Сибиряк. В разведке и штрафбате (Охотник) - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 19

И еще была небольшая группа уже понюхавших пороху на передовой, некоторые даже с медалями, многие, как и Алексей, – из госпиталей. Кормежка в тыловых частях была неважной, жирку после госпиталя не нагуляешь, но не было бомбежек, рейдов в немецкий тыл бессонными ночами, ощущения постоянной опасности. Морально Алексей отдыхал, хотя физические нагрузки были большими. Но после Сибири с ее многокилометровыми переходами и рейдов по немецким тылам они не казались чрезмерными.

В любую погоду устраивались марш-броски с полной выкладкой, стрельбы в любую погоду. Сначала стреляли из трехлинеек без оптики, и только во второй половине учебы курсанты взяли в руки снайперские винтовки. В большинстве своем это были те же трехлинейки, но отобранные на заводах по хорошей кучности стволов, переделанной – откинутой вниз и удлиненной – рукояти затвора и установленным прицелом ПЕ или ПУ 3-Х с половиной кратности увеличения.

Если винтовки в целом были неплохие, то качество оптики – откровенно неважное, немецкие цейсовские были значительно лучше.

Были в школе и снайперские варианты самозарядных винтовок СВТ-38-40. Скорострельность у них была выше, особенно учитывая, что трехлинейка с оптикой не позволяла заряжать магазин из обоймы – только по одному патрону. Но для снайпера скорострельность – качество далеко не самое важное. Важнее – точность стрельбы, а с этим у СВТ были проблемы, не прижилась среди снайперов винтовка Токарева.

Патронов на подготовку в школе не жалели. На тысячу метров вели огонь «по станковому пулемету», на восемьсот метров – «по перебежчику», на пятьсот метров – «по грудной фигуре». По результатам стрельбы Алексей был в числе первых – так же как и по искусству маскировки на местности.

Многое для себя почерпнул Алексей, особенно из рассказов инструкторов-снайперов, уже успевших повоевать и открыть личный счет. Для него было откровением, что немецкие снайперы применяют для стрельбы в основном разрывные пули типа SS-20.

Наши войска отбросили немцев от Москвы, но положение на фронтах продолжало оставаться серьезным. Сводки Совинформбюро каждый день извещали о сданных нами городах. Немцы рвались к Кавказу, к бакинской нефти, к Волге.

К середине мая обучение было закончено, и Алексея, как и других снайперов, распределили по полкам. Обычно оружие красноармейцы получали по прибытии в свои подразделения, в ближайшем тылу. Снайперам винтовки – ижевские, новые, в чехлах – вручили в школе. Кроме того, каждый получил 6-кратный бинокль – без него было невозможно рассмотреть в деталях обстановку. Снайперские винтовки в школе выдали потому, что в частях их просто не было.

Отправляли снайперов парами. В пехотных подразделениях основной единицей было отделение, маленькая часть, из которой строились взводы, роты, батальоны. У снайперов это была пара. На «охоту», как снайперы называли боевой выход, шли вдвоем. Маскировались, наблюдали за «нейтралкой», передним краем. Выбрав цель, один из снайперов стрелял, другой фиксировал попадание и прикрывал напарника. На случай непредвиденных ситуаций снайперы брали с собой по 2–3 гранаты, обязательно нож – хотя бы для того, чтобы нарезать веток для маскировки, зачастую пистолеты или револьверы. В случае непредвиденных стычек «нос к носу» с винтовкой много не навоюешь, она хороша для боя на длинных дистанциях.

И так получилось, что в один полк попали две пары: Алексей с Виктором Субботиным и Ведерников с Балабановым. В дальнейшем они так и воевали. И, что самое интересное, числились они за взводом разведки, хотя располагались в отдельной землянке или избе. У снайперов «работа» дневная, даже туман для них помеха, а разведчики в вылазки уходили ночью. И чем погода хуже – дождь, туман, падающий снег, – тем им сподручнее, тем меньше у противника шансов их увидеть.

Формально они подчинялись командиру разведвзвода, не были еще сформированы на фронтах снайперские команды. К этому придут позже, оценив эффективность действия снайперов. Иной снайпер за время войны, да и то не все четыре года, успевал в одиночку уничтожить по численности батальон. Квачантирадзе – 534 человека, Ильин – 494, Кульбертинов – 487.

Снайперы были и у немцев – их готовила и выпускала Берлинская школа. Но результативность их была ниже. Лучший из них, Эрвин Кениг, имел 400 побед. Лютхаус Хетценаур – 345, Бруно Суткус – 209, Фридрих Пейн – 200, Готфрид Мейер – 150, Оли Диг – 120.

Снайперские пары договаривались между собой, кто на какие участки выходит, иначе они могли мешать друг другу.

Первая «охота» Алексею запомнилась. День стоял ясный, солнечный, видимость была отличная. Вышли рано утром, предупредив в траншее командира пехотной роты – во избежание недоразумений.

Поползли на «нейтралку». От выпавшей росы маскировочные костюмы промокли сразу.

Они проползли метров сто в сторону немцев, выбрали позиции. Алексей занял место за едва заметным бугорком – на него удобно легла винтовка. Виктор забрался в старую, поросшую травой воронку от снаряда. Расстояние между снайперами – метров семь-восемь, чтобы можно было переговариваться. Начали наблюдать в бинокли.

Шесть утра, немцы выбрались из блиндажей и землянок – было заметно, как они ходили по траншеям. Попозже, не скрываясь, из глубины обороны к траншеям прошли разносчики пищи с термосами за спиной.

Снайперы удивились. Между нашими и немецкими позициями на этом участке всего метров триста, а немцы ведут себя вольготно, как на учениях. Но тратить патрон, обнаруживать себя из-за рядового солдата Алексей не хотел. Он решил дождаться более важной цели. По оптике бинокля определил точное расстояние до немцев, барабанчиками вертикальных поправок на оптическом прицеле установил дальность, вложил в патронник патрон, не запирая затвор – чего пружину зря напрягать?

Под рукав халата заползла какая-то букашка. Она ползла по коже, щекотала ее. Алексей отвлекся, прихлопнул букашку. Отвлекся всего на секунду и услышал шепот Виктора:

– Цель видишь?

Алексей взялся за бинокль.

Из немецкой траншеи почти по пояс высунулись два офицера. На головах стальные шлемы, но офицеров выдали портупеи – рядовые носят ремень.

Алексей поймал в прицел левого. Сделал глубокий вдох, задержал дыхание и нажал спусковой крючок. Выстрел! Офицер завалился на бок.

– Попал! – радостно крикнул Виктор.

А через несколько минут немцы накрыли «нейтралку» огнем. Мины падали там и тут, минометчики стреляли по площадям.

Но с одного выстрела положение стрелявшего не засечешь, только со второго. Кроме того, солнце светило из-за спины Алексея – прямо немцам в глаза. Бинокль или оптика отблеск дать не могли.

После полудня ситуация изменится, тогда необходимо быть осторожным. У немцев есть свои наблюдатели, высматривают – не блеснет ли стереотруба, выдавая местоположение наблюдательного или командного пункта, бинокль командира, оптика прицела снайпера. Теперь же они просто срывали злость за гибель офицера.

Снайперы лежали неподвижно. Менять позиции сейчас крайне неразумно, немцы могут заметить движение. Тогда туго придется. Алексей вообще считал, что надо выбираться к своим.

После гибели офицера пехотинцы подставлять свои головы под выстрел не будут, станут осторожнее. Но только время зря потеряют.

Обстрел внезапно прекратился.

Выждав около часа – пусть глаза у наблюдателя «замылятся» – снайперы ползком добрались до своей траншеи.

– С почином, Леха!

– Так ведь не первый!

– В качестве снайпера у тебя – первый, официально подтвержденный. Что делать будем?

– До полудня далеко, надо идти на участок другого батальона.

– Слева Ведерников и Балабанов, туда нельзя.

– Значит, вправо пойдем.

Они шли по траншее. Где она заканчивалась – ползли, пользуясь небольшими естественными укрытиями: кустами, ложбинами. Предупредили ротного соседнего батальона о действиях. Это было обязательным условием, ведь их могли принять за перебежчиков и расстрелять в спину.

Перебежчики были почти во всех подразделениях. Немцы вели агитацию через громкоговорящие установки, сбрасывали листовки с самолетов. Листовка служила пропуском к немцам. Некоторые их хранили, надеясь воспользоваться при удобном случае. Другие поднимали для того, чтобы крутить цигарки – на фронте с бумагой было туго. Только доносчиков хватало. Если замечали, что солдат поднял листовку и сунул ее в карман, доносили политруку или особисту. Если при обыске листовку находили, следовал скорый на расправу военно-полевой суд и расстрел.