Избранные стихи (СИ) - Тарковский Арсений Александрович. Страница 1

Арсений Тарковский. Избранные стихи

РУСАЛКА

     Западный ветер погнал облака.
     Забеспокоилась Клязьма-река.
     С первого августа дочке неможется.
     Вон как скукожилась черная кожица.
     Слушать не хочет ершен да плотвиц,
     Губ не синит и не красит ресниц.
     — Мама-река моя, я не упрямая,
     Что ж это с гребнем не сладит рука моя?
     Глянула в зеркало — я уж не та,
     Канула в омут моя красота.
     Замуж не вышла, детей не качала я,
     Так почему ж я такая усталая?
     Клонит ко сну меня, тянет ко дну,
     Вот я прилягу, вот я усну.
     — Свет мой, икринка, лягушечья спинушка,
     Спи до весны, не кручинься, Иринушка!

1956

* * *

     Я надену кольцо из железа,
     Подтяну поясок и пойду на восток.
     Бей, таежник, меня из обреза,
     Жахни в сердце, браток, положи под кусток.
     Схорони меня, друг, под осиной
     И лицо мне прикрой придорожной парчой,
     Чтобы пахло мне душной овчиной,
     Восковою свечой и медвежьей мочой.
     Сам себя потерял я в России…

1957

АНЖЕЛО СЕККИ

Прости, мой дорогой

мерцовский экэаториал!

Слова Секки
     Здесь, в Риме, после долгого изгнанья,
     Седой, полуслепой, полуживой,
     Один среди небесного сиянья,
     Стоит он с непокрытой головой.
     Дыханье Рима — как сухие травы.
     Привет тебе, последняя ступень!
     Судьба лукава, и цари не правы,
     А все-таки настал и этот день.
     От мерцовского экваториала
     Он старых рук не властен оторвать;
     Урания не станет, как бывало,
     В пустынной этой башне пировать.
     Глотая горький воздух, гладит Секки
     Давным-давно не чищенную медь. —
     Прекрасный друг, расстанемся навеки,
     Дай мне теперь спокойно умереть.
     Он сходит по ступеням обветшалым
     К небытию, во прах, на Страшный суд,
     И ласточки над экваториалом,
     Как вестницы забвения, снуют.
     Еще ребенком я оплакал эту
     Высокую, мне родственную тень,
     Чтоб, вслед за ней пройдя по белу свету,
     Благословить последнюю ступень.

1957

ПАУЛЬ КЛЕЕ

      Жил да был художник Пауль Клее
     Где-то за горами, над лугами.
     Он сидел себе один в аллее
     С разноцветными карандашами,
     Рисовал квадраты и крючочки,
     Африку, ребенка на перроне,
     Дьяволенка в голубой сорочке,
     Звезды и зверей на небосклоне.
     Не хотел он, чтоб его рисунки
     Были честным паспортом природы,
     Где послушно строятся по струнке
     Люди, кони, города и воды.
     Он хотел, чтоб линии и пятна,
     Как кузнечики в июльском звоне,
     Говорили слитно и понятно.
     И однажды утром на картоне
     Проступили крылышко и темя:
     Ангел смерти стал обозначаться.
     Понял Клее, что настало время
     С Музой и знакомыми прощаться.
     Попрощался и скончался Клее.
     Ничего не может быть печальней.
     Если б Клее был немного злее,
     Ангел смерти был бы натуральней.
     И тогда с художником все вместе
     Мы бы тоже сгинули со света,
     Порастряс бы ангел наши кости.
     Но скажите мне: на что нам это?
     На погосте хуже, чем в музее,
     Где порой слоняются живые,
     И висят рядком картины Клее —
     Голубые, желтые, блажные…

1957

РИФМА

      Не высоко я ставлю силу эту:
     И зяблики поют. Но почему
     С рифмовником бродить по белу свету
     Наперекор стихиям и уму
     Так хочется и в смертный час поэту?
     И как ребенок 'мама' говорит,
     И мечется, и требует покрова,
     Так и душа в мешок своих обид
     Швыряет, как плотву, живое слово:
     За жабры — хвать! и рифмами двоит.
     Сказать по правде, мы — уста пространства
     И времени, но прячется в стихах
     Кощеевой считалки постоянство.
     Всему свой срок: живет в пещере страх,
      В созвучье — допотопное шаманство.
     И, может быть, семь тысяч лет пройдет,
     Пока поэт, как жрец, благоговейно,
     Коперника в стихах перепоет,
     А там, глядишь, дойдет и до Эйнштейна.
     И я умру, и тот поэт умрет.
     Но в смертный час попросит вдохновенья,
     Чтобы успеть стихи досочинить:
     — Еще одно дыханье и мгновенье
     Дай эту нить связать и раздвоить!
     Ты помнишь рифмы влажное биенье?