Ничего себе пошутила - Казакова Татьяна Алексеевна. Страница 20

– Иди пока на кухню, – предложила я, – там почти все убрано, – а сама метнулась в спальню.

Белье было на виду, правда, из пакетика его вытряхнули. «Две такие крохотные тряпочки и так дорого стоили. Безобразие!» За несколько минут все с себя стянула и одела лифчик. Что он прикрывал не понятно, открыто было все. Ну, а трусики представляли собой скромный треугольничек на тоненьких тесемках. Я сразу погоревала, что не сделала интимную эпиляцию, а ведь собиралась, но пожалела деньги, все равно на горизонте никого не было: «Нельзя откладывать на завтра, то, что можешь сделать сегодня» – как это правильно. Я разглядывала себя в зеркале, на какое-то время, позабыв про Сашу. Случайно оторвавшись от созерцания своей красоты, обнаружила его в дверях. Он шагнул ко мне. – Какая ты красавица, – и стал целовать меня. Быстро снял мое сексуальное белье. «Даже не рассмотрел, как следует, вот и трать после этого сумасшедшие деньги, обидно даже». Уже лежа, я увидела, когда он разделся, что он в меру волосат, грудь и слегка ноги. Ноги, правда, суховаты, но все остальное было великолепно. Я зажмурилась в предвкушении. Ожидание не обмануло. Он было очень нежным и страстным, ну, и все такое…

Потом мы не лежали, тесно прижавшись друг к другу, а сразу побежали в ванную, и там он мне сказал.

– Птичка моя родная, мне так хорошо с тобой. Как же тебе подходит твоя фамилия. Настоящая птичка

Я разулыбалась, еще теснее прижалась к нему и подумала, как это важно в такой момент услышать приятные слова. Если бы он сказал, как хорошо с тобой трахаться, кувыркаться или еще что-то в этом роде, как бы ни было с ним замечательно, но больше я с ним не встретилась бы ни за что. У меня небольшой сексуальный опыт, но все-таки он есть, и иногда одно слово и даже жест может все испортить.

Так приятно было стоять под душем и целоваться…

– Светочка, а теперь ты мне расскажешь, что с тобой произошло. Хорошо? -

«Здрасьте, вам, приехали. Опять начинается. Говорить, не говорить?»

– Пойми, я не могу уехать, зная, что тебе что-то угрожает. Что это за ограбление? Почему взяли дискеты? Что там могло быть? Может шпионские сведения? – Он засмеялся и продолжал целовать меня.

– В том-то и дело, что мои дискеты не представляют ни для кого интерес, – мы стали вытираться. Я накинула халат и пошла на кухню. – Ты, что будешь, чай или кофе?

«Если скажет кофе – ничего не расскажу».

– Только чай, – и вышел с полотенцем на бедрах. Он был очень хорош. И я решилась.

Я рассказала ему все, за исключением некоторых деталей, понятно каких. Несмотря на это, мой рассказ вызвал в первую очередь ревность, последовали вопросы: «Кто он? Молодой? Женатый? Интересный? Давно ли я его знаю, и что между нами было». Я честно отвечала на вопросы. Пришлось рассказать и про Дениса (нахмурился) и про Кустодиева (рассмеялся) и про каблук и про то, как кусочек мяса улетел на чужую спину (хохотал), утаила только, что целовалась. «И то один разочек, было, кстати, неплохо». Когда дошла до стрельбы и дискеты, он занервничал и, естественно, спросил " Дискета у тебя?». Потом поинтересовался «А что на ней?»

– Не знаю. На ней код стоит, мы с девчонками ничего не смогли сделать.

– Тебе нельзя здесь оставаться, это очень опасно. И я, как назло, должен уехать, – посмотрел на меня, стал целовать и потащил в спальню, ну и опять все такое…

Когда мы вышли на кухню, он продолжил этот разговор.

– Помнишь «Шварценеггера», ну того телохранителя?

– Хмурого такого, помню, конечно, – я шарила в холодильнике, есть захотелось ужасно.

– Хочешь блинчиков или сырку, а может яичницу?

– Подожди, не отвлекай меня. Так вот, я могу попросить «Шварценеггера», кстати, его Юра зовут, присмотреть тут за тобой.

– А как же Петровский? Он ведь его телохранитель, – я жарила блинчики и резала сыр.

– Петровский уезжает. Юра свободен, я его попрошу по-дружески. Он мой приятель, не откажет. Будет тебя на машине возить

– На той беленькой? – обрадовалась я.

– Ага, на беленькой. И завтра на ней поедете на дачу, или куда вы там собирались, – сказал он, сметая все с тарелки.

– Ой, спасибо, Шурик, – я плюхнулась к нему на колени и стала целовать.

– Меня еще никто не называл Шуриком, – сказал он очень довольный и опять потащил меня в спальню.

Рано утром я слышала сквозь сон, как он кому-то звонил по телефону, и, разбудив меня, спросил мой адрес, я ответила и опять провалилась.

Разбудил меня окончательно звонок в дверь. Саша открыл дверь, что-то говорил, я не поняла, а потом принес мне халат.

– Оденься и выйди на минуту, я вас познакомлю.

В прихожей стоял «Шварценеггер», то есть Юра. Хмурость с лица исчезла, но появилась некоторая настороженность. Он все приглядывался, я бы даже сказала, принюхивался. Мне стало смешно.

– Юра, эти дни, что меня не будет, попрошу позаботиться о Светлане.

Постарайся выяснить, кто за ней следит и вообще все подозрительное. Если что, подключай ребят и звони мне. Поступаешь на эти дни в ее распоряжение. Понятно? – совсем не дружески сообщил он. Я, чтобы сгладить этот приказной тон, улыбнулась

– Это он шутит, Юрочка, если у тебя будет время, ты заходи, поболтаем.

Юра остолбенел и только глазами бегал от Саши ко мне. Саша засмеялся, аж закатился. «Чем это я его рассмешила? Вроде ничего такого. Прямо разбирает его». И посмотрела на него неодобрительно, смех стал еще громче. Юра вдруг заколыхался и тоже начал смеяться, я, не понимая причин этого веселья, присоединилась к ним. Посмеяться я тоже люблю.

Юра, наконец, посерьезнел. Саша обнял меня

– Эту девушку я обожаю. Доверить могу только тебе.

У Юры отвисла челюсть.

– Подожди меня в машине, я все по дороге объясню.

Когда тот вышел, он стал целовать меня.

– Я буду звонить тебе каждую свободную минуту.

– Звони.

– Надоем, как собака.

– Надоедай.

– Прощай, птичка, моя.

– Прощай.

– Да, никуда не уходи, пока Юра не вернется. Прощай.

– Прощай.

Он ушел. Стразу стало пусто, я заметалась по квартире, какие-то вещи путались под ногами. Я попыталась их разложить, но поняла, что это без толку. В голову лезли разные мысли, не могу сказать, что радостные. Я забралась с ногами в кресло: «А, вдруг, у него там девушка осталась? Конечно, есть, что же он монахом жил. Еще Петровский этот. Все эти большие начальники жуткие бабники, то одного с проститутками покажут по телевизору, то в газете напишут, как они в бане развлекаются. Если вокруг Петровского бабы вьются, это плохо повлияет на Сашу. Ой, не знаю, что за мысли такие лезут. Очень не хотелось, чтобы он уезжал. Телефон! С кресла скатилась:

– Алло!

– Ну, как? – я живо представила Наташкину любопытную физиономию.

– Что как?

– Ну, как было? И не говори, что ничего не было, все равно не поверю.

– Ну, было.

– У тебя, что других слов нет, «Ну, было» – передразнила она меня.

– Афоня, я не могу об этом по телефону говорить.

– Тогда я сейчас приду, а то ты сегодня на дачу укатишь, а я умру от любопытства. Кстати, у нас с Лариской будет, о чем поговорить. Все, бегу.

«Вот черт, иногда пожалеешь, что живем в одном доме».

– Слушай, он мне так понравился, – начала она с порога. – Классный мужик, а одет, – закатила глаза, – закачаешься. Ты, что не заметила, какие туфли на нем были? – увидев удивление на моей физиономии. – Куда только смотрела, интересно? Когда он туфли снял, я сразу нос сунула. От Босса. Представляешь? Сколько же он зарабатывает? А рубашечка?

– Наташ, – взмолилась я. – Не надо об этом, и потом, ты же знаешь, что в мужских тряпках я ничего не понимаю.

– Ну, хорошо, – согласилась она, хотя я видела ей трудно переключиться с любимой темы.

– Мне сейчас так плохо, – пожаловалась я.

– Значит, перед этим было очень хорошо, – констатировала Наташка. – Ну? Было?

– Ну да, да, – воскликнула я. – Было очень хорошо, так хорошо, что мне плакать хочется.