Выживший: роман о мести - Панке Майкл. Страница 5

Залитое солнцем небо почернело, свет померк.

Черный Харрис услыхал выстрел из-за речной излучины. Понадеявшись, что Глассу удалось добыть оленя, он двинулся вперед скорым, но неслышным шагом: ружейный выстрел мог значить что угодно. При звуке медвежьего рева Харрис перешел на бег, и тут раздался крик Гласса.

У ивняка Харрис увидел следы – и Гласса, и оленя. Склонившись к прогрызенной бобрами тропе, он прислушался, однако уловил только дальний плеск реки. Харрис перехватил у бедра винтовку – большой палец рядом с курком, указательный у спускового крючка – и глянул на пояс, проверяя готовность пистолета. Затем, осторожно ступая мокасинами по тропе, он шагнул в ивняк. Среди тишины раздалось рычание медвежат.

На краю поляны Черный Харрис замер, пытаясь понять открывшуюся картину. Огромная медведица-гризли распростерта на земле животом вниз; глаза открыты, но жизни в них нет. Один медвежонок, поднявшись на задние лапы, тычется в нее носом, безуспешно пытаясь расшевелить. Другой что-то грызет… Человеческую руку!..

Гласс!

Харрис, вскинув винтовку, выстрелил в ближнего детеныша, тот упал безвольным комком. Второй медвежонок заковылял прочь. Харрис, прежде чем шагнуть вперед, принялся перезаряжать ружье.

Капитан Генри при звуке второго выстрела поспешил вверх по реке вместе с отрядом. Первому выстрелу он не удивился: Гласс с Харрисом накануне говорили, что пора бы добыть мяса, и выстрел мог означать, что охота оказалось удачной. Два выстрела подряд тоже капитана не удивили бы: может, на охотников выбежали сразу два зверя, а может, первый из стрелков промахнулся. Однако два выстрела с разницей в несколько минут могли означать что угодно. Капитан надеялся, что охотники просто далеко разошлись. Или, может, первый загонял добычу в сторону второго. Или им повезло наткнуться на стадо бизонов: те порой не разбегались от выстрела, так что охотник успевал перезарядить винтовку и убить второе животное.

– Держись ближе, ребята, – скомандовал капитан. – И проверить оружие.

За последние сто шагов Бриджер уже в третий раз оглядывал новую винтовку, выданную ему Уиллом Андерсоном.

– Брату она уже без надобности, – только и сказал тогда бывалый траппер.

Стоя на поляне, Черный Харрис глянул на медведицу, из-под которой виднелась только рука Гласса, огляделся, отложил ружье и изо всех сил потянул гризли за переднюю лапу, пытаясь сдвинуть тушу. Мало-помалу открылась голова Гласса – окровавленный ком волос и плоти. Ужаснувшись, Харрис принялся освобождать тело дальше, почти не надеясь на благополучный исход.

Подступив к медведице с другой стороны, он взобрался на нее сверху, схватил переднюю лапу и принялся тянуть на себя, упираясь коленями в тушу. Одна попытка, другая – и наконец верхнюю половину туши удалось откинуть в сторону: медведица теперь лежала брюхом вниз, но грудью вверх. Оставалось перевернуть нижнюю часть, и Харрис, схватившись за заднюю лапу, вновь потянул гризли в сторону. Наконец туша откинулась назад. На груди медведицы темнело пятно – кровь из раны, оставленной пулей Гласса.

Черный Харрис склонился над товарищем, толком не зная, что предпринять. Раны были ему не в диковину: из троих соратников он когда-то вытаскивал стрелы и пули, дважды получал пулю сам. Однако таких катастрофических увечий, тем более свежих, он еще не видел. Тело Гласса было разодрано с головы до ног. Кожа с темени оторвана почти целиком, как скальп, и болтается сбоку, лицо разодрано в клочья. Хуже всего пришлось горлу: медвежьи когти тремя глубокими порезами проехались от плеча через всю шею, содрав кожу и мышцы с глотки и перерезав трахею. Еще дюйм – и Глассу рассекло бы шейную вену. Среди крови, сочащейся из раны, вздулся пузырь воздуха – первый увиденный Харрисом знак того, что Гласс еще жив.

Харрис осторожно перевернул товарища на бок и оглядел спину. От хлопковой рубахи ничего не осталось, на шее и плече зияли кровавые раны, правая рука неестественно висела, штаны на задней части бедра пропитались кровью. От лопаток до пояса шли глубокие параллельные борозды, напомнившие Харрису о следах когтей на стволах деревьев, – так медведи метят территорию. Только в этот раз борозды шли не по дереву, а по человеческому телу.

Харрис даже не знал, с чего начать, и едва не радовался тому, что рана на горле явно смертельна. Он оттащил Гласса в тень и уложил спиной на траву. Не обращая внимания на кровавую пену у горла, он сосредоточился на содранном с головы лоскуте: негоже оставлять Гласса без скальпа. Водой из фляги Харрис попытался смыть грязь и принялся укладывать кожу на место: лоскут почти оторвался от черепа, приставить его – что надеть шляпу на лысого. Харрис натянул кожу на кость, прижал посильнее ко лбу и заправил за ухо. Пришить можно позже – если Гласс доживет.

Затрещали кусты, и Харрис выхватил пистолет. На поляну вышел капитан Генри, за ним показались остальные трапперы, хмуро переводящие глаза с Гласса на гризли и с Харриса на убитого медвежонка.

Капитан оглядел поляну, словно сверяя увиденное с опытом прежней жизни, и тряхнул головой, пытаясь сфокусировать внезапно помутившийся взгляд.

– Умер?

– Пока жив. Тело – в клочья, трахея разодрана.

– Медведицу кто убил – он?

Харрис кивнул.

– Лежала поверх него. С пулей в сердце.

– Пуля-то запоздала, – подал голос Фицджеральд.

Капитан опустился на колени рядом с Глассом и ощупал грязными пальцами рану на горле, где с каждым вздохом выступала кровавая пена. Дыхание становилось все натужнее, в груди нарастал хрип.

– Кто-нибудь, дайте чистый лоскут и принесите воды. И виски – на случай, если очнется.

Бриджер, порывшись в сумке, достал шерстяную рубаху и протянул капитану.

– Вот, возьмите.

Капитан помедлил, не решаясь забирать у парня целую рубашку, однако ждать было некогда: он взялся за подол и принялся рвать грубую ткань на полосы. Потом плеснул на горло Глассу воды из фляги – кровь смыло, однако тут же выступила новая. Гласс закашлялся, веки дрогнули, и раненый открыл глаза.

В первый миг он решил, что тонет. Тело вновь сотряс кашель – организм пытался очистить от крови легкие и горло. Капитан перевернул Гласса на бок, выдох-другой – и раненого затошнило, а потом и вырвало. Горло обожгла мучительная боль, и Гласс инстинктивно потянулся к шее; правая рука не повиновалась, зато левой удалось нащупать зияющую рану. Глаза его от ужаса расширились, он взглянул на товарищей, пытаясь найти поддержку, – однако увидел лишь подтверждение своим страхам.

Заговорить не получилось: из горла вырвался надрывный стон. Приподняться на локтях тоже не вышло: капитан пригвоздил его к земле и плеснул виски из фляги прямо на горло. Жгучая резь затмила все чувства, Гласс дернулся всем телом и вновь потерял сознание.

– Надо его перевязать, пока не пришел в себя. Бриджер, давай еще лоскутов.

Парень принялся отрывать полосы от рубахи, остальные молча смотрели, замерев рядом с телом, как носильщики у гроба.

– Не стойте, – одернул их капитан. – Харрис, на разведку. Пройди кругом, оглядись: не привлекли ли кого выстрелы. Кто-нибудь, разожгите костер, да возьмите дров посуше: дым сейчас ни к чему. И разделайте медведицу.

Трапперы разошлись, и капитан обернулся к Глассу. Взяв от Бриджера полосу ткани, он просунул конец под затылок и принялся бинтовать Глассу шею. Поверх первого бинта легли второй и третий, как можно туже. Кровь тут же пропитывала повязку насквозь. Следующим лоскутом капитан забинтовал Глассу голову, пытаясь хоть как-то зафиксировать почти оторванный скальп. Головные раны тоже нещадно кровоточили, так что кровь заливала раненому глаза. Капитан промокнул ему лицо очередным куском ткани, смоченным водой, и отправил Бриджера к реке наполнить флягу.

Когда парень вернулся, они вдвоем с капитаном вновь перекатили Гласса на бок. Пока Бриджер придерживал голову, капитан Генри оглядел спину и промыл водой раны, оставленные медвежьими клыками. Несмотря на глубину, кровоточили они мало, зато пять параллельных борозд – следы от когтей, распоровших кожу и мышцы, – были забиты землей и сочились кровью. От воды кровотечение только усилилось, и капитан решил оставить раны без промывания. Он оторвал два длинных лоскута от рубахи, обернул вокруг тела Гласса и туго стянул. Не помогло: кровь продолжала идти.