Недетские игры (СИ) - Бульба Наталья Владимировна. Страница 24

Виктор мои слова принял за разрешение обернуться.

– Лучше, чем могло быть. – Отсутствие ответа он вроде как тоже не заметил. – Закрытый канал связи еще нужен?

Задумалась я лишь на мгновение. Ничего особо нового от Валанда я не узнала, да и не он сейчас вызывал мой интерес. В списке подозреваемых Марк продолжал оставаться на последнем месте.

– Нужен, – подтвердила я. – И желательно без свидетелей.

В глазах Виктора заплясали чертенята.

– А вот с этим проблемы. – Заметив, как я нахмурилась, уже серьезнее он добавил: – Или официально через связистов, но тогда я не гарантирую отсутствия любопытных ушей, или из каюты Ромшеза, но в нашем присутствии.

Предоставленный им выбор был из двух зол, но… я даже не раздумывала. Мы с отцом друг друга понимали не то что с полуслова, а вообще без слов.

*  *  * 

Несмотря на глубокую ночь, отец не спал, на вызов отозвался сразу.

Увидев меня на экране, слегка напрягся, но стоило улыбнуться, мгновенно расслабился. В отличие от окружавших меня мужчин, папа? свои чувства предпочитал не скрывать.

Ответив на приветствие двух офицеров, мельтешивших у меня за спиной, откинулся на спинку старинного кресла – раритет, доставшийся ему еще от прадеда.

– Что-то случилось, ребенок? – Несмотря на мою попытку его успокоить, в его голосе явно слышалась тревога.

Хмыкнув в ответ, – отец «поймал» ситуацию, раз назвал меня, как когда-то в детстве, – спросила, собираясь не только слегка потрепать нервы Шаевскому и Ромшезу, но и прояснить кое-какие предположения.

– Ничего! Просто соскучилась. Только не говори, что не имею права! – Тот закатил глаза и качнул головой в сторону застывшей парочки. Мол, может, не стоит смущать. Я сделала вид, что не заметила. – Как мама?

Уголок его губы удовлетворенно дернулся, а взгляд стал мягче.

– Вчера уехала к сестре. Устроила мне небольшие семейные разборки, пригрозила нажаловаться вам и скрылась.

– А ты? – сделала я «стойку».

Родители если и ругались, то единственной причиной для этого могла быть только моя скромная персона. Из-за братьев они никогда отношения не выясняли – мама сразу признала, что воспитание будущих мужчин – неженское дело, и в методы отца не вмешивалась.

Дальнейший вывод напрашивался сам собой – мое признание Роверу и ее отъезд назвать совпадением было как признаться в собственной некомпетентности.

Значит, шеф связался с отцом, предупредив, что я могу объявиться. От мамы скрыть подобные известия – надолго впасть в немилость, папенька и не рискнул. Это тебе не испытывать новейшие крейсера. Системы аварийного спасения не предусмотрено.

Итог закономерен. Сначала выяснение: кто прав, кто виноват? Затем – обвинения и переход на личности и уже под конец громкое хлопанье дверью. Успокаиваться маменька предпочитала подальше от довольно флегматичного в подобных случаях отца.

Ругаться он не любил принципиально.

– А я выжидаю время, когда ее можно будет забрать. Как думаешь, еще пару-тройку дней стоит проявить выдержку?

Два-три дня… Как раз до конца полета. Лазовски обещает помощь и просит продержаться до Зерхана.

Интересно, а у меня есть выбор?

Развела руками, демонстрируя собственное бессилие. Улыбнулась сочувствующе.

– Пятьдесят на пятьдесят. Либо тетя Варя сумеет за это время обуздать ее крутой нрав, либо тебе придется срочно сматываться на полигон. Там она тебя уж точно не достанет.

Ровер поймет, никуда не денется. Вряд ли обрадуется, но это уже не мои проблемы: знал, куда отправлял.

Вопреки положительным сдвигам в виде объявившихся союзников и некое потепление обстановки вокруг, моя оценка происходящего все ближе подходила к той границе, после которой следовал код три тройки.

Основания?! Да никаких оснований, но интуиция просто вопила, требуя решительных действий.

Я ей верила, да только этого было слишком мало. И мне, и Шаевскому, и Роверу. Про Шторма в этой цепочке я предпочитала не вспоминать. Зверела мгновенно.

Вместо того чтобы продолжить наше милое общение, папенька задумчиво передвинул планшет подальше от себя и лишь затем поднял на меня взгляд. Смысл моей последней фразы был ему известен – добавить к уже переданному мне нечего.

– Чадушко, не ходи вокруг да около. Боюсь, терпения твоих друзей надолго не хватит.

Реплика отца прозвучала весьма иронично. Глаз у него был наметан, так что принадлежность Шаевского и Ромшеза к спецслужбам он определил сразу. К какой именно, в данном случае значения не имело.

Оглянувшись, перевела взгляд с одного на другого. Оба совершенно спокойны, но чувствуется что-то такое в позах. Напряженное, ожидающее.

Про конец терпению родитель, конечно, преувеличил – до него было еще ой как далеко, но последовать совету захотелось сразу.

– Пап, ты инженера Смолина знаешь?

Отец думал недолго, но брови на мгновение сдвинул. Мой вопрос ему не понравился.

– Юрия Смолина? – когда я кивнула, еще раз обернувшись и получив подтверждение Виктора, что мы имеем дело именно с ним, продолжил с неявным, но равнодушием в голосе. О Горевски он говорил эмоционально, воодушевленно. – Специалист хороший, сталкиваться доводилось. Умный, – вместо «умница», – суть проблем цепляет сразу.

– Человек с большой буквы? – уточнила я, намекая на наш давний разговор. Отец не мог о нем забыть, память у него была феноменальная.

– Детеныш, – отец тяжело вздохнул и задумчиво посмотрел мне за спину. – Давай-ка начистоту. Тут экивоками не обойтись: или – или.

Это касалось уже моих бодигардов.

– Тогда, – усмехнулась я, – или. У нас утечка. Он мог быть к этому причастен?

– Вот, значит, как, малыш! – нахмурился он. Обо мне не беспокоился. Лазовски он знал давно, чтобы быть уверенным в благополучном исходе дела. – Скользкий он. Говорит, а в глаза не смотрит. При упоминании о более удачливых напрягается. А уж про пятно в его прошлом и говорить не стоит.

– Пятно? – зацепился Шаевский. Похоже, ничего подобного в досье Смолина не было.

– Не то пятно, – грустно улыбнулся отец. – По его проекту погиб экипаж испытателей. Подробности мне не известны, но говорили, что из-за какой-то мелочи. То ли он проигнорировал сбой, то ли что-то не проверил. Его потом лет десять на серьезные идеи не брали.

– От него тогда еще жена ушла и забрала детей?

– Тут ничего не скажу, не знаю, – качнул головой отец. – Я работал по малым и средним, а он по тяжелым. Все, что могу, – только по службе. Но одно точно: с завистью мужик. В нашей среде его не жалуют.

– Словно о другом Смолине говорим, – задумчиво протянул Ромшез.

Шаевский хмыкнул, соглашаясь.

– О том или нет, – заметил отец, – это вы разбирайтесь сами. Но у моего кто-то из родственников в Штабе Объединенного флота Союза. Не из прямых, а то ли через мужа двоюродной сестры, то ли еще через кого.

– В Штабе? – удивилась я и машинально оглянулась.

На уточнение отца отреагировал один Шаевский. Ромшез явно был не в курсе.

– Так что мне передать маме? – родитель нарушил наше молчание, когда оно слишком затянулось. Каждый из нас думал об одном и том же, но, кажется, по-своему.

– Маме? – фыркнула я, подмигнув. Я бы предпочла еще поболтать, но не при свидетелях же! – Все-таки поедешь?

– А разве может быть иначе? – с легкой грустью отозвался он. А за моей спиной царила удивительная тишина. – Она же ждет. Зачем я буду ее разочаровывать?

В этом был весь отец. Где-то абсолютно непреклонный, где-то… Очень мудрый.

– Тогда передай, что я ее люблю, – вздохнула я, на мгновенье расслабляясь. Моя семья была той вселенной, из которой я черпала силы и уверенность. Безграничной и безбрежной.

– Я передам, – ответил он мне понимающей улыбкой.

Отключился родитель первым. Но даже на посеревшем экране я продолжала видеть и ее и твердый взгляд отца, убеждавший меня, что мне удастся справиться и на этот раз.