Большая книга перемен - Слаповский Алексей Иванович. Страница 118
– Два-один! – сказал Коля и тут же сложил ладони. – Отец Михаил, не сердитесь. От простоты душевной.
– Да нет, не от простоты, – сказал отец Михаил.
– Ты с ним поосторожней, – предупредил Павел, нехорошо усмехаясь. – Батюшка наш насквозь людей видит.
– Если вопросов нет, то я пошел бы, – сказал отец Михаил. – Жена болеет…
– Сейчас пойдете. На посошок! – налил Павел. – Выпей, Михаил, а я кратенько кое-что расскажу. Я об этом давно думал. Ты говоришь: есть промысел божий. Но он ведь касается и жизни на земле, а не только Царства небесного?
– Естественно.
– Хорошо. То есть от того, как ты тут живешь, зависит, что с тобой будет после смерти. Или не зависит?
– Зависит. Но еще и от того…
– Извини, перебью! От того, крепко ли веруешь, молишься ли, исповедуешься ли и так далее. Знаю. Но и просто от жизни, от того, кто как себя ведет, зависит?
– Да.
– Тогда слушай историю. Есть у меня знакомый, Владик зовут. Подлюга – живого места нет. Да еще и кокаинщик. И вот он однажды этого кокса нанюхался и поехал по городу. Вылетел на тротуар и сшиб женщину с девочкой. Насмерть обеих. Сразу. И скрылся. Но на его беду были свидетели. Нашли, началось разбирательство, следствие и тому подобное. Следователей, адвокатов, прокурора, судей – всех Владик, конечно, подмазал, кого прямо, кого через третьих лиц. Кто-то взял, кто-то не взял, но результат налицо: сочинили дело, по которому вышло, что женщина с девочкой вышли на проезжую часть, а Владик хотел свернуть, чтобы не сбить, а они растерялись и сами бросились ему под колеса. И ему не только условного срока не дали, у него права не отобрали, штрафа даже за превышение скорости не наложили. Ни-че-го! А месяца через два встречаю его в Успенском соборе. Говорю: чего, Владик, грехи замаливаешь? Да, говорит, недавно с сыном пособачился, не сдержался, матом его ругал. Нехорошо. Я говорю: нет, Владик, я про женщину и девочку. Так он весь засветился. Конечно, говорит, нехорошо получилось, но ты представляешь, говорит, я специально узнал, они чуть ли не вообще мусульманки, потому что мама полукровка, отец дагестанец, хотя в мечеть никто не ходит.
Павел в этом месте замолчал, налил половинку стопки и в одиночку выпил.
– И? – нетерпеливо спросил Коля.
– Всё. Вся история. Теперь вопрос, отец Михаил, все тот же самый вопрос: у Владика, убийцы, если разобраться, скота природного, я делал с ним дела, знаю, у него есть шанс быть прощенным и попасть в рай? Есть или нет? Просто и ясно, без комментариев? Я же помню: «Пусть слово ваше будет да да, нет нет».
– Да, – сказал отец Михаил.
– А у этих, которые наполовину мусульманки и даже хуже, если в мечеть не ходили, которых убил этот гад, есть шанс?
– Нет.
– Почему?
– Потому что не ими жизнь началась. Если проследить цепочку, обязательно будет логика.
– То есть они ответили за грехи предков?
– Мы все за первородный грех отвечаем.
– Что же, Бог хуже Сталина? Даже тот сказал, что сын за отца не отвечает!
– Павел Витальевич, будешь такие вещи говорить, я или уйду, или, вот те крест, не выдержу и в морду дам. Не юродствуй и не охальничай.
– Виноват, не буду. Но это еще не все. Этот Владик потом говорит: конечно, все равно, говорит, грех, но, говорит, мне какая-нибудь луковка зачтется. Грамотный, Достоевского читал!
– Это про то, как ангел грешницу за луковку из огня тащил? – спросил Коля.
– Именно. За то, что она когда-то эту луковку нищенке подала. Правда, грешница в огонь обратно упала, потому что других отпихивала. Ну, и про то, что если Бога нет, то все позволено, все тоже помнят.
– Известная фраза, – кивнул Коля. – А к чему ты это?
– К тому. Вроде бы – так и есть. Я людей знаю, когда над ними что-то не висит, они всякую совесть теряют. Но ведь для многих Бога нет, а они ничего, не подличают. Не каждый день по крайней мере. Я все думал, с чего этот Владик про луковку вспомнил? И пришла ко мне, мужики, страшная мысль. Я ее забыл, чтобы не мучиться, а сейчас опять вспомнил. Мысль такая, то есть она даже не моя мысль, но, мне кажется, очень многие тайно к ней пришли: если Бог есть, то все позволено!
– Ого! – воскликнул Коля. – Это почему?
– А потому, что, когда нет Бога, то неправда, что человек ничего не боится. Самый последний подлец боится – люди осудят, совесть заест. Да и просто – срок дадут, если перестараешься. А когда Бог есть, у самого последнего подлеца есть надежда.
– Чем это плохо? – спросил отец Михаил.
– А тем, что каждый преступник рассуждает так: если за одну луковку можно все грехи искупить, только при этом не надо жлобиться, других ногами не надо пихать, пусть и других вытянут, то, значит, грешить не страшно. Во-первых, покаюсь, во-вторых, какую-нибудь луковку обязательно найдут. Все позволено – потому что все может быть прощено! Если Бога нет, думает такой человек, то как-то страшновато, что сдохнешь и на этом все кончится, и на земле о тебе ничего хорошего, кроме плохого, не останется, люди на могилку плевать будут. А суда высшей инстанции при этом нет, апеллировать некому, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Если же инстанция есть, думает он, может, скостят еще. Пару кило лука надо еще раздать – точно скостят. А пока можно и погрешить – раз есть надежда. И я начинаю думать, что все религии объединяет одна и та же ложь – вранье о загробном мире, которого никто никогда не видел и не увидит! Вы говорите, что это дает всем надежду на спасение где-то там, а я говорю, что эта надежда выбивает из-под людей почву здесь! Идет вор на дело и думает: да, нехорошо, опять украду, но я зато потом луковку кому-нибудь подам.
– Только очень глупые люди так думают. И что ты с этой луковкой…
– А то, что логики понять не могу! Или она у вас, в церкви, какая-то не Божья! Вот та же история христианства…
– Про крестовые походы начнешь рассказывать? – спросил отец Михаил.
– Не обязательно! Я люблю исторические книги о нашей великой Родине. И знаешь что, отец Михаил, у меня волосы дыбом встают, когда читаю, что творили наши святые! Александр Невский, красавец, братался с Батыем, тот ему помогал Русь делить, походом на брата ходил, сына сослал, вместе с татарами соотечественникам носы резал и глаза вырывал. И что? Как что – святой! За сколько луковок, интересно? Или это вопрос политической целесообразности? Ольга равноапостольная обиделась за мужа Игоря, которого древляне убили – за что, кстати? За грабеж убили. А потом хотели помириться, прислали послов, она, верная вдова, закопала их живьем. Попросила других прислать, прислали, она их в бане сожгла. Мало ей показалось, сама к древлянам отправилась, сколько смогла, людей пожгла и порезала. Результат? Святая! Канонизирована! За какие такие луковки? А Лев Толстой отечество в Севастополе защищал, великие книги написал, люди их читают и думают о душе. Это хорошо для Бога или нет? Если думать о душе? Зато он посмел что-то свое насчет религии сказать, пусть не очень умное, – анафема! Отец Михаил, ведь это ни одна голова не выдержит, чтобы понять!
– Особенно если голова пьяная, – заметил отец Михаил. – Церковь от Бога, но служат люди. А они от путаницы не застрахованы.
– То есть мухи отдельно, а котлеты отдельно? Имею право признавать хотя бы ошибки церкви? И на том спасибо! А теперь я тебе честно скажу. Знаешь, зачем я к вере хотел прибиться? Тоже надеялся на какую-нибудь луковку. Я же понимал и понимаю, что сам хорош гусь, наворовал столько – на десятерых хватит!
– А без этого нельзя было? – спросил Иванчук.
– Нельзя. Если те же луковки взять – я их десять украл, но зачем? Сожрать, что ли? Я украл, чтобы посадить и людям сотню вернуть!
– Продать, – уточнил Коля.
– Ну продать. И купить тысячу, и вырастить из них десять тысяч.
– Лук не картошка, из одной одна и вырастет, – заметил отец Михаил.
– Я же для примера!
– У тебя все для примера. А не красть луковки – никак?
– Никак! В нашей стране, вернее, в нашей системе – никак! Или надо десять жлобов прикормить, чтобы они десять бумажек подписали на покупку этих луковок! А прикормить – с каких шишей? Опять надо украсть. То же на то же получается.