Дюна: Дом Коррино - Герберт Брайан. Страница 46

Ропот нарастал. Лиет надеялся, что ему удалось пробудить людей, убедить их оставить распри и начать работать вместе во имя достижения общей цели.

— Какой прок строить дом, если не можешь его защитить? Нас миллионы. Давайте сражаться за новый мир, который провидел мой отец, за мир, который унаследуют наши внуки и правнуки!

Под сводами большой пещеры эхом отдались аплодисменты и топот ног, выражавшие одобрение, особенно сильно неистовствовала молодежь, которая получала настоящее наслаждение от налетов на харконненовские гарнизоны.

Но вдруг Кинес уловил изменение тональности шума. Люди начали показывать пальцами на противоположный балкон, где стоял жилистый старик, размахивая крисом. Длинные, как веревки, волосы развевались вокруг головы, делая человека похожим на сумасшедшего из пустыни. Снова Пемак.

— Таква! — прокричал он со своего балкона древний боевой клич фрименов, означавший: «Цена свободы!»

Толпа притихла, все глаза повернулись в сторону старого наиба с молочно-белым крисом. Фрименская традиция запрещала вкладывать кинжал в ножны до тех пор, пока он не обагрился кровью. Пемак повернул собрание в опасное русло.

Лиет коснулся рукоятки своего ножа, висевшего у пояса, и в этот момент заметил, что Стилгар и Тьюрок, проталкиваясь сквозь толпу, взбираются по ступенькам на верхний уровень.

— Лиет Кинес, я требую от тебя ответа! — гремел Пемак. — Если он покажется мне неудовлетворительным, то время слов кончится и наш спор решится кровью. Ты принимаешь мой вызов?

Этот идиот мог уничтожить весь политический прогресс, которого удалось достичь Лиету. Но делать было нечего, на кон были поставлены его честь и доверие народа.

— Я приму вызов, Пемак, если это утихомирит тебя. Говорят, что нет человека более слепого, чем тот, кто по собственной воле лишает себя разума.

По толпе прокатился приглушенный смешок. Люди оценили меткое применение старой народной мудрости.

Рассерженный отпором, Пемак вытянул вперед кончик криса.

— Ты только наполовину фримен, Лиет Кинес, и твоя иноземная кровь переполняет тебя дьявольскими идеями. Ты провел слишком много времени на Салусе Секундус и на Кайтэйне. Ты развратился, а теперь пытаешься запятнать и нас своими вредоносными заблуждениями.

У Лиета бешено заколотилось сердце. В груди начал нарастать праведный гнев; надо было во что бы то ни стало утихомирить старика. Оглянувшись, Лиет увидел, что Стилгар занял позицию у входа на балкон, где стоял Лиет.

Старик тем временем продолжал кричать:

— Хейнар, наиб Сиетча Красной Стены, много десятилетий был моим другом. Бок о бок мы дрались с Харконненами, как только они сменили ушедших Ришезов. Я вынес его на спине с поля боя после стычки, в которой он потерял глаз. Под руководством Хейнара его народ стал процветать, но теперь он стар, как и я.

И вот пришел ты и начал заручаться поддержкой других фрименских вождей, которых ты собрал здесь, чтобы укрепить свои позиции. Ты много говоришь о достижениях своего отца, но молчишь о своих. — Противник Лиета дрожал от ярости. — Твои мотивы ясны, ты сам хочешь стать наибом.

От удивления Лиет моргнул, поразившись столь смехотворному обвинению.

— Я отвергаю это измышление. Уже битых несколько недель я говорю о важном для всех фрименов деле, а ты обвиняешь меня в ничтожных амбициях?

Под сводами пещеры загремел голос Стилгара:

— Говорят, что если в одном помещении собирается тысяча человек, то среди них обязательно найдется один глупец. Мне думается, что здесь есть тысяча человек, Пемак, и, кажется, мы нашли одного глупца.

Прокатившийся по залу смешок немного разрядил напряжение, но Пемак и не думал сдаваться:

— Ты не фримен, Лиет Кинес. Ты не наш. Сначала ты женился на дочери Хейнара, а теперь вознамерился занять его место.

— Я обращу правду против тебя, Пемак, и пусть она пронзит твое лживое сердце. Я получил свою иноземную кровь от уммы Кинеса, и ты смеешь называть это слабостью? Более того, легенда о моем кровном брате Варрике, его жизни и смерти, известна во всех сиетчах. Я поклялся ему, что после его смерти женюсь на Фаруле и стану заботиться о его сыне, как о своем собственном.

Пемак мрачно возразил:

— Может быть, ты сам вызвал ветер демона, чтобы убить соперника. Не хочу притворяться, я не знаю силы иноземных Демонов.

Устав от препирательств с глупцом, Кинес обратил взор на делегатов, стоявших в зале.

— Я принял вызов, но он продолжает пустую игру словами. Если между нами случится поединок, то кто первым пустит кровь, я или он? Пемак — старый человек, и если я его убью, то лишь опозорю свое имя такой схваткой. Он достигнет цели, даже если будет убит. — Лиет посмотрел на противоположный балкон. — Ты этого хочешь, старый глупец?

В этот момент рядом с Пемаком появился наиб Хейнар с повязкой на пустой глазнице. Лицо старого наиба было продублено всеми ветрами пустыни. Раскольник удивился и не поверил своим ушам, когда одноглазый наиб заговорил. Хриплый голос Хейнара разнесся под сводами пещеры:

— Я знаю Лиета с момента его рождения, и он никогда не хитрил со мной. Он унаследовал истинное видение своего отца, и, кроме того, он такой же фримен, как и любой из нас.

Он повернулся к старику со спутанными седыми волосами, который все еще сжимал в руке крис, воинственно подняв его кверху.

— Мой старый друг Пемак думает, что говорит также и от моего имени, но я сейчас говорю ему, что он не имеет права думать только об одном сиетче, когда речь идет о судьбе всей Дюны. Я с большим удовольствием увижу, как льется кровь Харконненов, а не кровь моего товарища или зятя.

В наступившей тишине снова заговорил Лиет:

— Лучше я уйду в пустыню и один встречу Шаи-Хулуда, чем стану драться с одним из вас. Вы должны или поверить мне, или изгнать меня.

В зале начали скандировать одно имя. Начали Стилгар и Тьюрок, подхватили отважные юноши, жаждавшие крови Харконненов. Более тысячи человек громко скандировали это имя: «Лиет! Лиет!»

На противоположном балконе вдруг возникло какое-то движение, схватка между Пемаком и Хейнаром. Не говоря ни слова старый упрямец попытался упасть грудью на свой обнаженный клинок, но старик Хейнар успел ему помешать. Он сумел в последний момент вырвать крис из потной руки своего товарища. Пемак упал на пол балкона, живой, но побежденный.

Держа нож в правой руке, Хейнар отступил назад, сделал молниеносное движение оружием и глубоко рассек кожу на лбу Пемака. Когда рана заживет, на ее месте останется пожизненный рубец. Ритуальная кровь пролилась. Пемак посмотрел вверх, ярость его улетучилась, кровь тонкой струйкой потекла с бровей в глаза. Хейнар взялся за лезвие криса и протянул оружие владельцу.

— Примите это, как доброе предзнаменование, вы, собравшиеся здесь, — крикнул Хейнар в зал. — Это объединит фрименов вокруг Лиета Кинеса.

Встав на ноги, Пемак вытер глаза, размазав кровь по щекам в виде боевого раскраса. Он сделал глубокий вдох, чтобы заговорить. Это было его законное право. Лиет, скрестив руки на груди, затаив дыхание, ждал. Его ошеломила быстрота, с какой стали развиваться события. Но старый фримен со спутанными седыми волосами удивил всех. Он искоса посмотрел на Хейнара и сказал:

— Я изменил свое решение и считаю, что мы должны избрать Лиета Кинеса абу-наибом, отцом всех сиетчей, чтобы он вел к победе всех нас.

Лиет заколебался, но, собравшись с духом, заговорил:

— Мы стоим на кризисном перепутье нашей истории. Наши потомки, вспоминая это время, скажут, что мы либо приняли единственно верное решение, либо все проиграли. — Помолчав, чтобы все поняли его правильно, он продолжил:

— Поскольку пробуждение Дюны становится явью, то нам будет отныне все труднее скрывать свою работу от Харконненов. Взятки Гильдии в виде пряности станут очень важны, чтобы мы были уверены, что метеорологические спутники не следят за нашими объектами.

По залу пронесся одобрительный ропот. Недели дискуссий оказались плодотворными.