Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна. Страница 29
Видела: Антон – церковный человек, подход его к браку вроде правильный и основательный. К добрачным отношениям не стремился… Именно этим объясняла я себе его нежелание прийти в гости, в мои коммунальные пенаты, которые, кстати, я собиралась в недалеком будущем покинуть и переехать в отдельную квартиру. Он и не приглашал к себе. Мне казалось, что жилище сорокалетнего человека может много рассказать о его владельце. Но, вероятно, это совершенно и не требуется теперь, ведь «духовник благословил». Вопрос, где мы будем жить, если поженимся, тоже висел в воздухе. Впрочем, как и некоторые другие…
Месяца через полтора после нашего официального знакомства в церкви я зазвала Антона к себе. Стол накрыла в комнате, постаралась приготовить вкусно. Он одобрил, сказал, что готовлю, как его мама. Вино пить отказался, хотя, кажется, он пришел навеселе. Я выпила пару рюмок, для куража.
– Ну так что, жених? – засмеялась я. – Ты жениться-то собираешься?
– Конечно, – поцеловал мою руку через стол.
– На ком?
– На тебе.
– Когда?
– После поста. Сейчас уж не успеем.
– После какого поста? – поинтересовалась я.
– Наташ, ты еще не сказала мне, что любишь.
– Что да, то да… А ты сам не чувствуешь?
– Нет, – не задумываясь, ответил Антон.
– Я тоже не очень чувствую, что ты меня любишь, – сказала я.
– Плохо. С тобой очень спокойно. Как за каменной стеной.
– Это я должна бы сказать по отношению к тебе.
– Я не буду тебе изменять, – признался Антон. – Правда…
– Приятно слышать.
– Устал от того, что бабье вешается на меня, спасу нет. Ты не такая. Знаешь себе цену.
Я-то думала, что Антон специально держит меня на расстоянии, чтобы сильнее привязать, а он тоже конструирует.
Посидели мы часа три – очень мило, как старые добрые знакомые. Но достаточно ли это для того, чтобы связать свою судьбу навечно с этим человеком? Вот в чем вопрос. Я не могла найти на него ответ.
– Как ты живешь в коммуналке? Это не по-человечески, – вдруг сказал Антон. – Чужие люди в твою ванну лезут, на кухне не развернешься. В суп не плюют?
– Не замечала… – смутилась я. – Мне повезло. Тут жила Анна Вячеславовна, она умерла полгода назад в возрасте девяноста пяти лет. Очень ее люблю. Она была дворянкой, многому меня научила – терпению, смирению, любви к людям, к жизни… Даже не представляю, что было бы со мной, если бы с ней не встретилась. Именно в этой коммуналке.
– Ты идеалистка, – решил Антон. – Редкий экземпляр в наше время. Хотя я сам очень люблю старушек.
– Она не была старушкой, – возразила я.
– Хорошо: люблю бабушек, которые ко всем относятся, как к любимым внукам, несмотря на их плохое поведение и несносный характер.
– Пугаешь!.. – поднялась я из-за стола. – Тебя в детстве не долюбили?
– Перелюбили… – вздохнул он.
– Несчастный, – воскликнула я и, встав из-за стола, чмокнула его в щеку. – Но симпатичный… Такой весь домашний мужчина. Чай принесу.
От моего дружеского поцелуя Антон расцвел, заулыбался, встал из-за стола, ласково, по-братски обнял меня. Показалось, что вот-вот проскочит та самая искра… Но она никак не высекалась. Я пошла на кухню, надеясь, что он включит на видном месте стоящий магнитофон, потанцуем…
Пока я ходила за чаем на коммунальную кухню, Антон, видимо, рассматривал мою комнату. Когда я вернулась с кипящим чайником, он сказал:
– У тебя так много книг… Все перечитала?
– Не все, но большую часть.
– Хорошая у тебя работа: сиди, читай…
– Да читать-то некогда особенно, писать надо.
– Писать? – удивился Антон. – Ты что, писатель?
– Писательница.
– Ты писательница? – Он сделал круглые глаза.
– Ты разве не знал? – удивилась я.
– Мне сказали, что ты – библиотекарь.
– Это что-то меняет? Не можешь любить писателя?
– С тобой ведь надо будет разговаривать. Ты умная. А я тупой, – с каким-то детским страхом выговорил красавец, косая сажень в плечах.
– Не переживай. Обещаю прикидываться дурой, – засмеялась я. – И незаметно повышать твой ай-кью.
Он вдруг обиделся совсем как ребенок, казалось, сейчас заплачет:
– Издеваешься… Книги реставрировать – тоже мозги надо иметь.
– Антоша! – воскликнула я. – Это шутка. Давай пить чай. Вот я тортик вкусненький достала по случаю.
– Намекаешь, что торт не принес?
– Ты цветы принес, успокойся. Я тебя уж в Ильи Муромцы записала этакая силища благородная… А ты обижаешься, как красна девица. Давай, Антоша, соответствуй! Влюблюсь тогда в тебя по самые уши! Не оторвешь.
– Понял, – обрадовался он. – Давай что-нибудь переставим. Шкаф неровно стоит.
Антон протянул руку, слегка коснулся полки. Сверху упали несколько книг.
– Не трогай, ничего не трогай! – заверещала я.
– Оно само, – довольно ответил Антон.
– Твоя помощь понадобится при переезде.
– Не вопрос!
Чаепитие закончилось благополучно. Мы прогулялись до метро. Прощаясь, он почему-то сказал:
– А у Ильи-то Муромца жены вовсе не было…
У меня сразу испортилось настроение. Ему этого не показала, но по дороге домой твердила:
– Да зачем ты мне такой нужен!
Заснуть долго не могла, злилась: эдак если в час по чайной ложке налаживать отношения, можно и до пятидесяти дотянуть. Любит или не любит? Люблю или не люблю? Мне же не восемнадцать лет, чтобы любовные томления переживать: в таком состоянии и писать нельзя. Проснувшись утром и увидев упавшие книги, я вдруг умилилась. Вдвоем все-таки веселее.
После этого вечера Антон, как и раньше, продолжал не замечать меня в церкви: как говорил, ради конспирации, чтобы не раздражать тайных своих поклонниц. Я больше ничего не понимала про любовь… Как в песне:
Два окна со двора
И развесистый клен…
Я как будто вчера
Первый раз был влюблен,
Прибегал я сюда,
Но звучало в ответ —
И не то чтобы да,
И не то, чтобы нет.