Забавы с летальным исходом - Макбейн Эд. Страница 10

— Ну, вы же понимаете… Рождество.

— А другие трое?

— О, их тоже отпустили. У нас в предварилке было и без них полно всякого отребья.

— Значит, вы считаете, что сразу после Рождества они отправились во Флориду?

— Так они сказали.

— А они сказали, куда именно направляются? В какой город?

— Нет. Просто во Флориду.

— Не в Майами, или в Сент-Пит, [11] или…

— Нет, просто во Флориду, и все. И, учитывая тот факт, что этого Коррингтона нашли мертвым именно в вашем замечательном городе, так оно и случилось. Вам не кажется?

Говорил этот Паркер усталым и надменным голосом, словно успел перевидать все на свете, живя на своем зябком и снежном севере. Казалось, никакие известия, поступившие с благоуханного юга, не смогут взволновать или хотя бы заинтересовать его. Но Мэтью решил плюнуть на это обстоятельство и продолжал гнуть свое:

— А какого рода бизнес, они говорили?

— С учетом того, что вы сказали Карелле, ну, что парень попадался на грабеже винных лавок, позволю предположить, что они собирались грабить лавки бакалейные.

Вот язва, выпендрежник хренов!

— А они говорили, когда именно после Рождества планируют перебраться сюда и начать серию ограблений? — осведомился Мэтью.

Побываешь в коме, сам станешь язвительным.

— Нет, не говорили. Но в качестве одолжения я позвонил сегодня утром управляющей домом, где снимали квартиру Лоутон и Коррингтон. И эта дама сказала мне, что снимали ее на полгода и что срок истекал тридцать первого декабря. Короче, он съехал в первый день нового года. И его друг Коррингтон — вместе с ним.

— А женщина с ними была?

— Не спрашивал.

— Тогда, если верить показаниям этой дамы, уже первого января они должны были бы быть во Флориде.

— Ну, если считать первое января первым днем нового года.

— Что-нибудь еще любопытное есть?

— Официантка из коктейль-бара говорила, будто бы перед началом драки видела, как один из этих пятерых размахивал пушкой.

— Кто именно?

— Почем я знаю? Мы же притащили их сюда и ни у кого ничего не нашли. Так что нельзя считать ее показания заслуживающими внимания.

— Что-нибудь еще?

— А не хватит ли, а? — язвительно спросил Паркер и повесил трубку.

Лодка, борясь с резкими порывами ветра, дующего со стороны залива, [12] плыла вдоль побережья Калузы. Никаких других лодок в поле зрения, лишь на горизонте маячило несколько рыболовных траулеров. Калуза вообще город лодок и яхт. Кое-кто даже поговаривал, что, не имея лодки, нет никакого смысла жить здесь, во Флориде, во всяком случае на побережье. Но большинство владельцев лодок почему-то предпочитало Береговой канал [13] заливу — одному Господу ведомо, почему именно. Ну какую, скажите, скорость, можно развить в Береговом канале? Двадцать узлов, это максимум, Да к тому же еще приходится сбрасывать обороты, когда попадаешь в курортную зону. Да по суше такое же путешествие займет минут сорок, не больше.

Когда Джилл и Джек только поженились, они по дешевке купили у одного человека, собравшегося перебраться на запад, маленькую моторку «Грейди-Уатт». И Джеку страшно нравилось гонять в ней по заливу, потому что там он чувствовал себя свободным, как ветер. Ну какое может быть сравнение с неспешным плаванием по узкому каналу? Джилл пугалась до смерти, когда он вдруг наваливался на нее посреди открытого моря, а маленькая лодочка так и плясала по волнам. Позднее, уже когда начались их «игры», они использовали моторку для еженедельных поездок на уик-энд в Эверглейдз, спали в лодке, и никто их не беспокоил. Но то было давно…

Лодка Миклоса Панагоса являла собой узкую и изящную белую яхту длиной около девяноста футов. Понимающие люди говорили, что стоит такая пять-шесть миллионов баксов. Сам Панагос сидел на корме, за которой разлетались клочья пены. За яхтой летели чайки — в надежде, что вдруг с кормы выбросят пищевые отходы. Миклос Панагос обсуждал с Джеком деликатный денежный вопрос. И походил в этот момент на какую-нибудь конторскую крысу, а вовсе не на судостроительного магната, яхты которого, подобные этой, бороздили все моря и океаны.

— С другой стороны, — сказал Джек, — бутылка оценивается в два с половиной миллиона долларов.

— В два с половиной миллиона долларов оценивается тайна, — поправил его Панагос и поднес палец к своему изрытому оспинами лицу. Он был одет, как одеваются греки в Афинах в августе — погода в Калузе мало чем отличалась в эти дни, — в кожаные коричневые сандалии, белые хлопчатобумажные брюки и белую же хлопковую рубашку с распахнутым воротом, в вырезе которого виднелся крестик на толстой золотой цепочке. — Однако, насколько нам обоим известно, — добавил он, — нет никаких документов, подтверждающих это…

— Нам известно, что он сидел именно в этой тюрьме.

— Да, известно. И еще мы знаем, где выкопали эти медицинские бутылочки. Но где доказательства, что он пил именно из этой бутылки? Кому об этом известно? Вот в чем заключается тайна, друг мой. Если это та самая бутылка, да, тогда она стоит два с половиной миллиона, а может, и больше. Но если нет, она не стоит ничего. А известно ли вам, что их найдено ровно тринадцать штук?

— Да, знаю. Но если это та самая бутылка…

— Вот именно, если!… Это еще вопрос, друг мой. И вот почему вся эта история окутана тайной. Вот почему люди готовы платить, чтоб хотя бы увидеть эту чертову штуковину! По чистой случайности в отчете по факту смерти этот сосуд был описан как чаша, а вовсе не какая не бутылка. Это я вам точно говорю — чаша.

— Но никаких тринадцати чаш они не находили! Они нашли тринадцать бутылочек. И из одной из них он выпил… Хотя… это можно объяснить неточностью перевода. Да и какая, собственно, разница? Вы сами только что сказали, что ценность определяется тайной. Разве можно с уверенностью сказать, что туринская плащаница та самая, в которой похоронили Христа? Но все люди верят…

— Да, все верят…

— Сама эта вера являет собой великую тайну, да.

— Да, это именно тот самый случай. Легенды живучи, я согласен. Именно легенды и определяют всю ценность.

— Тогда вопрос о стоимости бутылки можно считать решенным?

— А кто сказал, что нет? Думаю, что стоит она именно столько, до последнего цента. Я это же и Кори говорил, и вам теперь говорю. Просто хочу сказать, что аванса в сто тысяч долларов более чем достаточно.

— Обычно в качестве задатка…

— Ага, так это, оказывается, задаток.

— Да, задаток, подчеркивающий эксклюзивность предмета, да. Именно задаток! И он обычно составляет десять процентов от общей стоимости, мистер Панагос.

— Простите, но двести пятьдесят тысяч долларов… об этом и речи быть не может! Кори никогда не называл столь абсурдной цифры! Если бы он был жив… — Панагос удрученно покачал головой, словно очень скорбел по поводу безвременной кончины близкого человека. На деле он виделся с ним лишь раз, когда Кори вышел на него в Майами.

— Не думаю, что Кори хорошо представлял, какие это повлечет расходы, — сказал Джек. — Чтобы гарантировать доставку, я должен нанять лучших людей…

— Все эти расходы… по возвращению утраченного… ваше личное дело.

Он именно так и выразился: «По возвращению утраченного».

— Интересно, вы что же, считаете, я могу вручить четверть миллиона долларов совершенно незнакомому человеку? Вы приходите и говорите: «Я могу доставить бутылку». Я говорю, прекрасно, я вам верю. И еще говорю, что сотни тысяч долларов за доставку более чем достаточно. Не хочу вас обидеть, мистер Бенсон, но…

Под таким именем представился ему Джек. Чарлз Бенсон.

— Но я вас в первый раз вижу. А что, если вы смоетесь с моей сотней тысяч долларов, что тогда, друг мой? И где прикажете вас искать?

И он развел руками и возвел взор к небесам, словно показывая, что в таком случае придется надеяться лишь на милость Божью.