Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна. Страница 25

– Наша мастерская рада, что ты написала неожиданно хороший сценарий. Не стыдно показать на Мосфильме. Достоин режиссера. Будем думать.

– Спасибо большое, Капитолина Кондратьевна! Я старалась.

– Да, да… – задумчиво произнесла она. – Терпение и труд все перетрут. – И завела свою старую песню. – Наташа, ты почему-то совсем не думаешь о будущем. Связалась с Гераклом. Хочу предупредить тебя, что он на заметке.

– На какой заметке? – спросила я, кося под дурочку.

– Он в церковь ходит! – с притворным ужасом на лице произнесла Капа.

– Да? – задрожал мой голос. – Не знала…

– Именно! Нет, Наташа, твое будущее должно быть другим… Как мать родная тебе говорю. Ты симпатичная девушка. Умная, веселая. Но теряешь время. Одета как-то… не модно. Творческий человек должен во всем подавать пример. Ты же знаешь Чехова: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Ну?..

– Да, конечно, – ответила я и, может, впервые задумалась, над тем, что слова классика по пословице, как дышло: куда повернешь, туда и вышло. Слова Христа на эту тему, не перековеркаешь: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный».[15 - Мф. 5:48.]

– Ты слышишь меня?

– Да-да, Капитолина Кондратьевна…

– Поэтому у меня и было множество поклонников, – продолжила она.

Я не успела расслышать, почему у Капы было множество поклонников, «которые дарили ей шубы». Но догадывалась.

– Так что, деточка, очень рекомендую тебе познакомиться с этим человеком. – И она протянула мне написанный на листке номер телефона. – Он прекрасно выглядит в свои пятьдесят лет и совершенно спокойно может помочь твоей карьере.

Я не стала звонить пятидесятилетнему супермену и вскоре заметила, что Капа стала поглядывать на меня то ли с презрением, то ли с ненавистью… Это ли или что другое чуть не привело к катастрофе. Наступил день защиты диплома, в аудитории собралась комиссия с представителями из Госкино.

Капа предварила мою защиту похвальным словом. Краткий рассказ про поездку на Сахалин высокая комиссия сопровождала добродушными репликами. Зачитали рецензию консультанта. Я охарактеризовала свой сценарий несколькими предложениями. Вопросов не было. Меня выпроводили за дверь и в аудитории началось обсуждение моего диплома. Сокурсники поздравляли меня чуть ли не с премьерой фильма…

Что называется, ничего не предвещало, как вдруг из-за двери, весь красный и взъерошенный, выбежал мой консультант.

– Как там, Виталий Иваныч? – Я схватила его за руку.

Он стряхнул ее и кинул на ходу:

– За крамолу вашего сценария меня могут уволить, – и побежал дальше.

Внутри все сжалось: ничего хорошего я больше не ждала.

Когда комиссия ушла, Капа объявила оценки: из пятнадцати человек нашего курса десять, в том числе все богемные, получили «отлично», пятеро, в том числе и я, – «хорошо». Среди отличников были трое, о которых знали, что сценарий был написан не ими, один сдал диплом только вчера.

– Благодари, что не двойка, – сказала мне Капа. – Это означало бы профнепригодность. Не пиши больше на подобные темы, мой тебе материнский совет.

– Благодарю, – проскрежетала я, понимая, что двухгодичная стажировка мне не светит. Адью, покедова! Buy-buy life, buy-buy happiness, hello oneliness… как пел герой любимого зарубежного фильма про изнанку шоу-бизнеса.

– Горбачева, так, значит, ты все-таки не Горбачева? – сказал мне после защиты один из наших богемных. У него уже был подписан договор на сценарий, который не он сочинил.

Я не хотела огорчать Ирину Васильевну, просто вечером позвонила в Хабаровск узнать о ее здоровье. По моему голосу она все поняла. И я по ее голосу поняла: приближалась развязка.

– Натуля… – она тяжело дышала. – Держись… Только помни: претерпевший до конца спасется.

Это был последний наш разговор.

Отмечали окончание мы опять отдельно: богемные у себя, а «не москвичи» – в общаге. Ночью нашел меня Геракл, спросил:

– Как насчет открытого окна?

– Нормально, – отозвалась я.

– Смотри у меня, – он погрозил кулаком. – Слушай, что я придумал! Тебе надо идти в ЦК ВЛКСМ и давить на жалость. Что они, зря тебя посылали?

– Да пошли они все вместе с Капкой, знаешь куда?

На следующий день мы застали в Тихвинской знакомого священника. Он одобрил совет Геракла, отслужил молебен, окропил нас святой водой. Благословляя крестом, батюшка сказал:

– Да будет так. Аминь.

И было так. Но не сразу. Пошла бродить я по тем же коридорам и кабинетам здания на Старой площади, вспоминая, как год назад выпрашивала командировку на Сахалин. Кто-то был в отпуске, кто-то уволился. Одни просили подождать, другие указывали на дверь. Но я почему-то верила, что парни из ЦК ВЛКСМ мне помогут. Они были совсем не дураки. Все лето я промаялась в общаге, пока не выгнали перед началом учебного года. Тут из отпусков стали возвращаться ЦКовские деятели, завязалась переписка и перезвонка с Госкино, киностудиями, ВГИКом. До самых морозов я перекантовывалась по разным углам у знакомых. Безнадега того времени – тоже отдельная повесть…

Узнала о том, что мне все-таки дали стажировку на студии им. Горького в тот день, когда умерла Ирина Васильевна. Я восприняла и радость и горе с удивительным бесчувствием. Может, от усталости и напряжения борьбы, а может, от того, что смирилась с обстоятельствами.

Мрак неизвестности будущего рассеялся – на целых два года. Снова – на законных основаниях – я вселилась в родную общагу, жизнь стала входить в привычную спокойную колею. В сценарно-редакционной коллегии студии им. Горького меня приняли с любовью. Приглядывались, прощупывали, взвешивали и наконец разрешили писать заявку на сценарий, который решили вставить в план киностудии. Считай, начались этапы большого пути. Мою заявку на коллегии обсудили и приняли. На написание пятидесятистраничного сценария детского фильма дали полгода. Даже не верится: сейчас, в эпоху дикого капитализма, приходится большую книгу, не поднимая головы, писать за четыре месяца… Художнику в советские времена давали время на всякого рода раздумья.

Через полгода я принесла сценарий, его обсудили, в общих чертах приняли и, дав поправки, отправили думать еще три месяца. На следующем худсовете сказали, что почти все идеально, но кое-что можно доработать… Доработать так доработать! Время есть. Немного. Кончался срок стажировки и как раз к ее окончанию намечалось начало съемочного периода. Я больше не беспокоилась за свое будущее. С режиссером фильма познакомилась и даже закумилась: стала крестной двух его маленьких дочек, которые стали первыми моими крестницами. На дворе стоял 1986 год. Естественно, о состоявшемся крещении в Елоховском соборе на студии не знала ни одна душа.