Замечательные женщины - Пим Барбара. Страница 38

– Да, пожалуй, – признала я, – хотя после смерти мамы я недолгое время вела хозяйство у отца. Но потом он тоже умер, и с тех пор я совсем одна, не считая того времени, когда тут жила мисс Колдикот.

– Неестественно для женщины жить одной, без мужа.

– Возможно, но многие женщины так живут, и у некоторых нет выбора.

– Нет выбора! – презрительно рассмеялась миссис Моррис. – Вам бы следовало лучше думать о себе, мисс Лэтбери, не сочтите за обиду. Вы так много сделали для отца Мэлори, и для мисс Уинифред тоже, а вас в конечном итоге бросили, уж простите, что так прямо говорю.

– Да, наверное, вы правы, – сказала я с улыбкой, потому что она действительно была права.

Замуж выходят не замечательные женщины, а такие, как Аллегра Грей, которая не умеет шить, и Елена Нейпир, которая бросает немытую посуду.

– Мне уже не измениться. Боюсь, уже слишком поздно.

Я сразу почувствовала, что если скажу, что на самом деле не хотела замуж за Джулиана Мэлори, мои слова прозвучат не слишком убедительно. В приходе меня, по всей очевидности, считали первой среди отвергнутых, и это положение теперь придется занимать со всем возможным достоинством.

– Вы недурны собой, – быстро сказала миссис Моррис, и тут же лицо у нее стало испуганное, словно она зашла слишком далеко. Сняв мешок с пылесоса, она вытряхнула на газету огромную гору пыли. – Всякое случается, даже в последнюю минуту, – таинственно продолжала она. – Нет, конечно, замуж за разведенного вам пойти не захочется. Слишком уж много прошлый брак в новую жизнь за собой тащит, – бормотала она, уходя на кухню с завернутой в газету пылью.

Я услышала, как она говорит, что в кувшине осталась капелька молока, как раз мне к чаю.

После ее ухода меня охватила странная тревога, точно я действительно не исполнила какой-то свой долг и должна немедленно что-то предпринять, чтобы это исправить. Я должна пойти к Джулиану и ровным счетом ничего для него не делать, тогда он отвергнет Аллегру и женится на мне. Что до Роки и его заросшего крапивой коттеджа, тут, пожалуй, не важно, что и сколько я для него сделала, поскольку его никогда не сочтут подходящим кандидатом в мужья. Слишком уж много от прошлого брака… Я невольно улыбнулась таким мыслям. Интересно, у служащих из женского вспомогательного тоже были мечты? Они тоже воображали, как от Роки уйдет жена и он кинется к ним искать сочувствия, или всегда знали, что они лишь игрушки, которых снимают с полки, только когда нужна компания на вечер? Я не могла польстить себя мыслью, что была для него хотя бы этим.

Среди моих книг возле кровати тоже имелся зеленый замшевый томик стихов Кристины Россетти.

«Ты их забудь с улыбкой в тишине. Не вспоминай и прочь гони печаль…» Хорошо читать эти строчки и радоваться, что он улыбается, но гораздо труднее повторять себе, что ни о чем другом не будет и речи. Ему просто не придет в голову печалиться.

Той ночью я читала скорее всего не поэзию, а что-то богословское или поваренную книгу. Возможно, последняя к моему настроению подходила лучше всего, и я выбрала ту, что со старыми рецептами и разрозненными советами по ведению домашнего хозяйства. Я прочла про уход за аспидистрами и про то, как стирать кружева и черные шерстяные чулки, а еще узнала, что посылка или конверт, запечатанные яичным желтком, нельзя вскрыть при помощи пара. Хотя и не могла представить, что когда-нибудь придется воспользоваться этими познаниями.

Глава 19

Странно было входить в квартиру Нейпиров и обращаться с их имуществом почти как со своим собственным. Из списка Роки совершенно ясно следовало, что надо передать грузчикам: его большой письменный стол, чиппендейловские стулья, столик с раздвижной крышкой и кое-какие безделушки – разнообразные пресс-папье и «снежные шары», а еще кое-что из фарфора. Даже книги следовало разобрать, оставив только пугающие с виду труды Елены по антропологии и несколько романов в бумажных переплетах. Когда эти вещи исчезнут, комнаты станут голыми и безликими, впрочем, они и сейчас уже выглядели уныло. Я задумалась, не разобрать ли стол, ящики которого были забиты бумагами, и даже предприняла такую попытку – с неотвязной мыслью, что могу наткнуться на что-то, что меня не касается. Посмею признаться, что я на это надеялась, но мое любопытство осталось неудовлетворенным. Ни любовных писем, ни дневников, ни даже фотографий. В выдвижных ящиках хранились только счета и антропологические заметки Елены. Любовные письма от служащих женского вспомогательного были, без сомнения, скомканы и брошены в корзинку после самого поверхностного прочтения. Но, возможно, им хватало благоразумия не писать о любви? В естественной склонности женщин принимать позу памятника Терпению мне всегда чудилась своего рода сила, хотя со слов Иврарда Боуна выходило, что иногда они с готовностью лишают себя такого преимущества, сами заявляя о своих чувствах.

В субботу я постаралась встать задолго до восьми часов, но грузчики появились не раньше половины девятого. Их было трое: двое веселых и крепких с виду молодых парней и третий – возможно, как и пристало по должности бригадира, сморщенный и меланхоличный и, по всей очевидности, вообще не способный что-либо поднять.

Увидев большой письменный стол, этот третий покачал головой.

– Нам его никогда через лестничную клетку не пронести, – заявил он.

Я возразила, что стол можно разобрать, но мгновение триумфа бригадира настало, когда тумбы отодвинули от стены и на ковре под ними оказался тонкий слой древесной пыли.

– Древоточец, – сказал он. – Я сразу понял, едва увидел ваш стол.

– Боже ты той, – слабым голосом отозвалась я, точно это была моя вина. – Интересно, а мистер Нейпир про это знает?

– Полагаю, что нет. Никогда не знаешь, что происходит сзади, если только ты не эксперт. Я-то, конечно, уже сорок лет как мебелью занимаюсь.

– Наверное, сейчас уже ничего не поделаешь? – спросила я, вспомнив мать Иврарда Боуна, но решив, что нет смысла ей теперь звонить. Надо будет написать Роки про стол.

– Их тут сотни, – отозвался бригадир, стуча пальцем по дырочкам и глядя, как оттуда сыплется тонкая пыль. – Нам еще повезет, если он не развалится на части. Они, сдается, насквозь тумбы проели.

– Поразительно, куда только не проникают крошечные насекомые, – довольно глупо заметила я. – И дырочки такие аккуратные проделывают.

– Э, мадам. – Тут он впервые улыбнулся. – Как раз этого они не делают. Удивительно, сколько людей так считают. Дырочки получаются, когда жуки лезут наружу.

– Надо же, – пробормотала я. – Как интересно.

– Теперь помедленнее! – крикнул он, когда два парня подняли тяжелую столешницу с такой легкостью, точно она была из картона.

Я с облегчением обнаружила, что стол не развалился на части, но случившееся меня встревожило. Неприятно было думать, что древоточцы или еще какие-то червячки способны тайком проесть твою мебель. «Что-то прогнило в датском королевстве… Люди время от времени умирали, и черви их поедали, но случалось все не от любви…» [26]

– Может быть, хотите чаю? – предложила я.

Это оказалось удачной идеей, и прочие вещи удалось вынести гладко и без инцидентов. Бригадир сумел снести вниз подушку, но в остальном не принимал особого участия в происходящем. Проводив глазами грузовик, я поднялась к себе и меланхолично принялась за ленч. Засохший ломтик сыра, несколько листьев салата, для которых я не потрудилась приготовить заправку, помидор и кусок хлеба с маслом, которые я залила чашкой поддельного кофе из кофейной эссенции. «Настоящая женская еда, – думала я, – без намека на бренди по окончании, пусть даже в бутылке еще чуть-чуть осталось. От спиртного она показалась бы еще большей издевкой».

Не успела я закончить, как зазвонил телефон. Звонила миссис Кловис спросить, не хочу ли я прийти к ней и миссис Нейпир на чай.

– Без сомнения, вам есть что сообщить? – с жгучим интересом спросила она.