, что когда дело доходит до кормления, эти ученые ничем не лучше туземцев.

– Боюсь, мы даже хуже, дорогой сэр, – отозвался стоявший рядом с нами пожилой мужчина с крупной головой. – У так называемых туземцев в том, что касается приема пищи, сложный порядок первенства, а у нас – страшно сказать! – каждый за себя.

– Выживают сильнейшие? – откликнулся Роки.

– Да, возможно. Надеюсь, мы не забудемся окончательно и пропустим вперед дам, – продолжал старик, кланяясь в мою сторону. – А вот и наша замечательная мисс Кловис с чайником. – Отвернувшись, он деловито занялся чашками и блюдцами.

– Как по-вашему, он нам принесет? – спросила я у Роки.

– Ну, после таких слов я полагаю, что хотя бы вам чашка чаю обеспечена.

Но мы ошиблись, поскольку наш собеседник быстро налил себе чаю, наложил на тарелку самых разных сандвичей и печений и удалился со своей добычей в противоположный конец комнаты. На наших глазах точно так же поступали другие мужчины средних и преклонных лет, лишь одного из них задержала женщина, властно крикнувшая: не забудь, Герберт, мисс Джеллинк молока не надо!

Мы с Роки присоединились к общей толкотне и, в свою очередь, удалились с добычей к удобному книжному шкафу, где можно было поставить чашки на полку.

– Эти книги явно никто не читает, – сказал Роки, изучая корешки. – Но какое утешение знать, что они есть, на случай, если захочется почитать! Уверен, они окажутся поувлекательней многих современных. «Дикие звери и их повадки», «Пять лет среди каннибалов Конго», «С фотоаппаратом и ручкой в Северной Нигерии», «Солнцепек и буря в Родезии». Какая жалость, что книг с такими названиями больше не пишут. Сегодня, сдается, уже нельзя просто показать фотографию «Автор с друзьями-пигмеями» – нас бы назвали уныло академичными.

– Можете написать книгу о своих приключениях в Италии, – предложила я. – Ей такое название вполне подошло бы.

Мы забавлялись, обсуждая различные вариации на ту же тему, но в самый разгар наших фантазий подошли Иврард и Елена и стали показывать нам самых значительных среди присутствующих. Президентом оказался высокий, мягкий с виду старик с белой реденькой бородкой, в которой застряли крошки меренги. В молодости он, по словам Елены, писал подстрекательские памфлеты об устройстве Вселенной.

– Кажется, отец выгнал его из дому, – прокомментировал Иврард. – Понимаете, он был пастором методистской церкви, а когда узнал, что его сын воинствующий атеист, обстановка в доме, наверное, накалилась.

– Тот старик – атеист? – воскликнула я, не в силах поверить, что кто-то, казавшийся таким мягким и благообразным, может оказаться столь шокирующей личностью. – Но он совсем не похож на атеиста. Скорее уж на епископа.

– Или на старомодное представление о Всевышнем, – подбросил Рокки. – Так и хочется нарисовать себе сцены в викторианской семье: гнев отца, слезы матери, ужасающие ссоры за завтраком. Но какое это сейчас имеет значение? Через несколько лет они воссоединятся на небесах.

– Ах, милый, – раздраженно сказала Елена, – какой ты нелепый! После я познакомлю тебя с действительно стоящими людьми: Эпфельбаумом, Тиреллом Тоддом и Стейнартцем из Йеля. Это новое поколение.

– Звучит заманчиво, – очень серьезно отозвался Роки.

– Наверное, нам пора идти, – сказал Иврард. – Президент как будто сдвинулся с места.

Я последовала за ними в примыкавшее к библиотеке помещение, где уже собралась приличная аудитория. В передних рядах стояли плетеные кресла, в которых удобно расположился кое-кто из пожилых членов общества. У одного старика шея была замотана пурпурным шарфом, старушка позади него достала из плетеной сумки разноцветное вязание и защелкала спицами. Мы с Роки сели в середине зала, где стулья были много жестче. Тут собрались люди помоложе: девушки с распущенными волосами и ярко-алыми ногтями и юнцы с волосами почти такими же длинными, как у девушек, и в вельветовых штанах. Я заметила двух-трех американцев, серьезных с виду молодых людей в очках без оправ и с открытыми блокнотами и группку африканцев, говоривших на неведомом мне языке. Повсюду стоял неразборчивый гул голосов.

– Надо же, как интересно они все выглядят, – сказала я, – совершенно непривычно.

– Теперь понимаешь поговорку о том, что в мире всякой твари по паре, – отозвался Роки. – Интересно, зачем нужно столько тварей?

– Чудесно, наверное, увлекаться чем-нибудь научным. Приносит равное удовольствие и старым, и молодым.

– Сомневаюсь, что Елена и Иврард одобрили бы такой настрой, – рассмеялся Роки. – С ваших слов выходит очень похоже на игру в гольф. И помните, мы тут не для развлечения. Доклад будет длинным, а стулья жесткими. Думаю, наше испытание вот-вот начнется.

И действительно, президент поднялся и в ходе краткой невнятной речи представил Елену и Иврарда. Прозвучало это почти так, словно они муж и жена, но он так мило улыбался в редкую бороденку, что на него невозможно было обижаться. Елена с Иврардом сидели по одну его руку, а по другую вел протокол кряжистый рыжий молодой человек, которого назвали секретарем общества.

– А теперь предоставим нашим юным друзьям говорить самим за себя, – сказал президент. – Их доклад называется… – Пошарив по столу, он водрузил на нос очки в золотой оправе и ясным и четким голосом прочел какие-то слова, которые в тот момент так мало для меня значили, что, боюсь, я их тут же забыла. Без сомнения, название доклада сохранилось где-то в архивах или протоколах научного общества.