Антинародная мудрость - Овчинников Олег Вячеславович. Страница 1

Олег Овчинников

Антинародная мудрость

После сорокового повторения я внезапно почувствовал, что правая рука начала уставать. Опускаю правую руку и произвожу следующие десять подтягиваний на левой. Затем, из чистого пижонства, подтягиваюсь еще пять раз, держась за перекладину одним мизинцем.

Ну что ж, пожалуй, хватит! Пятьдесят пять раз – не так плохо для человека моей комплекции.

Правда, в данной ситуации я не испытываю особой гордости. Даже абсолютно не развитый физически человек в определенных условиях может продемонстрировать способности супермена.

Невесомость разрушает стереотипы…

С сожалением отцепляюсь от перекладины и «плыву» вдоль коридора, ведущего в рубку управления.

На один из ложных иллюминаторов транслируется изображение с окуляра мощного телескопа. Через него можно рассмотреть поверхность астероида в подробностях.

Астероид по размеру слишком мал, чтобы удерживать вокруг себя атмосферу. Однако каким-то образом удерживает. Бортовой компьютер вывел на дисплей результаты атмосферного зондирования. Здешний воздух содержит 20 процентов кислорода, 75 – азота, и еще около трех процентов аргона, углекислоты, водорода и прочих добавок. Куда подевались остальные два процента, компьютер не сообщил. Неплохо, можно будет обойтись легким скафандром и не таскать за собой громоздкие кислородные баллоны.

Та часть поверхности астероида, которую можно рассмотреть через просветы в облаках, покрыта зеленью. Травяные луга и небольшие рощицы, невысокие горы, иногда – узкие ленты рек и озерца, которые сверху кажутся голубыми каплями, разбрызганными по земле. Астероид с высоты полета космического катера напоминает Землю. В масштабе один к семистам. Или это просто ностальгия?

Я не сильно удивляюсь, когда замечаю на поверхности астероида ряд построек, как это принято говорить, «явно искусственного происхождения». Наличие атмосферы подразумевало присутствие ее создателей, естественным путем она здесь возникнуть не могла.

В Академии меня знали под именем Редуард Кинг. На самом деле я русский. Мое настоящее имя – Дмитрий, а псевдоним Редуард Кинг я себе выбрал незадолго до вступительных экзаменов. Мотивация этого поступка осталась неясной даже мне самому.

Лет сто тому назад мои предки жили в небольшой деревушке под Вологдой. Я сам приезжал в те места несколько раз: в детстве, вместе с родителями, потом уже самостоятельно, в период академических каникул. Что-то неясное влекло меня туда, может, пресловутая тяга к корням?

То, что я видел сейчас через стекло гермошлема сильно напоминало мне маленькую вологодскую деревушку. Дома стояли в несколько рядов, не то чтобы очень ровных. Собранные из круглых бревен, они представляли собой классические избушки, которые строились без единого гвоздя. Зачем гвозди, если можно воспользоваться молекулярным уплотнителем? Впрочем, не думаю, что здешние строители имели представление о молекулярном уплотнителе. Дома выглядели слишком настоящими. Не стилизация под старину, а сама старина.

Все-таки эта деревня отличалась от той, где жили мои предки. Здесь на крышах не торчали тарелки параболических антенн всепланетного телевидения, а вместо площадок для посадки флайеров перед домами были разбиты ухоженные палисадники.

Над одной из избушек из трубы вился легкий дымок. К ней я и направил свои отягощенные пневматическими присосками стопы.

Встроенный в скафандр детектор микробиомассы замигал зеленой лампочкой. Это означало, что вирусы и микроорганизмы, обитающие в здешней атмосфере, мне не страшны. По крайней мере не более страшны, чем мои родные, с Земли.

Забавно, на Земле вот уже полсотни лет нет светофоров. Автомобильный транспорт решительно вытеснен воздушным. Он экономичнее и не загрязняет атмосферу. «Землю – пешеходам!» – так звучал лозунг, распространенный в среде «Рожденных ходить». Мне всегда казалось, что течение это сплошь состояло из людей недальнозорких. В смысле – близоруких. Да еще, наверное, из дальтоников. В общем, те, кому не выдавали автомобильные права, стали усиленно выдумывать себе гражданские. И со своей точки (слабоватого) зрения они были правы: флайером может управлять и слепой. Если, конечно, он не немой вдобавок и может четко произнести адрес пункта назначения. Все управление возьмет на себя компьютер. А вот светофор в воздухе повесить не на что.

Тем не менее, до сих пор все приборы, сконструированные человеком, сообщают красным светом об опасности и зеленым – о ее отсутствии.

Немедленно стягиваю гермошлем с головы. И без того чувствую себя неловко: в космическом скафандре в деревушке, словно выстроенной из моих детских воспоминаний.

На окраине деревни располагалась архитектурная особенность, распознанная мною, как колодец типа «журавль». Еще больше утверждаюсь в мысли, что «все это очень подозрительно».

Местных жителей на улице практически не видно. Лишь один абориген занимается какими-то своими делами в палисаднике перед домом, к которому я как раз направлялся. Из-за дальности расстояния я пока не могу разобрать, действительно ли абориген передвигается на четырех конечностях или просто по роду своей деятельности старается быть поближе к земле.

Правильной оказалась вторая версия. Услышав мои шаги, абориген выпрямился во весь рост и повернулся ко мне лицом. Сказать, что передо мной стоял гуманоид, значит ничего не сказать! Внешностью он обладал чисто земной.

Пожилой человек, если судить по земным меркам, лет шестидесяти. Седая, непонятно когда последний раз причесанная шевелюра. Нос с горбинкой, голубые, чуть выцветшие глаза и седые усы с вкраплениями рыжего цвета. Одет в длинную, до колен, рубаху, стянутую на поясе ремешком. На правом плече – заплата, пришитая большими, неровными стежками. Руки испачканы в земле. У ног – небольшой мешочек с какими-то семенами. Видимо, я оторвал старика от ботанических изысканий.

Активизирую транслитератор – лучшее средство против языкового барьера. Теперь все, что я скажу, будет преобразовано в мыслеобраз и направлено непосредственно в сознание моего собеседника. И наоборот.

– Здравствуйте! – говорю я.

При этом неосознанно склоняю голову к микрофону, вшитому в воротник скафандра. Стараюсь, чтобы голос звучал как можно дружелюбнее. На работе транслитератора это никак не скажется, а вот абориген может правильно распознать интонацию. Подкрепляю вербальный сигнал невербальным – изображаю на лице улыбку, но не слишком широкую, не демонстрирующую зубы. Кто знает, какая в этом обществе реакция на оскал. Ну, вроде ничего не забыл. Курс по установлению первого контакта был моим любимым в Академии.

Абориген не отвечал. Смотрел настороженно. Неужели транслитератор не смог донести до его сознания такой простой мыслеобраз? Может быть, в местном обществе не принято приветствовать друг друга при встрече? Или люди здесь настолько эгоистичны, что никогда не желают здоровья другим, заботясь только о своем собственном?

Следующая моя сентенция тоже из стандартного набора. Она довольно естественно звучит в устах (или какие там у них органы речи?) зеленого карлика с перепончатыми ушами или, к примеру, сгустка разумной протоплазмы в вакуумной упаковке. Мне же произносить ее всегда было неловко. Надеюсь, те, кто составлял учебники по контактологии знали, что делают.

– Я прибыл издалека.

Взгляд аборигена стал осмысленнее. Я безошибочно почувствовал, что контакт состоится!

– Здорово, коль не шутишь! – произнес старик на чистом русском. Если я не ошибся, то даже с легким акцентом, присущим жителям Вологодской области. По крайней мере, лет сто тому назад они тоже в своей речи делали ударение на звуке «о», или, если использовать лингвистический термин, «окали». «ЗдОрОвО» – вот как это звучало.