Народный фронт. Феерия с результатом любви - Слаповский Алексей Иванович. Страница 14

Одно меня недоумевало: я перестал понимать, откуда и зачем была спущена эта инициатива, заведомо обреченная на провал?

В это трудно поверить, но я привык, что Вселенная любит шутить подобными совпадениями: не успел я об этом подумать, как появился человек, который все мне объяснил.

Нового больного звали Ульян Тихомиров, ему было всего двадцать с чем-то лет, но такого зрелого умом не по годам Человека я не встречал никогда. Входя в палату, он подошел к Ленечке и сказал голосом, который меня сразу поразил: это был негромкий, но настолько ясный и чистый голос, что его было слышно во всех углах, голос, в котором, с одной стороны, не было ничего личного, но с другой слышалась какая-то даже Сверхличность, он был загадочен и открыт одновременно, то есть загадочен именно своей открытостью, смелостью и улыбкой, которая меня поразила.

Ленечка, судя по виду, не мог поверить своим ушам.

– А если я тебя сейчас в пол вобью? – спросил он и поднял кулак.

– А я тебя уничтожу! – весело ответил Ульян.

И Ленечка ударил.

Он ударил так, что, казалось, Ульян действительно мог провалиться в пол по самую голову. Но он только упал. Полежав, встал и, отряхиваясь, сказал с улыбкой:

– Видишь, не вбил. И никогда не вобьешь. Хочешь еще попробовать?

– Убью! – зарычал Ленечка.

– Не убьешь. Это невозможно, – продолжал улыбаться Ульян.

И почему-то все вдруг поняли, что это правда. Велика власть Ленечки, но убить больного он при всем желании не может. Все-таки у нас не фашистский концлагерь, а государственная клиника, государство же наше намного улучшилось (я говорю это не шутя), оно давно уже открыто, без объяснения причин никого не убивает, только по закону или тайно, поручая это делать специальным людям. Это – признак того, что у государства есть Стыд, а раз появился Стыд, остальное рано или поздно приложится.

И Ленечка растерялся.

Ведь Ульян был на самом деле неправ: убить его можно было, но потом, тихо и спокойно, однако в тот момент, когда Ленечка стоял перед ним, публичное убийство было невозможно.

Забегая вперед, сразу скажу, что происшедшее повлияло на Ленечку очень сильно. Он отошел от Ульяна, задумчивый, а потом ходил и бормотал: «Убить невозможно… Почему?»

Он не находил разумного объяснения этому парадоксу и через две недели из Медбратьев превратился в больного. С нашим персоналом это не часто случается, но довольно регулярно. Как говорят в народе: с кем поведешься, от того и наберешься. Классический рассказ Чехова «Палата № 6» тому свидетельство.

Вскоре выяснилось, что Ульян был таким смелым не от храбрости, он просто не понимал, что опасно, а что нет. Это распространенная болезнь в наш компьютерный век среди тех, кто чересчур увлекается виртуальными играми и виртуальным миром вообще. Неоднократно убивая и будучи убитым виртуально в процессе игр, человек начинает думать, что у него, как у компьютерного персонажа, несколько жизней. Убьют один раз, два – не страшно, есть запасные жизни. Ульян давно бы погиб под колесами автомобиля или от рук хулиганов, которым он смело шел навстречу; спасло то, что он сутками, неделями и месяцами не отходил от компьютера, за ним ел, возле него спал и даже ведро поставил для оправки, чтобы не отвлекаться. Наконец родители поняли, что его надо лечить. И привезли к нам.

Но не это важно.

Узнав, что у нас создан и успел развалиться Народный Фронт, Ульян вдруг расхохотался и стал потирать руки:

– Идет дело! Мы молодцы!

Меня это заинтриговало.

– Брат Ульян, что Вы имеете в виду? Ведь это инициатива сверху!

– Это вирус, – ответил Ульян и отвернулся, занятый игрой.

Он ведь не мог жить без виртуального мира, а компьютера ему тут, конечно, не разрешили. Тогда Ульян нашел местечко на стенке в углу и с помощью мела и послюнявленного пальца нарисовал еле видный – чтобы не стерли – прямоугольник, то есть как бы экран. На этом экране он увлеченно играл в какие-то игры, раскачиваясь всем телом и быстро перебирая пальцами, как виртуоз-пианист, а иногда кому-то улыбался, что-то шептал: общался с кем-то по интернету. Я смог его отвлечь только через день, когда его отогнало от воображаемого экрана чувство голода: здесь ему никто еду к компьютеру не подавал. Он наскоро хлебал теплый суп (горячего никогда не дают во избежание ошпаривания кипятком себя или соседа), а я спрашивал:

– Брат Ульян, какой вирус Вы имели в виду?

– Мы назвали его ВДИ – Вирус Дискредитирующей Инициативы. Я и мои друзья по всей стране и по всему миру.

– Вот она, разгадка! – воскликнул я. – Ах я, неумный, – позволил я тут же осудить себя, что может сделать, как Вы понимаете, только мудрый человек. – Я сопротивлялся действиям Попченко, а их надо было приветствовать! Как я не догадался, что Власть сама не может додуматься до того, чтобы вредить себе! А цель, какова цель?

– Цель игры – игра, – рассмеялся Ульян. Но тут же стал серьезным и добавил: – Да нет, имеется и цель вообще-то.

И, забыв даже о своем настенном компьютере, объяснил мне, да так, что я невольно восхищен был рассуждениями этого юного философа.

Группа молодых людей, болеющих за Родину, с болью наблюдала за бесконечными унижениями своего Народа – ив историческом плане, и в плане современности. Он бесправен, безгласен, покорен и начисто удален как от управления, так и от самостоятельной деятельности.

Эта группа задалась вопросом: что делать? Звать на борьбу бессмысленно, да и противники они насилия, хоть и любят играть в кровавые игры. И тут их коллективный разум осенила идея. Надо унижение довести до того предела, когда люди поймут, что их считают полными придурками, и наконец опомнятся. Говоря другими словами, помочь достичь порога унижения. А порог унижения подобен болевому – перейдя его, человек либо перестает чувствовать, что его унижают, либо всеми силами стремится выйти из унизительного положения.

Поэтому и была вброшена в виде вируса инициатива создания Народного Фронта с тем расчетом, что она дойдет до тех интеллектуалов, что окружают Власть, а через них до Власти. Конечно, опасались, что подвох разгадают – уж очень странно звучит слово «Фронт» в мирное время. Но нет, Власть с радостью повелась, как выразился Ульян, и не только подхватила инициативу, но тут же начала ее внедрять и развивать. Фронт создавался стремительно, инициатива на глазах превращалась в самопародию. Уже во многих городах торопливые чиновники вывесили призывы и плакаты, сорвав к чертям собачьим частнособственническую рекламу. Уже идет повсеместное соревнование местных органов управления, кто больше завербует людей. Апогеем, рассказал Ульян, было то, но что они даже не надеялись: вступить в Народный Фронт стало можно через интернет, а уж интернетчики-то знают, насколько легко можно накрутить, выражаясь их сленгом, то есть зарегистрироваться и десять, и сто раз подряд, указывая подлинные данные своих знакомых и соседей, которые ни сном ни духом не ведают, что записаны в ряды сторонников нового движения.

– И не одного! – усмехнулся Ульян. – Не удивлюсь, если в стосорокамиллионной стране окажется сто пятьдесят миллионов записавшихся в Народный Фронт. И еще сто миллионов – в ополчение.

– Какое ополчение?

Он объяснил: вирус стоит только запустить, чтобы он пробился, дальше он сам работает, рождая клоны – один круче другого.

Ульян перечислил рожденные вирусом политические фальш-программы: Народное Ополчение (коммунисты), Народная Рать (патриоты-националисты), Народные Баррикады (оппозиция), Народная Сила (военные и полиция), Народное Дело (промышленники), Народное Слово (интеллигенты).

– Но ведь это уже порог! – сказал я. – Дальше уже некуда, это же насмешка над людьми и здравым смыслом – причем нестерпимая!

– Пока терпят, – хмыкнул Ульян. И мечтательно вздохнул. – Эх, если бы кто-то начал вступать целыми коллективами, министерствами, городами и республиками, вот тогда бы, может, доперло!

– Как это возможно?

В принципе, легко: решает министр, например, транспорта или торговли, что все, кто в этой отрасли занят, теперь считаются вступившими – сразу плюс миллион, а то и два. Решит глава какой-нибудь республики, что все ее население должно вступить – только пальцем кивнет, еще миллион прибавка. Идею такую мы вбросили, но слишком круто, могут не взять приманку. Мы им даже символ придумали.