Рейд выживших - Сизов Вячеслав Николаевич. Страница 2

По пути заодно проверили сохранность склада. Он был цел, хоть и значительно уменьшился в размере. Тот, кто здесь похозяйничал, взял в основном боеприпасы. Интересно, кто это тут без меня мои «захоронки» трогал? Неизвестные действовали аккуратно, стараясь не оставить следов и не раскрыть местонахождение склада. Продовольствие и часть снаряжения остались на месте. Все, кто знал о месте расположения склада, были со мной в цитадели, остальные в схроне за хутором. Тогда кто? Наши ротные? О закладке знали всего несколько человек из моего взвода, и они были строго предупреждены о неразглашении. До сих пор на ребят можно было положиться, не было заметно любителей особо поговорить. Хотя кто его знает, что у людей на уме! Немцы? Не думаю. Они бы забрали все и заодно засаду бы на нас оставили. Неужто евреи? Отследили наше передвижение и решили воспользоваться? Мне, конечно, не жалко для доброго дела, но я на них как-то не рассчитывал. Жить становится все интереснее и интереснее. Оставив здесь несколько человек в качестве охраны, мы продолжили свой путь и вскоре были на месте.

Охранение лагеря заметило нас лишь только тогда, когда мы к нему приблизились на десяток шагов. Проспали все на свете. Встретившему нас Ерофееву пришлось выслушать от меня пару ласковых слов за такую организацию охраны. Прощало его только то, что часовые были из числа раненых, что могли передвигаться. Пришлось их менять на бойцов, что прибыли со мной. Заодно пересматривать систему обороны лагеря, распределяя сектора и участки обороны. Хорошо, что, пока мы тут стояли, многое успели приготовить заранее. Как бы ни было тяжело людям после марша и ночных боев, а о безопасности думать стоило в первую очередь. Бойцы это понимали и все приказания выполняли беспрекословно. Я надеялся на то, что здесь мы сможем пробыть несколько дней. Надо провести разведку, отдохнуть, переформироваться, дать возможность отлежаться раненым и определиться с будущими планами. Для этого егеря и разведчики были сразу же направлены в сторону хутора, бывшей польской базы и к перекрестку дорог.

Территория лагеря представляла собой лунный пейзаж. Горелые остатки палаток, сломанные повозки, разрушенная кухня и коновязь дополняли картину разрушения. Как пояснил Петр, то же самое было и с семейным лагерем. По ним отработал бомбами как минимум штафель. На краю лагеря, ближе к дороге, была оборудована братская могила с десятком фамилий на деревянном памятнике. Рядом была отрыта еще одна, в нее укладывали тех, кто погиб по дороге в лагерь. Петр доложил, что, двигаясь по дороге, на подъезде к лесу мобгруппа попала под обстрел каких-то ухарей, пытавшихся остановить грузовики огнем из кустов. Что интересно, самоходки они пропустили, а вот грузовикам досталось. Обстрел велся из винтовок и пулеметов с обеих сторон дороги. Отбились. Из пулеметов зенитки расстреляли нападавших, но беды избежать не удалось, погибло несколько раненых и фельдшер. Уже здесь, в лагере, от ран и отсутствия квалифицированной помощи умерло еще несколько человек.

Вся наличная техника была замаскирована масксетями и ветками. Сержант Козлов, командовавший нашими бронесилами, рассредоточил ее под деревьями. Обе самоходки своими орудиями смотрели на дорогу и выход из леса. Трофейное противотанковое орудие было развернуто метрах в ста от позиций самоходчиков, а зенитка прикрывала тылы.

Озадачив личный состав работами по дооборудованию лагеря, я собрал командный состав на военный совет. Надо было решить, что делать дальше. В принципе у меня уже было решение, но я хотел услышать мнение остальных. Слишком большая солянка собралась в отряде: от пограничников и танкистов до ездовых и саперов. Я был уверен в своих бойцах – егерях, снайперах, «панцерниках», но остальные во многом оставались для меня загадкой. Слишком мало времени они были у меня на глазах, и я не успел их изучить. Да, мы вместе сражались в крепости, отбивали атаки врага, пережидали артобстрелы, но мне хотелось знать, что у них творится в голове. Ведь у каждого из них было свое мнение на окружающий мир. Пока оборонялись и прорывались из крепости, мы были единым целым. Мне подчинялись как старшему по воинскому званию, а что будет потом? Например, когда встретим кого с большим количеством геометрических фигур в петлицах или когда пойдем по лесам? Останутся ли бойцы верными присяге или постараются раствориться в лесах Беларуси? На кого я могу рассчитывать в нашем рейде по тылам врага? Вот маленький перечень вопросов, что меня волновали.

Рассевшись на сохранившемся основании моей бывшей палатки, народ приготовился слушать указания. Я же обрисовал наше положение и предложил всем высказаться, что делать дальше. Мое предположение о различии взглядов у сержантов оправдалось. У каждого был свой взгляд и ответ. От – переждать здесь, в лесу, нанося удары немцам, до – двигаться на соединение с нашими войсками, на восток. Предложений отказаться от борьбы и разойтись по домам или сдаться врагу не поступило. Я был этому очень рад.

Выслушав всех, я огласил решение:

– Мы пойдем на соединение с нашими войсками. Не просто пойдем, скрываясь от глаз противника в лесах и болотах, а стараясь нанести ему максимальный вред. С имеющимися силами нам прописана тактика «партизанско-диверсионных действий». Поскольку в лобовом столкновении на поле боя с немцами наши шансы победить малы, будем исходить из следующего. Объектами наших атак будут тылы врага, его колонны снабжения, маршевые пополнения, мосты, штабы и аэродромы! Наша тактика будет простой – неожиданно ударить, собрать трофеи и убежать. Считаю, что она наиболее оправданная. Так мы нанесем немцам максимальные потери, стараясь при этом не терять своих бойцов.

Мое решение было всеми одобрено.

Кроме того, на совещании рассматривался вопрос переформирования отряда. В наличии было сто пять человек, больше половины из которых в той или иной степени ранены. По большому счету в моем распоряжении было два стрелковых взвода и мобгруппа, то есть неполная рота со средствами усиления. Наиболее укомплектованным и подготовленным был мой бывший взвод, с численностью сорок два человека. 21 июня в Брест мы выезжали двумя отделениями, остальные оставались в лагере и на базе. Надеюсь, что бойцы поступили, как я им указывал, – осели на базе и ждут меня. Завтра в «почтовом ящике» проверю, насколько меня послушались. По договоренности Егоров в любом случае должен был оставить мне сообщение.

22 июня в казарме полка из остатков роты я добрал себе бойцов до штатной численности взвода, и с ними мы вступили в бой. В ходе боев в крепости из них потеряли пять человек убитыми и восемь ранеными. На место выбывших пришли парни из разведбата и инженерного полка. Пока была возможность, в минуты затишья, Виктор Малышев и Петр Ерофеев натаскивали их на действиях штурмовыми группами и в качестве пулеметных расчетов. Благо трофейных пулеметов хватало. Только во взводе их сейчас десять, в том числе два станковых. Более или менее штатными оставались лишь два отделения – снайперов и егерей. Им пока везло. Не было ни погибших, ни тяжелораненых, отделывались легкими царапинами. Снайперы так даже росли в численности. Просто так взять и набрать к ним еще людей в осажденной крепости не было возможностей. Хороших стрелков хватало, но командиры групп и участков обороны неохотно расставались с ними, а настаивать у меня не было права. Стоит признать, нескольких парней мне все же удалось урвать себе в отряд. Большие надежды у меня были на «конвойцев». Среди них были штатные снайперы с еще довоенной подготовкой, но гибель в казарме батальона сразу двух групп бойцов похоронила мои надежды на корню. Тем не менее все восемь моих снайперов имели неплохие вторые номера. Надеюсь, со временем удастся создать в отряде штатный снайперский взвод.

В мое отсутствие взводом командовал Ерофеев. Чтобы не изменять традиции, я назначил его своим заместителем и в отряде.

Вторым по численности и подготовке был сводный взвод пограничников сержанта Петрищева, общей численностью двадцать один человек. В него входили те, кто сражался на Западном острове, и остатки группы Кижеватова. Мне очень хотелось, чтобы их было больше, но каждый сам выбрал свою судьбу. Часть пошла на прорыв с полковым комиссаром (в его охране), другие отказались покидать границу и отступать в тыл. Третьи, неспособные самостоятельно передвигаться, остались прикрывать наш отход из цитадели. Сейчас их неотправленные письма лежат у меня в ранце.