Том 21. Поцелуй мой кулак - Чейз Джеймс Хедли. Страница 49
— Стой, где стоишь, Кейн! — прорычал Флаггерти. — Замри!
Я понял, что он выстрелит. Пожав плечами, я сел.
— Вы бы лучше привели в сознание эту женщину, — заметил я. — Она много чего может рассказать.
— Займитесь ею, — отрывисто приказал Флаггерти детективу.
Тот встал возле девушки на колени. Чувствовалось, что он не знает, с чего начать.
Я осмотрел гостиную. Пепельницы были полны окурков, две пустые бутылки из-под скотча стояли на каминной доске, третья валялась на ковре, и большое мокрое пятно свидетельствовало о том, что там пролилось виски. Ковер был весь загажен, стул опрокинул. Мне стало ясно — кто-то хотел показать, что здесь происходила оргия. Что ж, им это удалось. На полу возле трупа лежал большой пистолет «люгер». На его стволе виднелись седые волоски и запекшаяся кровь. Я узнал этот пистолет, так как он принадлежал мне. Глядя на него, я понял, что пропал. Если мисс Уондерли будет молчать, все для меня кончено.
Мы просидели около получаса, не произнеся ни слова. Мисс Уондерли пошевелилась несколько раз, но в сознание не пришла. Это был глубокий обморок, или же она была великолепной актрисой и хотела поставить рекорд притворства.
Я уже начинал терять терпение, когда дверь резко распахнулась и маленький коренастый мужчина в черной шляпе влетел в номер. Он заставил меня вспомнить Муссолини того Муссолини, который некогда потрясал руками, выступая с балкона. Окинув взглядом гостиную, он направился ко мне.
— Кейн? — спросил он, протягивая руку. — Я Киллиано. Не беспокойтесь. Я прослежу, чтобы с вами обращались корректно. Вы мой гость, и я сделаю все возможное, чтобы оградить вас от неприятностей.
Я не подал ему руки и не встал.
— Ваш конкурент на ниве политики мертв, Киллиано, — сказал я, глядя на него снизу вверх. — Так что вы тоже можете ни о чем не беспокоиться.
Он отдернул руку и перевел взгляд на тело Херрика.
— Бедняга! — пробормотал он, и, клянусь, слезы показались в его глазах. — Это был честный человек. Муниципалитет многого лишился, потеряв его.
— Приберегите свое красноречие для журналистов, — сыронизировал я.
Мы все застыли, как манекены, когда мисс Уондерли вновь начала кричать.
7
Киллиано вовсю демонстрировал свои организаторские способности.
— Мы должны быть справедливы к Кейну; — сказал он, ударяя кулаком по спинке стула. — Все факты против него, но это мой гость, и я прослежу за тем, чтобы ему дали шанс.
Флаггерти пропускал его тирады мимо ушей, но Киллиано все же был босс.
— Это ни о чем не говорит, — Флаггерти флегматично пожал плечами. — К чему терять время? Я отвезу этого типа в комиссариат и там допрошу.
— Я протестую против его ареста без достоверных доказательств и не уверен, что вы беспристрастно подойдете к делу, — не унимался Киллиано. — Да и имеются ли у вас веские улики? Ведь можно допросить его и здесь.
— Вы очень любезны, — заметил я.
Киллиано даже не посмотрел в мою сторону.
— Заставьте эту женщину замолчать, — он указал на мисс Уондерли, которая продолжала плакать, вытирая слезы носовым платком детектива. — Я не хочу, чтобы она открывала рот раньше других свидетелей.
Я продолжал курить, глядя в окно, пока Киллиано названивал по телефону. Наконец, по его мнению, все было организовано. Служащий отеля, детектив, мальчишка-лифтер, Спераца и бармен из казино были вызваны в качестве свидетелей. Их заставили ждать в коридоре.
Мисс Уондерли отвели в спальню, предварительно попросив ее одеться, и поручили заботам толстой чернокожей женщины, словно вызванной из полицейской тюрьмы. Позади моего кресла встали два копа, Это были крепкие парни, готовые спустить с меня шкуру, если такая возможность им предоставится, хотя их лица сохраняли полное безразличие. Здесь же находились Флаггерти, еще двое копов в штатском, фотограф и полицейский врач. Кроме того, в уголке сидел полный служебного рвения стенографист, маленький человечек с раскосыми глазами. И, разумеется, Киллиано.
— О’кей, — сказал Киллиано. — Почему бы нам не начать?
Флаггерти не скрывал своего удовольствия, что я попал в его лапы. Он встал передо мной, победоносно выставив подбородок и сверля меня тяжелым взглядом.
— Подтверждаешь ли ты, что действительно являешься Честером Кейном? — требовательно спросил он, хотя и так это отлично знал.
— Подтверждаю, — ответил я. — А вы действительно лейтенант Флаггерти, у которого нет ни одного друга, чтобы подтвердить это?
Киллиано подскочил.
— Послушайте, Кейн, ведь вы в очень скверном положении. Так что лучше воздержитесь от дерзостей.
— Я — козел отпущения, — улыбнувшись, ответил я. — Так не все ли равно, что я отвечу этому полицейскому.
— Это вам только повредит, — пробормотал Киллиано и вновь уселся.
Флаггерти нервно зашагал по гостиной.
— О’кей, итак, ты — Честер Кейн, профессиональный игрок? — снова спросил он.
— Я бы не назвал игру профессией, — заметил я.
Он покраснел.
— Но ты признаешь, что зарабатываешь на жизнь игрой?
— Я еще не заработал на жизнь, так как лишь недавно демобилизовался из армии.
— С тех пор прошло четыре месяца, и все это время ты играл?
Я кивнул.
— Ты выиграл достаточно денег?
— Немного.
— Ты считаешь, что двадцать тысяч грандов это немного?
— Это неплохая сумма.
Он поколебался и решил на время оставить эту тему. Ведь он доказал факт того, что я играл.
— Это правда, что ты убил пять человек за четыре месяца? — внезапно спросил он.
Киллиано вновь вскочил на ноги.
— Попрошу не заносить это в протокол, — воскликнул он, — Кейн убил этих людей, защищаясь.
— Но все же он их убил! — рявкнул Флаггерти. — Пять человек за четыре месяца! Хорошенькое дело! Законная защита или нет, но каждый добропорядочный человек в стране будет в ужасе.
Киллиано с ворчанием сел. Он, вероятно, тоже хотел выглядеть добропорядочным гражданином.
— Итак, — громыхал Флаггерти, возвышаясь надо мной, — ты убил этих пятерых, не так ли?
— Пять мошенников мечтали продырявить меня, — спокойно ответил я. — Я защищался. Если законную защиту вы называете убийством, тогда я их убил.
Флаггерти повернулся к стенографисту, воздев руки к потолку.
— В порядке самозащиты он убил пятерых невиновных людей! — завопил он.
Киллиано вновь вскочил, и мне это начинало уже надоедать.
— Не беспокойтесь обо мне, — обратился я к нему. — Все факты зарегистрированы у генерального прокурора Нью-Йорка, который меня полностью оправдал. Совершенно безразлично, что думает по этому поводу какой-то провинциальный полицейский. Поберегите слюну.
Флаггерти, казалось, сейчас хватит апоплексический удар.
— Увидим, так ли уж безразлично, — произнес Флаггерти, сжимая кулаки. — Послушай, что я тебе скажу. Ты приехал в Парадиз-Палм, потому что этот город — золотая жила для людей подобного сорта. Ты планировал и здесь сесть за карточный стол.
— Ты больной! Я приехал сюда отдыхать.
— И тем не менее, не успев явиться сюда, ты тут же побежал в казино, — с насмешкой парировал Флаггерти.
— Меня пригласил Спераца. А так как я не нашел ничего лучшего на вечер, то пошел туда.
— Как долго ты знаешь Сперацу?
— Я его совсем не знаю.
Флаггерти поднял брови.
— Как это ты его не знаешь? А не кажется ли тебе странным, что незнакомый человек запросто приглашает тебя в казино?
— Кажется, — я улыбнулся ему.
— Ха! — Флаггерти сделал шаг вперед. — А вдруг он тебя не приглашал? Вдруг ты пришел туда по собственной инициативе, так как хотел побыстрее сорвать куш? — Он махал руками возле моего лица, непрерывно повышая голос.
— Кончай, — тихо прошептал я, — или сейчас схлопочешь по роже!
Он резко повернулся, пересек гостиную и вытащил из коридора Сперацу. На Спераце были шикарные брюки, светло-голубые, со складками на бедрах. Его пиджак коричневого цвета имел плечи такой ширины, что соперничал со шкафом. В бутоньерке красовалась белая роза. Уверяю, многие женщины упали бы в обморок при виде этого типа. Он улыбнулся присутствующим, затем глянул на тело Херрика, прикрытое покрывалом, и улыбка погасла. Посмотрев на меня, он быстро отвел глаза. Я закурил новую сигарету; с интересом ожидая развития событий. Это было недолго. Спераца заявил, что никогда не звонил мне по телефону. Он уверял, что ему вообще не было известно о моем приезде в город, пока он не увидел меня в казино. Он также сказал, что знает’ мою репутацию и огорчен, что я приехал сюда.