Москва купеческая - Бурышкин П. А.. Страница 58

Международным правом в университете я занимался мало и плохо знал профессора Л. А. Комаровского. Зато очень хорошо знал Н. В. Щенкова, усердного городского деятеля и плохого политика. Со Щенковыми мы были знакомы домами. Жена его, Екатерина Степановна, была влиятельной московской городской деятельницей. Но о политике с Щенковыми мы как-то не беседовали, — он знал мое нерасположение к октябризму. Я лишь смутно припоминаю, кто был в Московском городском комитете октябристом. Все это пишу потому, что никакого касательства к «Голосу Москвы» у меня не было. Газета была тусклая, скучная, и за пределом группы единомышленников успеха не имела.

Зато «Утро России» я знал хорошо. Газетное дело меня всегда очень интересовало. «Утро России», по настроению, было мне ближе сытинской газеты, и я с большим удовольствием согласился, по приглашению П. П. Рябушинского, войти в редакционный комитет газеты. Правда, за это удовольствие приходилось платить: газета была убыточная и от времени до времени сочувствующим ей и прежде всего редакционному комитету надо было делать не очень большие денежные взносы.

Организация редакционного комитета была, так сказать, «де факто»; юридически все это было шатко. По существу, хозяином являлся П. П. Ему лично принадлежала типография, где газета печаталась, и дом, где, кроме типографии, находились и редакция, и собрание нашего комитета. У П. П. было желание придать руководству газетой коллективный характер: в этом он видел, — и был, конечно, известным образом прав, — выявление значения «Утра России», как органа прогрессивной и либеральной части московской купеческой массы, не находившейся в зоне кадетского влияния.

В редакционный комитет, кроме самого П. П., входил его брат, Владимир Павлович, а также С. Н. Третьяков, С. А. Смирнов и я. Как будто еще кто-то был, но постоянно присутствовали только вышеназванные лица, да и то Третьяков не был аккуратным посетителем, сам же П. П. приезжал только в каких-нибудь чрезвычайных случаях.

Издателем газеты юридически состоял И. Ф. Родионов, личный служащий Павла Павловича, управлявший его домом. Он, что называется, заведывал хозяйственной частью, и на его обязанности лежало собирать те взносы, о которых я упоминал. Он заходил ко мне в амбар и постоянно жаловался на трудности своей задачи.

Фактически редактором был известный в то время в Москве, очень талантливый журналист, автор нашумевшего фельетона, посвященного министру внутренних дел, — «Прыжок влюбленной пантеры». П. П. находил, что он недостаточно стремится подчеркнуть «классовый» характер газеты. Впоследствии он ушел, и его заменил тоже очень способный журналист С. С. Раецкий.

Для характеристики позиции, занятой «Утром России», и тона печатавшихся в нем статей, можно привести несколько выдержек, дающих ясное представление о том, что думали тогда руководители газеты. Вот, например, несколько строк из «Новогоднего приветствия»:

(Цитирую по книге П. И. Берлина, «Русская буржуазия».)

«Наш новогодний тост, — писала газета, — обращен к буржуазии, к третьему сословию современной России. К той крепнущей, мощно развивающейся силе, которая, по заложенным в недрах ее духовным и материальным богатствам, уже и сейчас далеко оставила за собой вырождающееся дворянство и правящую судьбами страны бюрократию.

Мы, прозревающие высокую историческую миссию этой крепнущей ныне буржуазии, приветствуем здоровый творческий эгоизм, стремление к личному материальному совершенствованию, к

материальному устроению каждым из нас своей личной жизни. Этот созидательный эгоизм, эгоизм государства и эгоизм отдельной личности, входящей в состав государства, не что иное, как залог наших будущих побед новой, сильной, великой России над Россией сдавленных мечтаний, бесплодных стремлений, горьких неудач.»

А вот излюбленная тема Рябушинского: взаимоотношения между купечеством и дворянством. Газета жаловалась, что, например, во время юбилея Отечественной войны слишком много уделяли внимания дворянству и очень мало купечеству. Во время приезда в Россию президента Французской Республики, его возили к цыганам, но не возили к купцам. В газете появилось письмо в редакцию, под заголовком: «Буржуа или дворянин», где ставился вопрос, могут ли и дворянство, и купечество оставаться попрежнему «на плечах у народа».

«Ныне, после годов революции, — писал автор, — грубый остов, действующих в конституционной России политических сил, не оставляет уже места ни прежней идеализации, ни вере. Руки интеллигенции беспомощно опускаются, народ обеднел и обнищал, донышко казенного сундука стало показываться все яснее и яснее, и вся огромная храмина, которую представляет ныне наше отечество, начинает расползаться по швам. Поэтому дворянину и буржуа нельзя уже вместе стало оставаться на плечах народа, и одному из них придется уходить. Это обстоятельство и вызывает конфликты, которые, время от времени, возникают между ними. Чем скорее буржуа сделается один хозяином положения, тем легче будет жить и всему народу»…

И, наконец, вот что писал, под псевдонимом В. Стекольщиков, сам руководитель газеты, лидер этой торгово-промышленной группы, П. П. Рябушинский, в статье, озаглавленной «Аршинники поднялись»:

«В 1905 году, — читаем мы, — буржуазия помогла людям старого режима подавить революцию. Но теперь реакция, такая же некультурная, как и анархия, в свою очередь начинает вызывать отпор со стороны буржуазии. И вот, победители видят, что купец как будто бы начинает мешать. Сначала это приписывается случаю, небрежности, невниманию, а чиновник делает вид, что он не замечает. Но долго не замечать нельзя. Подъячий, по свойственной ему трусости и осторожности, некоторое время колеблется, наконец, решается и говорит: «Любезный аршинник, отойди в сторону, разве ты не видишь, что мешаешь пятиться моему другу красной фуражке и мне. Я, конечно, уверен, что злой воли у тебя нет, что это лишь недосмотр с твоей стороны, так что тебе бояться нечего, но все-таки — отойди». И вдруг происходит неслыханное: аршинник, всегда такой уступчивый, такой молчаливый, внезапно очень определенно заявляет, что ему попятное движение красной фуражки и приказного кафтана не нравится, что он им мешает вполне сознательно и что и впредь будет мешать. В той схватке купца Калашникова и опричника Кирибеевича, которая начинается, конечно, опять одолеет Калашников. Может быть, и на этот раз его потом пошлют на плаху. Но идеи буржуазии, идеи культурной свободы, — эти идеи не погибнут».

Когда с 1913 года в Государственной Думе образовалась довольно сильная группа «прогрессистов», и А. И. Коновалов принял в ней большое участие, — многие стали считать «Утро России» партийным органом этой группы. Это не верно. «Утро России» оставалось до конца внепартийным и внегрупповым печатным органом. Иначе и быть не могло: газета оставалась под контролем П. П. Рябушинского и его ближайших друзей. Сам П. П., по свойству своей натуры, не мог быть человеком партийным, связанным партийной дисциплиной. Таковой пребывала и созданная им газета.

В начале десятых годов текущего столетия, в Москве, а может быть и в Петербурге, очень много говорили об «экономических беседах», об «единении науки и промышленности». Под этими названиями разуме- лись собрания, которые с 1910 года имели место у А. И. Коновалова, на Малой Никитской, а впоследствии у П. П. Рябушинского, в «Третьяковском» доме, на Пречистенском бульваре. О них много рассуждали, стремились быть приглашенными, читали в газетах отчеты о происходивших собеседованиях, словом рассматривали их, как одно из самых крупных явлений торгово-промышленной активности того времени. Вряд ли, однако, ныне вспоминают о них, сорок с лишним лет спустя. Теперь можно отнести эти нашумевшие когда-то беседы в число достижений торгово-промышленной общественности.

Инициатором бесед был А. И. Коновалов. По Коммерческому институту он был знаком, часто близок со многими профессорами-экономистами. Технически организовать встречу науки и промышленности было нетрудно: нужно было просто позвать тех и других к себе, «чай пить». Александра Ивановича в Москве любили, на приглашение его откликнулись, и тогда и начались «беседы».