Выживший: роман о мести - Панке Майкл. Страница 46

Разведчик, седой Хиггинс, чуть не врезался в строй и натянул поводья у самых конских морд.

– Там человек! Сюда идет, через холм перебирается.

– Индеец?

– Не знаю, лейтенант, я близко не подъезжал.

Джейкобс чуть было не дернулся отправить с Хиггинсом сержанта с двумя солдатами, однако нехотя решил, что ехать надо самому.

У края возвышенности одного солдата оставили с конями, сами поползли вперед. Глазам открылась широкая долина Платте; в полумиле маячила одинокая фигура – кто-то спускался с ближайшего взгорья над речным берегом.

Лейтенант Джейкобс направил на путника бинокль. Одет в оленью кожу, лица не видно, зато ясно видна большая борода.

– Чтоб мне провалиться! – удивился лейтенант. – Белый. Откуда он тут взялся?

– Не из наших, – вставил Хиггинс. – Дезертиры – те идут в Сент-Луис.

Незнакомец шел спокойно, опасности ему не грозили и выручать его было не нужно. Видно, потому лейтенант Джейкобс и решил проявить благородство.

– Вперед. Посмотрим, что за человек.

Майор Роберт Констебл – хоть и поневоле – был представителем уже четвертого поколения Констеблов, выбравших военную карьеру. Его прадед, офицер Его Величества Двенадцатого пехотного полка, сражался с французами и индейцами, дед – верный фамильному занятию, если не суверену, воевал с британцами как офицер армии Вашингтона. Отцу не повезло: для американской революции он оказался слишком юн, для англо-американской войны 1812 года – слишком стар. Не имея шансов снискать воинской славы, он сделал все, чтобы дать такой шанс сыну. Юный Роберт мечтал о юриспруденции и уже мысленно примерял на себя судейскую мантию, однако отец решил, что крючкотвор в семье не нужен, и с помощью знакомого сенатора устроил сына в Вест-Пойнт. За двенадцать унылых лет Роберт Констебл шаг за шагом поднялся до звания майора; жена еще десять лет назад утомилась ездить с ним по гарнизонам и обосновалась в Бостоне (поближе к любовнику, знаменитому судье). Когда генерал Аткинсон и полковник Ливенворт отбыли зимовать на восток, майор Констебл принял временное командование фортом.

Вверенные ему силы включали триста пехотинцев (половина – недавние иммигранты, половина – недавние арестанты), сотню кавалеристов (и всего полсотни коней) и дюжину ржавых пушек. Он считал себя полновластным повелителем форта и не упускал случая выместить на подчиненных застарелое недовольство своей участью.

Майор Констебл, сидя за огромным столом, смотрел на введенного к нему потрепанного траппера, которого спас лейтенант Джейкобс.

– Мы нашли его на Платте, сэр, – выдохнул Джейкобс. – Он выжил после нападения арикара на северной развилке.

Лейтенант Джейкобс, лучась от осознания собственного героизма, ожидал неминуемых похвал и почестей. Майор Констебл едва удостоил его взглядом.

– Можете идти.

– Идти, сэр?

– Идти. – Глядя на лейтенанта, недоуменно застывшего на месте, Констебл отмахнулся от него, как от комара, и рявкнул: – Пошел прочь!

Повернувшись к Глассу, он спросил:

– Вы кто?

– Хью Гласс, – ответил тот искалеченным, под стать лицу, голосом.

– И зачем вы околачивались на Платте?

– Я везу послание для пушной компании Скалистых гор.

Упоминание пушной компании пробудило в майоре интерес. Будущее форта Аткинсон – а значит, и самого майора – зависело от коммерческого успеха пушной торговли: в краю необитаемых пустынь и непроходимых скал коммерция оставалась единственным стоящим делом.

– Из форта Юнион?

– Форт Юнион оставлен. Капитан Генри перебазировался в старую факторию Мануэля Лизы на реке Бигхорн.

Майор подался вперед. Всю зиму он добросовестно отправлял отчеты в Сент-Луис – обыденные донесения о дизентерии в полку или нехватке коней, – и вот наконец стоящая новость! Спасен траппер! Оставлен форт Юнион! Основан новый форт на Бигхорн!

– Велите принести горячий обед для мистера Гласса, – бросил он адъютанту.

Целый час майор забрасывал Гласса вопросами о форте Юнион и форте на Бигхорн, о видах на коммерческий успех предприятия.

Гласс старательно избегал упоминаний о собственных делах, погнавших его прочь от западных земель, и лишь под конец задал вопрос.

– Не был ли тут один с верховьев Миссури? С кривым шрамом у губ? – Гласс очертил пальцем воображаемый шрам в виде рыболовного крючка.

Майор Констебл пристально вгляделся в лицо Гласса.

– Не был…

Гласс подавил разочарованный вздох.

– Не был, а есть, – добавил майор. – Драка в салуне, приговорен на выбор к тюрьме или армейской службе, выбрал армию.

Гласс постарался не дрогнуть лицом и не выдать ликования.

– Насколько я понимаю, вы его знаете?

– Знаю, – кивнул Гласс.

– Он дезертировал из пушной компании Скалистых гор? Сбежал?

– Он много откуда сбежал. Он еще и вор.

– Это серьезное заявление, мистер Гласс, – изрек Констебл, в котором проснулись судейские амбиции.

– Заявление? Я здесь не для того, чтобы подавать жалобу. Мое дело – посчитаться с тем, кто меня ограбил.

Констебл глубоко вздохнул.

– Здесь вам не дикие земли, мистер Гласс, – начал он тягуче, будто объяснял очевидные вещи ребенку. – И я бы вам посоветовал выражаться уважительнее. Я майор армии Соединенных Штатов Америки и командующий фортом. Я считаю ваши слова серьезным обвинением и добьюсь должного расследования. Разумеется, вы должны будете представить свидетельство…

– Свидетельство? Да у него моя винтовка!

– Мистер Гласс! – раздраженно одернул его майор. – Если рядовой Фицджеральд совершил кражу вашего имущества, он будет наказан по законам военного времени.

– Здесь это легко, да, майор? – не сдержал презрения Гласс.

– Мистер Гласс! – взревел майор. Бесцельное торчание в захолустном форте раздражало его само по себе, и сносить оскорбления он не собирался. – Предупреждаю в последний раз. Восстанавливать здесь справедливость – не ваша забота, а моя! – Он повернулся к адъютанту. – Где сейчас рядовой Фицджеральд?

– Пятый отряд, сэр. В данное время на лесных работах, вернется сегодня вечером.

– Арестовать по прибытии в форт. Обыскать жилье в поисках винтовки. Если найдется – изъять. Привести рядового в зал суда завтра в восемь утра. Мистер Гласс, вам тоже явиться. Только вымойтесь для начала.

Залом судебных заседаний майору служила полковая столовая. Солдаты внесли стол из его кабинета и поставили на импровизированный помост – майор предпочитал взирать на публику с возвышения, подобающего судье. Позади стола майор поставил два флага, дабы никто не усомнился в законности зала как места для отправления правосудия.

Зал, хоть и не блиставший великолепием, был просторным: когда выносили обеденные столы, он вмещал добрую сотню зрителей, и майор на время суда обычно отменял все наряды, кроме самых необходимых. Развлечений в форте было немного, и судебные действа обычно собирали полный зал. Нынешний случай вызвал и вовсе бурное оживление, слух о покрытом шрамами траппере, явившемся из западных земель с вопиющими обвинениями, распространился по форту мгновенно.

Хью Гласс, сидя на скамье неподалеку от судейского стола, неотрывно глядел на вход.

– Смир-р-рно!

Зал встал. Двери распахнулись, в зал вошел майор Констебл, его сопровождал лейтенант Невилл К. Аскитцен. Констебл, царственно оглядев публику, прошествовал к своему месту, Аскитцен семенил рядом. Усевшись, майор дал знак, и лейтенант позволил публике сесть.

– Введите обвиняемого, – велел майор Констебл. Двери вновь распахнулись, на пороге возник Фицджеральд: на руках кандалы, по обе стороны стражники. Публика, вытягивая шеи, смотрела, как Фицджеральда провели вперед, за перегородку, поставленную справа от майора перпендикулярно судейскому столу – как раз напротив Гласса, который сидел от майора по левую руку.

Глаза Хью впились в Фицджеральда, как бурав в мягкую древесину. Фицджеральд – стриженый, без бороды, в темно-синем мундире вместо кожаной одежды – выглядел так респектабельно, что Гласса передернуло.