Никогда не отступай - Форстчен Уильям Р.. Страница 8

Поднять отсталую, примитивную расу до современного уровня — пусть и уступающего тому, какой был достигнут на его родной планете, — вот поистине великая цель. И если бы не рабы, это было бы невыполнимо, ибо ни один кочевник не унизится до того, чтобы заниматься тяжелым физическим трудом. Даже работать охранниками или машинистами на железной дороге и морских судах соглашались лишь бантаги самого низкого происхождения. Чтобы изменить их психологию, нужно было вырастить новое поколение. Тугары так и не поняли этого, а мерки начали понимать, только когда их разгромили. Но теперь будет по-другому.

Сама война, составлявшая смысл существования орды, явится стимулом преобразования жизни. Гаарк, разумеется, обещал бантагам, что после победы в войне все вернется на круги своя и они опять будут странствовать по свету на своих конях, вооруженные луками и копьями, и собирать дань, безропотно предоставляемую им скотом. Но он-то знал, что все это в прошлом.

Янки принесли в этот мир идею технического прогресса, и теперь скорострельные винтовки и мощные локомотивы неизбежно вытеснят луки со стрелами и лошадей. Начавшийся процесс не остановить. После войны он даст им еще какое-то время потешиться, разъезжая верхом по восточным районам империи, но вслед за ними потянутся железнодорожные линии, ведущие от одной фабрики к другой. А привыкнув к тому или иному техническому новшеству, они уже не вернутся к старому. Из людей они оставят в живых только квалифицированных рабочих, все остальные будут уничтожены. Но даже если разгромить Республику полностью и окончательно, сровнять их города с землей, а население поголовно вырезать, занесенная ими бацилла обновления уцелеет и будет распространяться. Кому-то из людей удастся спастись, они уйдут в бескрайние северные леса, где развитие их общества продолжится. И если он потеряет бдительность и позволит своим подданным сохранить прежний образ жизни, то спустя двадцать лет, вернувшись сюда, они столкнутся с врагом, против которого будут бессильны.

Он видел суть начавшейся войны: это была битва двух рас за мировое господство, и та из них, которая проиграет, — исчезнет с лица планеты.

— И все же я считаю, что надо подождать до весны, — произнёс Джурак, задумчиво подняв лицо к темному небу.

— И почему же?

— Мы сможем протянуть железнодорожную линию через Ниппон до леса, где проходит их дорога, только на будущий год. К тому же их колея уже нашей — придется ее расширять, А обеспечить армию всем необходимым, не имея железной дороги, — это адский труд. К весне мы выпустим еще десяток броненосцев, сотню десантных судов, пятьдесят дирижаблей, будем иметь десять новых уменов, обученных современному военному искусству и располагающих соответствующим оружием.

— А люди, по-твоему, будут сидеть все это время сложа руки? Они развиваются быстрее нас, Джурак: Пока что их железнодорожная линия, идущая вдоль западного побережья, не защищена, но к весне они успеют построить оборонительные сооружения. Воздушных кораблей у них сейчас не осталось, а на будущий год будет несколько десятков — с такими же крыльями, как у наших. Не забывай старинное изречение мудреца Хунаги: «Если тебе не удалось застать противника врасплох, либо отступай, либо атакуй сразу. Выжидание в этом случае смерти подобно». Отступать мы не можем — значит, остается только атаковать. Мы и так уже проволынили четыре месяца, еще один-два — и начнутся зимние вьюги.

— Стало быть, вступаем на тропу войны?

— У нас нет другого выхода. Через пять дней тебе следует находиться уже на северном фронте. Ты должен втянуть их в военные действия. Не стремись прорвать их фронт — они отойдут к своей железной дороге и укатят по ней, ты за ними не угонишься. Ты, Бакт, пошли несколько воздушных кораблей осмотреть их базу и проверить, не появились ли у них новые дирижабли, которые могли бы раскрыть наш секрет. Но проследи, чтобы никто из наших не летал в том направлении, где мы наметили главный удар, — ни к чему заранее привлекать внимание противника к этому месту.

Он испытующе оглядел своих помощников. Да, они-то идеально подготовлены к ведению подобной войны. В отличие от бантагских вождей и военачальников они понимали, что для победы вовсе не обязательно лезть напролом.

— Главное, свяжите им руки, втяните их в бой, друзья мои. Остальное — моя забота.

— Ну что, теперь ты одобряешь эта зонтики?

Джеку с трудом удалось скрыть потрясение, которое он испытал при виде Фергюсона, поднявшегося ему навстречу из-за чертежного стаза. Чак страшно похудел, щеки его ввалились, глаза чернели, как два уголька, вставленные в обтянутый кожей череп. Кожа была почти прозрачной и светилась той матовой белизной, какая характерна для поздней стадии чахотки. Подавив мимолетный страх заразиться болезнью, подтачивавшей силы ведущего изобретателя Республики, Джек пересек комнату, схватил Чака за руку, а затем, неожиданно для самого себя, порывисто обнял его.

— Да, благодаря этому зонтику моя задница уцелела, — рассмеялся он и, хлопнув друга по плечу, жестом попросил его сесть.

— Ну вот видишь, а ты говорил, что ни за что им не воспользуешься.

— Мне ничего другого не оставалось. Если бы я не прыгнул, то сгорел бы заживо. Это был очень убедительный довод.

— Жаль Степана…

Джек кивнул. В кругу тех, кто носил небесно-голубую форму военно-воздушных сил, существовало негласное правило: не привязываться слишком сильно к товарищам по оружию. Один из пилотов, не вернувшийся из экспедиции по спасению Ганса, подсчитал, что с того момента, как пилот совершает свой первый вылет, до его гибели или исчезновения проходит в среднем менее полугода, — и это в относительно спокойный предвоенный период. Джек пытался подавить в себе дружеские чувства к Степану, но он не устоял против его неукротимого жизнелюбия и прямо-таки сверхъестественной способности сбивать вражеские корабли. И в результате приходилось мириться с неизбежным…

Перед визитом к Чаку он зашел к матери Степана и, как обычно, соврал, что смерть юноши была мгновенной. К чему ей знать правду и мучиться, представляя себе, как он падает, объятый пламенем, с высоты двенадцати тысяч футов. В прошлую войну погибли ее муж и двое старших сыновей, и теперь, как она сказала Джеку со слезами на глазах, в качестве единственного утешения у нее осталось письмо от Эндрю, в котором он выражал свое соболезнование.

— А как Федор?

— Будет летать.

— Здорово ему досталось?

— Да, руки повреждены до самого плеча. Ну и шок, понятно. Божится, что в жизни не поднимется больше в воздух, но это, конечно, просто трепотня. Он так втянулся в это дело, что не сможет без него.

Чак кивнул. Он знал Федора — его брат работал у него помощником в прошлую войну, а теперь командовал отделом артиллерийско-технического снабжения в Порт-Линкольне. К ожогам же Чак после несчастного случая с его женой относился с особым участием.

Тут позади него открылась дверь и вошла Оливия Вариния Фергюсон с двумя кружками и пыхтевшим чайником. Она улыбнулась Чаку, и он в очередной раз поразился ее красоте, которую не могли испортить даже шрамы.

Разливая чай и болтая с Джеком, Оливия показала ему лежащий на столе у мужа номер «Гейтс иллюстрейтед уикли», где на первой странице был изображен последний бой «Летящего облака». И разумеется, рядом с кораблем пикировали четыре горящих дирижабля противника, а на боковой полосе был помещен портрет Степана на боевом посту, посреди бушующего пламени.

Джек огляделся. Стены комнаты были увешаны рисунками, демонстрировавшими всевозможные изобретения Чака. Некоторые из них были выполнены им самим, другие вырезаны из еженедельника Гейтса. Тут были изображены воздушные корабли, броненосцы, пушки новейшего образца, кареты «скорой помощи» с койками на пружинах, локомотивы, телеграфные аппараты и буровые установки для добычи нефти. В комнате было очень светло — всю северную стену сделали из стекла, чтобы можно было чертить при естественном освещении. Сразу за конструкторским бюро Чака начиналась территория колледжа — Конгресс расщедрился и выделил средства на его основание. Колледж занимал несколько бревенчатых домиков с аудиториями, чертежными и исследовательскими лабораториями. Большинство студентов ушли в армию и служили в артиллерийских и технических войсках, но учебный процесс все же продолжался, — Джек заметил, что Теодор, родной брат его бортинженера, ведет занятия с группой, состоявшей преимущественно из девушек.