Чужая жена - Скоулс Кэтрин. Страница 59

Он ищет меня.

Мысль окатила Мару теплой волной, хотелось обнять ее и не отпускать от себя, словно она была живым существом. Мара сделала шаг от своего окна, собираясь перейти к другому, где Питер мог бы увидеть ее, но за стеной по скрипучим половицам послышались быстрые шаги и в дверях показалась Хелен. Одета она была как всегда безукоризненно, волосы гладко зачесаны назад, но в лице появилось нечто новое: до сего дня Мара не помнила, чтобы Хелен красила губы; густой красно-оранжевый оттенок удачно сочетался с цветом ее волос.

Встретив взгляд Мары, Хелен улыбнулась.

— Меня впустил мальчик их кухни. Надеюсь, я не помешала? — Она запнулась, словно не была уверена до конца.

— Конечно нет, я всегда рада тебя видеть, — улыбнулась Мара. — Как Лилиан?

Вчера у Лилиан побывал Карлтон, но Мара хотела услышать новости из первых уст.

— Идет на поправку. Хочет, чтобы ей доставили ее вещи. Раньше я думала послать Джозефа, а потом решила, что если он что-то забудет или потеряет, то виноватой себя буду чувствовать я.

— Вещами Лилиан занимается Кефа, по крайней мере, он уже должен был распорядиться на этот счет. Идём, я провожу.

Мара провела Хелен к опустевшему рондавелю Лилиан, в котором прибирался Кефа. Хелен без лишних слов поспешила ему на помощь. Сама Мара задержалась у входа, оглянувшись на тропу, ведущую к хижине Питера. Интересно, он уже собрал вещи или еще нет? Она представила себе, как он складывает в стопку знакомые ей рубашки, кладет в несессер флакон с лосьоном после бритья с запахом корицы, в уже готовую стопку бережно вкладывает семейные фотографии. Все опускает в дорожную сумку. Туго затягивает шнурок.

Мара обернулась к хижине Лилиан, когда Кефа уже выносил два красных чемодана. Вслед за ним, щурясь от яркого солнца, вышла Хелен. В руках у нее было несколько тетрадок для рисунков и фотография в рамке с туалетного столика.

— Лилиан просила не забыть фотографии какого-то Тео, но я не нашла ни одной, кроме этой. — Хелен протянула снимок лохматой, взъерошенной овчарки.

— Это он и есть, — кивнула Мара, — Тео — вся ее семья.

Зеленые глаза Хелен сверкнули жалостью и недоверием.

— Бедная девочка, — пробормотала она. — Что ж, в любом случае она будет рада, увидев рисовальные принадлежности. Подумать только, ей уже скучно лежать в кровати. Лилиан начала рисовать портреты на обороте листов с меню. У нее неплохо получается, правда, она, похоже, понятия не имеет о строении тела. Мне пришлось дать ей взглянуть на «Анатомию Грея» Тони.

У Мары перехватило дыхание. Одно дело — думать, что Лилиан не помешало бы немного объективной критики, и совсем другое — представить, как она на нее отреагирует.

— Она была в восторге, — между тем продолжила Хелен. — Сомневаюсь, что Тони получит книжку обратно.

Мара удивленно подняла брови.

— Так все в порядке?

— Да, — сказала Хелен. — Она спит, ест. Девочки ее обожают. Лилиан собирается помогать им с уроками, когда немного поправится.

— Как со стряпней, справляетесь?

— Да, без проблем. Пришлось перейти на комплексные блюда в горшочках — так мне легче относить еду ей в палату.

Мара с трудом сдержала улыбку.

— И она ничего не говорила о раздельном питании?

— Ну, вообще-то, когда девочки принесли ей еду в первый раз, она упоминала что-то в этом роде. Но Хилари просто объяснила ей, что нужно есть все, что дают, и быть за это благодарной. Больше никаких уговоров не понадобилось. — Хелен наклонилась ближе к Маре, словно собиралась поделиться с ней секретом. — Тони считает, что Лилиан нужно остаться еще как минимум на неделю, если не больше, чтобы окончательно поправиться. Я надеюсь, она согласится. Ее присутствие для нас только в радость.

Слушая Хелен, Мара уверилась в том, что в ее понимании миссия — это прежде всего приют для обездоленных. Она представила себе Лилиан в окружении девочек Хелен, как те расчесывают ей волосы, а она, прикрыв глаза, слушает их детские разговоры, песни, смех…

— Спасибо вам за то, что вы позаботились о ней, — сказала Мара.

— Приятно, когда рядом с тобой есть хоть одна европейская женщина. Вы просто обязаны заехать к нам, как только отойдете от приезда всех этих гостей. — Хелен сочувственно улыбнулась Маре. — Бьюсь о заклад, вы ждете не дождетесь, когда они наконец уедут. Из того, что рассказывала Лилиан, можно понять, что жизнь здесь била ключом. Да и, наверное, вы с нетерпением ожидаете возвращения Джона.

У Мары в горле застрял комок, и все, что она смогла сделать, — это кивнуть в ответ. Внезапно ей захотелось последовать примеру Лилиан и тоже спрятаться от всего в надежном, дышащем спокойствием мире Хелен. В этот миг на пороге возник Кефа с розовым сомбреро и духами Лилиан «L’Air du Temps» в руках.

— Это последние ее вещи.

Хелен взяла у него шляпу, но даже не притронулась к духам.

— Я не возьму их. Лилиан хочет, чтобы ты оставила их себе, Мара.

Мара взяла в руки флакончик, пробка которого, отлитая из стекла в форме двух голубков, тут же привлекла ее внимание. Когда Мара впервые увидела этот символ любви, ей стало грустно — уж слишком он напоминал ей о собственной безрадостной судьбе. Тогда она и представить себе не могла, чем обернутся для нее последующие несколько недель.

Теперь она взглянула на голубков другими глазами и увидела то, что ускользнуло от ее внимания в прошлый раз. Голуби были изображены с распростертыми крыльями — они не сидели на ветке, а встретились в полете. Еще один взмах крыльев — и они разлетятся в разные стороны. Призрачная, хрупкая фактура стекла запечатлела лишь мимолетное мгновение, но это мгновение будет длиться столько, сколько будет жить стекло. Как ни странно, но образ приносил успокоение. Мара поднесла флакон к лицу. Даже не снимая колпачка, можно было уловить насыщенный и яркий аромат.

— Изящная работа, — кивнула Хелен, будто прочитав ее мысли.

— Несомненно, — согласилась Мара.

Кефа вынес из хижины последний чемодан. Подхватив самый маленький из них под мышку, он ухватился за два больших, чтобы унести все за один раз.

— В вашу машину? — спросил он у Хелен.

— Да, будьте любезны, — ответила она, склонив голову в знак благодарности. — Повезло тебе — у тебя такой хаус-бой, — обратилась она к Маре.

— Хаус-бой? — как эхо, повторила Мара. У нее язык не поворачивался назвать сорокалетнего мужчину, отца пятерых детей, хаус-боем. Ей вспомнилось, как споро и добросовестно Кефа взвалил на себя ее вчерашние заботы, и покачала головой. — Кефа вовсе не хаус-бой. Он — управляющий приютом.

— Я прошу прощения. — Хелен взглянула на Кефу. — Должно быть, я не расслышала то, что сказал поваренок.

Она перевела взгляд с платья Мары на рубашку африканца.

— Мне следовало догадаться при виде униформы.

— Пожалуйста, не стоит извиняться, — вежливо сказал Кефа. Затем на мгновение склонил голову. Когда он поднял ее, Мара увидела слезы, заблестевшие в темно-карих глазах.

Хаус-бои загружали багаж в полосатый «лендровер». Машина, которую разбила Лилиан, являла собой плачевное зрелище: передний бампер сняли, грязезащитных щитков не было, одна из фар была разбита. Как сказал Дуду, «передвигаться он все еще мог, но лишь с одним глазом».

Мара в оцепенении наблюдала за тем, как в багажнике исчезал чемодан за чемоданом. Питер не захотел ехать в «лендровере» и решил присоединиться к Карлтону и Леонарду, которые вылетали на самолете чуть позже. Но Мара остро ощущала, что с каждым отбывшим членом съемочной команды разлука с Питером неумолимо приближалась. Формальные слова прощания были уже сказаны. Персонал приюта вместе со съемочной группой собрался на лужайке перед столовой. Лица собравшихся светились дружелюбием и юмором, к которым примешивалась доля горечи из-за предстоящей разлуки. Мару поразило, насколько сегодняшнее прощание отличалось от того, что происходило на парковке в день прибытия гостей.

Она заметила деревенского резчика, который в нерешительности замер в нескольких шагах от нее — его присутствие выдавал сырой зеленый аромат древесного сока. Резчик начал долгое, торжественное приветствие, перемежаемое вопросами о домашних делах, работе, еде, здоровье.